Я до боли грыз ногти, решая, что делать с Пашкой.
Самое ужасное, что решение пришло ко мне само.
Я сидел за столом Ларисы Михайловны, не смея заснуть.
Около двух часов ночи, мальчик поднялся с постели и маленькими шагами побрëл к соседней койке.
Я встал, взял со стола пистолет и снял его с предохранителя.
– Пашка, ты в туалет хочешь? – мой голос дрожал.
Мальчик повернулся на звук.
Ребëнок с мëртвыми глазами, в упор смотрел на меня, клацая ещë молочными зубами. Вдруг он дëрнулся в мою сторону.
Он был всего в полуметре от меня, когда я нажал на спусковой крючок, выстрел заглушил мой крик.
Я громко всхлипнул и покачнулся, чьи-то руки порывисто прижали к себе.
В свои двадцать шесть лет, я рыдал словно девчонка на плече молодого парнишки, на которого чуть не напал Пашка.
Тот хлопал меня по спине и что-то шептал.
– Спасибо тебе, до гроба обязан буду, брат. – сказал он и отпустил меня.
Я утëр нос рукавом белого халата и взглянул на ребят. Кто-то подскочил со своих коек, кто-то испуганно смотрел. Одно было ясно, проснулись все.
Через мгновение после этого, забежал парень с автоматом в руках.
– Кто стрелял?!
– Я! – еле удержался, чтобы не поднести руку к пустой голове. – Мальчик, обратился.
– В кого?
– Блядь, в Румпельштильцхена! – зло прошипел тощий, мелкий парнишка. – Сам то как думаешь, даун?
– Костя, рот закрой. – послышался чей-то шепот.
– Это унести надо. – брезгливо поморщился солдат, кивнув на тело мальчика.
Я подошëл и взял его на руки.
– Куда?
– Пошли. – кивнул вояка, ещë больше скривившись, будто я не тело маленького мальчика несу, а мешок с мусором.
Мы, на грузовом лифте поднялись наружу.
Ледяной, декабрьский ветер сбивал меня с ног.
– В яму бросай! Завтра сожжём! – орал мне в ухо вояка.
– Похоронить нужно! – опешил я.
– Ты сейчас сам туда ляжешь! – дуло его автомата, смотрело мне в лицо.
– Прости меня, Пашка. – прошептал я и скинул тело мальчика к остальным, заснеженным телам.
Мне вдруг вспомнилось, как я копал чуть мёрзлую землю за нашим домом. Всё случилось так внезапно. Я приехал домой за день до дня рождения Лизоньки. Моей дочке исполнился только годик. Катя, моя чудесная жена, к моему приезду, научила говорить её слово папа. Я держал на руках мою заиньку и плакал, а она всё говорила, папа, папа, как заводная. Я был самым счастливым человеком на свете и благодарил Бога, за всё, что имею. Буквально через два дня, я всё это потерял. Проснулся утром от запаха глазуньи, поцеловал Катю, что хлопотала на кухне. Умыл, накормил, и посадил в манеж Лизоньку. Катя поцеловала меня в шею и выпорхнула из кухни. Спустя минут пятнадцать я заподозрил неладное.
– Катюша, ты чего там? – руки сами собой взялись за кухонный нож, армейская привычка, никогда не оставаться без оружия. – Катюш. – я медленно встал из-за стола, направляясь в спальню.
Лизонька ни с того ни сего заплакала. Я на секунду отвлёкся, повернув голову в сторону манежа. Тогда, на меня набросилась моя жена. Безумные глаза, изо рта капает слюна. Она вцепилась мне в лицо ногтями, даже не почувствовав нож, что по самую рукоять, вошёл в её грудь. Я провернул лезвие внутри её грудной клетки, вынув его. Она никак не отреагировала на это. Сознание услужливо подсказало.
Она больше не человек.
Дальше всё закрутилось в безумном вихре. И вот я уже сижу на полу весь в крови, рядом с телом моей жены, а в манеже рыдает моя маленькая дочка. Я вышел во двор и выкопал первую могилу. Только потом сообразил набрать армейским знакомым. Я осознавал, что сделал, и укрываться от правосудия не намерен. Знакомый капитан невнятно рассказывал про повсеместную истерию. Он же дал прямую наводку на полковника Зимина Станислава Сергеевича. Ведь сейчас я находился в его районе. Я позвонил, объяснил ситуацию, сказали ждать, за мной приедут. Что же теперь будет с Лизой? Наверное отдадут на воспитание Жанне Львовне, моей тёще. Я вернулся в дом и тут же замер от ужаса. Маленькая девочка, стоявшая в манеже, больше не была моей дочерью. И вот, я уже капаю вторую могилу, но поменьше первой. К дому подъезжает урал.
Я вернулся к ребятам, те до сих пор не спали.
– У вас режим. – буркнул я, не желая с кем-нибудь общаться.
– Да это понятно, пожрать есть чего? – спросил один, самый здоровый, и все остальные посмотрели на меня.
– Найдëм. – улыбнулся я, и отправился со своей бригадой в столовую на разведку.
Уже там, немного поспорив с сонной поварихой, я уболтал еë разогреть всем остатки ужина.
Постный суп без мяса, в овощном бульоне, сиротливо плавала капуста.
Ребята резво уплетали его и просили добавки.
Повариха сжалилась и налила ещë, также нарезав чëрного хлеба.
Когда они наелись, мы так же тихо пошли назад в лазарет.
Все улеглись по койкам, а тот самый парнишка, который чуть не погиб из-за меня, уселся рядом со мной на пол.
Он молчал до тех пор, пока не послышались храп и сопения.
– Я это не просто так сказал, не люблю быть в долгу, а ты мне считай жизнь спас. – серьëзно начал он.
Его тон никак не вязался с его внешностью. Парнишка совсем молодой, не больше восемнадцати, но серые глаза были холодными и злыми.
– Вы откуда такие красивые? – хотел пошутить я.
– Детдомовские – холодно ответил он.
Я знал, что в таких местах не сладко, но глядя ему в глаза, я поëжился.
Что-то не то у него в душе творилось. Что-то, от чего всë сжималось внутри от страха.
– Ну не все, наших тут человек пятнадцать, не больше. – продолжил он. – Остальных уже по пути ваши собрали. Повезло.
– Повезло... – эхом вторил я. – Повезло, что столько протянули.
– Ноги мы нахуй чуть не протянули. – раздался хохот парнишки, где-то справо.
– Яровых, ебало закрой. – поморщился мой собеседник.
– Костя. – кто-то цокнул языком.
– Я чего сказать-то хотел, ты если что, обращайся. Если смогу, то помогу. – парень впервые улыбнулся при мне, его ледяной взгляд на миг оттаял. – Меня Денис зовут, для друзей Зима.
– Любомир. – я пожал его ледяную руку.
Я так хотел признаться, что с самого начала знал о Пашке. Совесть будто грызла меня изнутри, когда я смотрел на него. Он ведь думает, что я герой, спаситель, но это было не так.
– Ладно, я спать. – он встал с пола, и ещë раз мне улыбнувшись, лëг на ближайшую койку, ту самую, на которой до этого спал Пашка.
Я погасил свет, мысленно обещая себе, признаться во всём завтра.
Глава 5
Рыжий
Я спал под тонким одеялом, да и в лазарете было холодно, как в морге. Потому и просыпался каждые пол часа, от стука собственных зубов.
– М-медик... – шепотом позвал я. – М-медик... – всë ещё было тихо, вокруг меня все спали – Д-да ëб твою мать! У вас здесь только Зимина спасают?!
– Что такое? – тут же спохватился он и подбежал ко мне.
– З-замëрз, как с-собака. – стуча зубами ответил я.
Он с умным видом потрогал мой лоб и покачал головой.
– У тебя озноб сильный и температура.
– Е-есть батарея, а?
– Это не поможет. Сейчас температуру сбить попробуем.
Он принëс пару таблеток и стакан с тëплой водой.
– Выпей, я одеяла ещë поищу.
Я выпил таблетки и шмыгнул носом, только сейчас понял, что простынь под моим телом, была мокрой.
На всякий случай потрогал рукой и принюхался.
Я всего лишь вспотел, это радовало.
Медик принëс ещë два одеяла, я спрятал озябший нос и прикрыл глаза.
Таблетки, которые я выпил видимо начали действовать, а потому, я быстро заснул.
Утром у меня сильно болело горло. Я надрывно кашлял, оповещая всех, что мне нужна помощь.
Нашей медсестрички уже не было, вместо него ко мне подошла пожилая пухлая женщина.
– Пей. – она сунула мне стакан в руки.
Я отхлебнул и сморщился. Уж очень горьким на вкус было лекарство.
– Ни косоморди мне тут. – с нажимом произнесла она. – Пей сказала.
Я кривясь, выпил всë до конца.
– Ты обалдел что ли? – послышался голос Дениса – Апокалипсис пережил, а тут из-за простуды подыхать собрался?
Я виновато улыбнулся.
Было слишком жарко, я попробовал убрать одеяло. Сильные руки пожилой женщины, снова накинули его на меня.
– Я тебя сейчас ремнями привяжу. – начала угрожать она, отвечая на мой возмущенный взгляд. – Тебе пропотеть нужно. – добавила она уже мягче и подоткнула мне одеяло.
Я окаменел. Никто и никогда обо мне так не заботился, как эта старуха. Да ради такого, я готов хоть каждый день эту отраву пить.
– А ты знаешь, что рыжие удачу приносят? – она погладила меня по голове.
Послышалась смешки.
Я покачал головой, зевнул и снова заснул.
Когда открыл глаза, рядом никого не было. Ни ребят, ни докторов. Сердце бешено колотилось, я понял, что всë таки связан ремнями.
Пару раз попытался вырваться и снова улëгся.
Ну всë, это конец.
Они связали меня и оставили, как приманку для тварей, а сейчас сидят где-нибудь и ржут надо мной.
– Проснулся? – услышал я голос врачихи.
– Почему я связан? – слабым голосом спросил я.
– Ты бредил, метался на кушетке, пришлось связать, чтобы не покалечился.
– А где все остальные? – вся моя признательность к этой женщине быстро улетучилась.
– В общие комнаты переселили.
– В смысле? А я? – с подозрением уставился на неë я.
– Головка от... – раздражено начала она, но быстро совладав с собой, ответила. – А ты ещë болен. Вот вылечим простуду, и поскачешь к остальным.
– Не врёшь?
– Я за тобой утку, до конца твоих дней, выносить не собираюсь. – процедила женщина.
Я смутился и покраснел.
Мне было стыдно, что ей приходилось убирать за мной, но ещë хуже было то, что я не доверял ей.
Она достаточно добрая старушка, а я с ней разговариваю так, как будто она на допросе. Хотя с другой стороны, это я связан.
– Развязать можете?