Настоятель сначала нахмурился, затем улыбнулся.
– Смейся Любомир, в этом нет греха. Главное помни, всё часть Промысла Его, и мы должны со смирением и любовью принимать испытания.
Я промычал что-то глубокомысленное. Смеяться совсем расхотелось, а внутри начал бушевать гнев.
– Вижу ранен ты сильно, до сих пор кровоточит. – раскусил меня батюшка.
В его понимании, не было для меня утешения. И каждое его произнесенное слово, только подливало масла в огонь.
– Да так, личная неприязнь.
– Не понимаешь ты, Любомир. – пытался донести до меня священник. – Змий тебе на ухо шепчет, от веры прочь отворачивает. Бог никогда не оставляет нас. Это мы забываем о нём. Вера даёт нам надежду.
– Единственная причина вашей веры, это страх. – я плюхнулся на скамью. – Вы все настолько боитесь последствий своих грехов, что живёте по выдуманным заповедям.
– Не хорошо. – просипел священник. – Колька, Витька. – тихо позвал он.
Я обернулся, те двое парней, что стояли у столика, двинулись в нашу стороны.
– Побойтесь бога, ребята. – примирительно поднял руки я.
Били сильно и больно. Я был почти уверен, что эти два амбала, не на кутье с куличами вымахали.
Священник произнёс что-то невнятное, и меня отволокли в церковный подвал. Он был оборудован, кто бы мог подумать, решётками и цепями. Меня кинули в одну такую клетку и ушли.
Я лежал и смотрел на каменный потолок, потому как все стены и пол, были исписаны молитвами и религиозными портретами. Смотреть тошно. В моей камере не было ни кровати, ни даже скамьи. Одно вонючее ведро в углу.
Не знаю, сколько именно времени прошло, но после беспокойного сна, я был невыносимо голоден.
Тусклый свет от свечи, еле-еле освещал мои покои.
Тяжелая дверь пронзительно скрипнула и к моей клетке подошла женщина.
– Здравствуйте. – коротко кивнула она, и просунула мне лоток с миской и стаканом.
– Спасибо. – ответил я. – Сколько сейчас времени?
– Господь с вами. – лишь ответила она, и развернувшись, ушла.
Мой ужин, обед или даже завтрак, состоял из миски пшённой каши, и стакана затхлой воды. Негусто, но хотя бы с голоду не подохну.
Никаких столовых приборов мне конечно же не выдали. И я, не стесняясь, начал бодро запихивать еле теплую кашу себе в рот, прямо руками.
Только я закончил приём пищи, как ко мне сразу зашёл отец Павел.
– Что думаешь, Любомир?
– А о чём мне думать? Вы меня тут насильно удерживаете, жрачку нормальную не даёте.
– Всё о теле своём. – кивнул батюшка. – Ты бы лучше о духе задумался, поди и рану мы твою, исцелили бы.
– Это вряд ли. – тут же помрачнел я.
– Что случилось у тебя? Что от Бога отвернулся ты? – в лоб спросил отец Павел.
– Дочка умерла, маленькая совсем была. – не сразу ответил я.
– Из-за хвори этой, или по другой причине?
– Она в мертвеца обратилась. – слёзы потекли по моим щекам.
– Любомир, Господь нас слышит, и всё по его воле делается.
– А где же был ваш бог, когда дети умирали от заразы, которую придумали его создания? – заорал я. – Невинные дети! Моя дочь! Где был ваш бог?!
– На всё его воля. – тихо повторил он. – Но разве это значит, что он не любит нас? Мы сами создали эту реальность, погрузившись в ненависть и жадность. Каждый раз, когда мы отвергали друг друга, когда закрывали глаза на страдания, мы отдалялись от него. Мы настолько надменны, что из-за собственной гордыни, отвергали его любовь.
– По образу и подобию. – ухмыльнулся я, но мой голос дрожал от боли. – Как можно говорить о любви, когда мир погряз в страданиях? Где справедливость?
Отец Павел сделал шаг назад, глядя мне прямо в глаза, полные горечи.
– Справедливость – это то, что мы должны создать сами. Мы не можем ждать, что кто-то придет и исправит всё за нас. Каждый из нас несет ответственность за то, что происходит вокруг.
Я опустил голову.
– И что же мне теперь делать? Как жить с этой утратой?
– Просто жить. – ответила он. – Жить так, чтобы память о тех, кого мы потеряли, вдохновляла нас на изменение. Мы должны быть голосом тех, кто больше не может говорить. С каждым добрым делом, с каждым актом любви мы можем вернуть частичку света в этом мир.
– Вы правы, отец Павел. – лживо улыбнулся я, уже зная, что делать.
– И это славно, Любомир.
– Вы позволите мне служить ему вместе с вами?
– Конечно, мальчик мой.
Священник не думая, открыл мою клетку.
В моей голове, пронеслась недобрая мысль. А что если я просто убью его? Нет, слишком рано.
– Одумался? – подмигнул мне Алексей и хлопнул по плечу.
– Пришлось. – доброжелательно бросил я, сжав губы, показывая обиду.
– Да ладно, не дуйся. Все через это проходят.
– Ты тоже?
Он медленно кивнул.
– У меня все погибли. Жена, мама, двое сыновей. Никто не спасся, кроме меня. А потом отец Павел меня на путь верный поставил. – Алексей закурил самокрутку. – А у тебя кто?
– Жена и дочка.
– Они сейчас на небесах в Царствии Его, и видят всё, что делаешь ты. Помни об этом, Любомир.
– Я постараюсь. – сглотнул я.
Он говорил так, будто видел меня насквозь. Будто читал каждую, неосторожную мысль. А я, уже продумывал план побега.
– Сейчас тебя отведут в твою комнату, а завтра вместе пойдём на молитву, согласен?
– Да, мне так легче. – солгал я.
– И это хорошо.
Он вдруг резко поддался ко мне и упёрся своим лбом к моему.
– Все мы твари Божьи, все мы братья. – произнёс он и отстранился.
Больше мы не говорили с ним. Незнакомая женщина проводила меня до двухэтажного дома. Не знаю, что было на втором этаже, но на первом, располагались множество кроватей.
– Вы гость, так что придётся спать в общих спальнях. – робко объяснила девушка.
– Спасибо. – поблагодарил я, и улёгся на ближайшую ко мне койку.
Я не спал, а наоборот разглядывал мрачную обстановку вокруг.
Измождённые лица моих соседей, беспокойные подёргивания во сне. Вокруг пыльно и грязно. И нет, я не брезгливый. Мне доводилось спать в местах и похуже. Но пахло тут, как бы объяснить. Уныние вперемешку с отчаянием. Наверное так. Сектанты ебанные.
Солнце медленно озаряло наши палаты.
Большинство людей уже встали с коек, и направились к выходу стройными рядами. У двери стояла та самая монашка, что приносила мне еду.
Я тоже встал и направился за остальными.
– Куда нас?
Несколько человек презрительно смотрели на меня.
– На молитву. – коротко ответила она, поджав губы.
Нас всех загнали в храм. Отец Павел пел свои заунывные молитвы, а я откровенно скучал. Люди вокруг меня вторили священнику, как заворожённые.
– Не зевай. – добродушно бросил Алексей и хлопнул меня по плечу.
– Пытаюсь.
Спустя наверное час, храм совсем опустел.
– И куда они? – спросил я у Алексея.
– На работу. Кто-то мусор уносит, кто-то бетон на стену лепит. Потихоньку все работают.
– Понятно. – бросил я. – А мне то дело найдётся?
– Ну, ты думаю с оружием ладишь?
– Конечно. – я даже немного оскорбился.
Я даже не думал о том, чтобы сказать, что я медик. Ну а к чему? Узнает, и весь мой план обратится пеплом.
– Пошли тогда к ребятам на стену.
Мы немного прошли до первой вышки.
– Снайперкой пользоваться умеешь? – уточнил один из их д
ных.
– Умею. – кивнул я.
– Хорошо.
Весь остальной день, я тупо просидел под палящим солнцем. Когда же наконец начало темнеть, а я остался на вышке один. Я увидел Алексея, что вышел из своего домика, и направился к храму.
Пора. Щёлкнуло в моей голове.
Я пулей сбежал вниз, но у самого выхода столкнулся с дозорным.
– Э, ты куда намылился?
– Ссать хочу, сил нет.
– Ну давай, только бегом. – хмыкнул он.
Я же целенаправленно шёл к храму, сжимая винтовку в своих руках.
Аккуратно, почти беззвучно отпёр массивную дверь и тут же замер. И Алексей и отец Павел, оба наставляли на меня пистолеты.
– Тьфу ты, напугал. – выругался Алексей и убрал пистолет.
– Что-то случилось, Любомир? – произнёс священник, тоже пряча ствол.
Я сглотнул и щёлкнул предохранителем.
– Пусть ваш бог смилуется над моими врагами, потому что я этого не сделаю.
Я выстрелил почти в упор в святого отца.
– Чё за нах?! – тут же взревел Алексей, трусливо отпрянув, от тела священника.
– Прости меня, Лиза.
Алексей даже вскрикнуть не успел.
Я знал, что скорее всего умру здесь. Но если на то воля Божья, то я заберу с собой в ад, как можно больше людей.
Сзади, там за стенами послышались выстрелы.
Неужели парни из бункера очухались? Давно пора.
Я уже знал, что мне делать дальше. В моём сердце бушевала ярость, и мир вокруг, казался распадающимся на куски. Я открыл церковные двери.
И пусть я упаду, если мне суждено упасть. Ведь тот, кем я должен стать, поймает меня.
Ко мне приближались множество фигур, их лица отражали шок и ужас. Они не понимали, что произошло, а меня это не волновало. Я был поглощен тьмой, которая накрыла меня с головой. Я многое слышал, да и сам наблюдал за Зверем. Хотя точнее будет сказать, за симбиозом между человеком и вирусом. Все симптомы совпадали. Например гнев, что требовал выхода наружу, полностью обволакивая моё сознание. Однако, я не был носителем вируса. Я сам по себе такой. И если бог создал меня таким, то пусть пожимает плоды своего раба.
Шаги становились все ближе, и я почувствовал, как кровь стучит в висках. Я не мог позволить себе быть пойманным, не мог позволить, чтобы кто-то остановил то, что я задумал.
Выстрелы прозвучали совсем близко, но стреляли не в меня, а по моим врагам.
– Люба, это Косолапый. – заорал кто-то.
Я рассмеялся, но в этом смехе не было радости, лишь безумие.
– Придумайте что-нибудь получше! – заорал я, стреляя в темноту.
Косолапый, как же, он бы никак не мог оказаться здесь. Хотя возможно, Зимин отправил его ко мне на помощь.