– Конечно, Серëжка. – улыбнулась она и расстегнула заклëпки на кожаных ремнях. – У меня так внука звали. – добавила она с горечью.
– Спасибо...
– Лариса Михайловна.
Я кивнул.
– Он умер? – вдруг понял я.
Она промолчала, поджав губы.
– Давно?
– Давно, ещë маленьким был, только окрестили, и на следующий день Бог его к себе прибрал, но оно и к лучшему. Этого ада не увидел, мальчик.
Она протянула мне кружку. Я снова поморщился, предвкушая вкус отравы, но на этот раз там оказался тëплый клюквенный морс.
– Витамины, как-никак. – ответила она и налила мне ещë.
– Спасибо.
Она отмахнулась от меня.
– Всë некогда мне с тобой тут сидеть.
Я нахмурился.
Странное чувство, в груди стало так тепло.
Я вдруг вспомнил, как моя мама укладывала меня спать. Наверное мне было лет пять или даже шесть.
Мама часто читала мне сказку о зимородках. Маленькие птички, которые заботятся о своих птенцах только зимой. Там что-то было о весне и печали. Я вряд ли вспомню сюжет.
Я словно зимородок, потерял свою маму весной.
Нет, она не умерла, ничего такого.
Просто тогда она изменилась.
Один из маминых любовников, подсадил её на наркоту, тогда она перестала быть собой. Больше не читала мне книжки и не целовала на ночь.
Когда-то красивое лицо, осунулось, она очень сильно похудела, превращаясь всë больше в монстра. Который был вечно голоден.
Когда она сошлась с Алексеем Сергеевичем, наша жизнь немного изменилась в лучшую сторону.
Моя мама слезла с героина, но перешла на алкоголь.
Не было ни дня, чтобы я пришёл со школы, и ни застал еë с бутылкой.
Однажды, когда я вернулся, в нашей квартире сидели двое мужчин.
Один из них испепелял меня взглядом. Мама сказала, что я должен пойти с дядей. Тогда я узнал цену своей жизни, две бутылки водки.
Мужчина, что не сводил с меня глаз, тут же начал распускать руки прямо в машине. Он трогал меня, гладил, и шептал о том, что всегда хотел рыженьких.
Я убежал от них через неделю. Вернулся к маме, а через пару дней пришла полиция. Я упорно молчал, а мама, говорила о том, какие у нас замечательные условия.
Меня забрали в детский дом, уже там я познакомился с Денисом.
Смерть сестры его сильно изменила. Когда-то весëлый и ветреный паренёк, превратился в озлобленного отморозка, но я его не брошу. Меня самого бросали не раз, я знаю, какого это. И если Денис, намерен прямой наводкой отправиться в ад, то я по-любому за ним.
На следующее утро, мне стало значительно лучше. Из носа конечно ещë текло, да и горло побаливало, но Лариса Михайловна разрешила мне перекочевать в общие комнаты.
Хотя и ни комнаты это никакие, так, казармы.
Мне выдали одежду, матрац и новенькую пару армейских ботинок.
Детдомовские жали руку, кто-то хлопал по плечу. Отыскал Зиму, тот кивнул на двухъярусную койку посередине казармы.
– Я нам местечко занял. Шмотки можешь кинуть пока здесь потом разберëмся.
– Я смотрю, ты уже обжился.
– Потихоньку. – криво улыбнулся он и поманил меня за собой.
Мы вышли в коридор, с освещением тут было туго. Электрические лампы давали мало света, а окон тут конечно же не было.
Зато вентиляция работала исправно, воздух был прохладным и свежим.
– Как я понял, мы в военном бункере, глубоко под землëй. – начал он, когда мы отошли на приличное расстояние от остальных людей. – С продовольствием у них тут не плохо, но вояки, поговаривают о сборе спец отрядов, для вылазок на поверхность. – он остановился и посмотрел мне в глаза. – Если попадëм в такой отряд, как сыр в масле кататься будем.
– Или сдохнем. – буркнул я. – Сам видел, что там твориться.
– Мы тогда без оружия и снаряжения были. Видел, в чëм и с чем тут военные ходят?
Я нахмурился.
Обычный камуфляж, бронежилеты, ботинки, ничего особенного. Вот оружие у них, это да, автоматы, пистолеты, гранаты, всë по красоте.
– Думаешь получится?
– Уверен. Рыжие вообще-то удачу приносят. – он взлохматил мои волосы. – Ну, так старуха сказала.
– Лариса Михайловна. – поправил его я.
Он с вызовом посмотрел на меня, но промолчал.
– Пошли покажу, где тут что.
Мы бродили из коридора в коридор, я не понимал, когда Денис успел всë тут запомнить. Многочисленные душевые, туалеты, столовые и жилые помещения, все были одинаковыми.
Когда возвращались назад, я спросил у него.
– С другими говорил на счëт отрядов?
– Да, Мямля, Лëха, Дима и Данил согласились. – ответил он, а потом пожал плечами. – Хотя, больше я никому не предлагал.
– А Чужой? А Быков? Ребята талантливые.
– Нет. Я лучше педиком стану, чем с этими в один отряд. – сжав зубы ответил он.
– А Дима... Хилый что ли? Ну и зачем нам этот заморыш?
– Есть в нëм что-то... – начал мой друг, но осёкся. – В любом случае, на примете есть пару вояк.
– Как знаешь, но я бы выбирал из знакомых, не доверяю я этим солдатам.
– Они нам жизнь спасли.
– Как тот медик, тебе. – почему-то разозлился я.
– Ага, ты ещë ревновать меня начни. – зло ухмыльнулся он.
– Пошëл ты, хер-майор. – рассмеялся я. – Командуй куда дальше, я не помню, откуда мы пришли.
Уже глубокой ночью, Зима вновь заговорил со мной.
– Ты только подумай, свой отряд, ты представляешь, как на нас смотреть будут?
– Как на самоубийц? – с издёвкой бросил я.
– Помнишь, после детдома ты предлагал вместе крутиться?
– Ну. – я помнил, но ещё я помнил о том, как он себя вёл в последнее время.
– Теперь у нас хотя бы появился шанс выжить, и не просто выжить, а жить.
– До всего этого пиздеца, тоже был шанс. – заупрямился я.
– Ага, как же. – ядовито прошипел он.
И я вдруг задал себе вопрос, неужели целому миру стоило рухнуть, чтобы Зима перестал скалить на меня свои зубы?
Ответ не заставил себя долго ждать.
Стоило.
Глава 6
Хилый
Всепоглощающий ужас сковывал моё тело и разум.
Было по-настоящему страшно оказаться в новом месте, да ещё и в таком. Военные, не церемонясь, пихают тебя в коридорах или громко ржут, если ты сделал что-то не так. Казалось, я постоянно делал что-то не так.
Для меня такое отношение к себе было привычным, в приюте со мной обращались примерно так же. Я с самого детства, робею при виде других. Не важно, кто передо мной, военный или свой детдомовец.
Болезненный цвет кожи, вечные тёмные круги, под уставшими глазами, совсем не красили меня.
Я надеялся, что меня будут называть вампир, ну или еще как-нибудь круто. В приюте сначала называли Уродом, потом Хилым. Так кличка и прицепилась. Дима Хилый. Мне не очень нравится, но я не жалуюсь.
Клички и похуже бывают. Вот, например, кликуха Мама у детдомовца, ирония, не правда ли? А еще я знал одного парня, по кличке Сопля.
Так о чем это я? Ах, да, вспомнил.
Родился я недоношенным, на седьмом месяце, от того и болею часто. Что ни чих, то простуда. Мама отказалась от меня почти сразу, и я попал в дом малютки.
А вообще, это не слишком интересно. Мне больше нравится слушать, а не говорить. Меня всё равно никто не слышит. Если бы можно было всегда молчать, я бы так и делал. Но в местах, где я рос, нужно отвечать, если тебя спрашивают.
В тот день, я первым увидел мертвых на улице через окно. Я даже поднял руку, чтобы сообщить Котенку об этом.
Он не обратил на меня внимания. Я тихо сказал об этом ещё раз.
В классе кто-то начал ржать.
Я повторил. Никто даже не обернулся на мою последнюю парту, за которой я сидел один.
Я набрал в грудь побольше воздуха, но в коридоре послышались крики.
Тогда Котенок наконец вышел посмотреть, что там случилось, и больше я его не видел.
Три дня взаперти с этими психами, показались мне адом. Я был готов выйти в коридор и принять смерть с достоинством, которого у меня никогда не было, лишь бы не находиться с ними рядом. Они ругались между собой, дрались и снова ругались. Зимин взял на себя участь главного и давал им указания.
Я от чего-то настолько его боюсь, что никогда не смотрел ему в глаза. Хотя он вроде бы никогда не трогал меня. Пинки и подножки не считаются.
Уже здесь, в бункере, он впервые со мной заговорил по-человечески. Разбудил меня ночью в лазарете и спросил: «Не хочешь со мной в отряд?»
Я спрятал глаза, вздохнул и кивнул, не найдя слов, для отказа.
– Молодчина, Хилый. – он хлопнул меня по плечу, я весь сжался. – Отчаянные времена, требуют отчаянных мер. – произнес он и ушёл.
Если честно, не хотел я в отряд, но отказать ему не мог, при всем желании. Его глаза, холодные и злые, сильно пугали меня, заставляли прогибаться.
Я не сильно жалуюсь, с другой стороны, если я буду в отряде, может кто-то начнет меня уважать. Хотя не то чтобы я сильно в этом нуждался.
Спустя неделю нас, всех шестерых, пригласил к себе начальник службы безопасности.
Семëн Павлович, так его звали, оглядел нас с ног до головы и остановил свой взгляд на мне.
– Этот тоже с вами? – удивлённо вскинул брови тот.
– Так точно. – гордо ответил Зимин. – Хилый... Дмитрий Рябин.
— Угу, Рябин... – пробубнил дед. – Первое построение завтра в восемь утра.
Зимин кивнул.
– И сделайте что-нибудь с этим. – Он указал пальцем на меня. – Рожа его раздражает меня.
Парни засмеялись, а я смиренно опустил голову.
Я уже привык.
– А вы на рожу его не смотрите. – уверенно начал Зимин.
Парни затихли, а я смотрел только на него.
– Завтра этот парень покажет, что может, а через пару лет, может и вас сменит.
– Фамилия! – рявкнул Семëн Павлович.
Я вздрогнул, но не смог отвести взгляда от парня, что заступился за меня.
Впервые в жизни кто-то защитил меня.
– Зимин! – в тон ему ответил Денис. – Зимин? А ты случайно не родственник... Хотя ладно. – Семëн Павлович кивнул своим мыслям и изменился в лице. – Пошли вон все отсюда!