— Жрите, твари. — с отвращением бросила я и смачно сплюнула в окно.
У старика обнаружился щедрый запас закруток. Я жадно хрустела огурчиками и запивала их рассолом. Две банки были съедены за пару минут. Желудок наконец успокоился. Спать завалилась на дедовской пастели.
Тишина будто глумилась надо мной. Я чувствую, как схожу с ума. Я часто разговаривала сама с собой, рассказывала шутки, смеялась, много плакала. Со временем, моё отчаяние приобрело вкус, вкус хорошо выдержанного яда. Иногда от скуки и безысходности, я выходила наружу, проводила небольшую зачистку. Находила мертвеца, и убивала. Почему я решила, что это мертвецы? Всё просто. Им не нужно есть или спать. Они никогда не устают, не чувствуют страха. И кажется, они слепы, зато обоняние и слух отлично развиты. Я не понимаю, как такое могло произойти. Что это? Болезнь? Но, тогда какая? И почему я не заболела? Из живых, я не встретила ни одного. Было страшно, очень страшно. В какой-то момент я поняла, что даже немного рада, что есть эти твари. На них я могу выплескивать всю ненависть и жесткость, что уже долгие годы, сжигает меня изнутри. Даже в обычной жизни, в своём прошлом, я не всегда могла удержать огонь, что горит в груди. Гнев, сплошным потоком, лился из моей глотки, обижая родных. Мне никогда не было стыдно за это, сейчас я это признаю. Стесняться больше не кого.
Ещё один плюс зомби. Если бы я была совсем одна, то давно уже охренела бы, от бессмысленной сути своего существования.
Спустя наверное неделю, когда припасы деда кончились, я вышла из его квартиры, и пошла в следующую.
В коридоре меня уже ждал очередной трупак. Мощный апперкот явно сломал гнилому ублюдку челюсть. Та с хрустом отвисла. Мертвец не угомонился и протягивал ко мне руки. Я пыталась удержать рвотные позывы. Зашла ему за спину, ударила под колени. Когда он наконец упал, я с силой вогнала пятку ему в глазницу. Кости черепа затрещали и с влажным хрустом проломились.
— Как говорила моя мама, не протягивай руки, а то протянешь ноги! — я тихо рассмеялась.
У меня была сила, скорость и выносливость. У них острые зубы, чуткое обоняние и отсутствие инстинкта самосохранения. И кажется, твари не чувствовали боли. Думаю шансы почти равны.
Во второй квартире оказалось уже двое мертвецов. Не без страху, но и их мне тоже удалось успокоить.
В слишком резвого парня полетел сначала пуф, что стоял у их двери. Затем, я деревянной полкой, которую в панике оторвала от стены, размозжила его голову. Девушка продержалась ненамного дольше парня, пока я ей шею не сломала, всё той же полкой.
Посреди комнаты стояла детская кроватка. Маленькое розовое одеялко было в крови, обглоданные косточки хаотично валялись на полу. Я отвернулась и меня стошнило. В этой квартире нашлись рыбные и мясные консервы, а так же полупустая пятилитровая бутылка воды. Я, взяв весь свой скарб, пошла обратно в квартиру деда. Был там какой-то особенный уют, хоть и запах до сих пор стоял жуткий.
Когда припасы кончились, я приняла единственное правильное решение.
По лестнице я поднялась на крышу моего шестнадцати этажного дома. На одном из лестничных пролётов встретила ту женщину, которой я не сумела помочь. Содержимое её брюха, волочилось за ней, путаясь под ногами. Я замерла всего на мгновение, да и то больше от неожиданности. Выпад корпуса вперёд, удар левой в переносицу, молниеносный удар в то же место, но уже правой. Она отшатнулась. Не теряя времени, хватаюсь обеими руками за поручни, ударяю ногами ей в грудь. Женщина, поскальзываясь на собственных кишках, полетела вниз кувырком. Бегу ещё шесть этажей на верх, молясь, чтобы дверь была не заперта. На пятнадцатом, навстречу мне несётся бабка. Обычная такая бабка, в халате с цветочками, на голове сеточка для волос. Однако, уже не живая, об этом говорят стеклянные глаза и отсутствие правой руки. Чуть приседая, подныриваю под оторванной конечностью. Переношу всю массу тела в левую руку, бью в область затылка локтём. Бабка падает лицом вниз. По инерции чуть сама не полетела вслед за ней. Повезло, успела схватиться правой рукой за перила, ударившись спиной. Ничего. Пройдёт. Еще один пролёт.
— Да. — тихо, еле слышно ликую я, когда толкаю крышку люка.
Наконец-то свежий воздух. Только сейчас, выйдя на улицу, я поняла насколько сильно воняло там. Хотя и я пахну не лучше, сколько я уже не мылась?
Снегопад наконец закончился. Внизу виднелись брошенные, заснеженные машины, и еле шагающие мертвецы.
Я почти тут же продрогла, руки и лицо горели от холода. Я присела на ограждение.
Моë дыхание вырывалось клубами пара.
— Кто бы мог подумать. — вздохнула я, болтая ногами над пропастью.
Высоко. Боюсь упасть в сугроб, мучиться от переломов придëться долго. А если вниз головой, да на асфальт, то быстро.
— Да что это тарахтит в конце концов?! — закричала я в небо.
Тарахтение в небе, настойчиво мешало выбрать место для прыжка. Почти в ста метрах от меня кряхтел и жужжал вертолëт.
Вертолёт.
Я перемахнула обратно на крышу.
Прыгала, махала руками и кричала.
— Эй! Я здесь!
Мертвецы кажется тоже услышали шум, а потому полезли на крышу.
— Нет, не сейчас. — прошептала я и побежала обратно к краю.
Их было около двадцати, не отобьюсь при всём желании.
Я обратно перелезла за ограждение. До чего обидно-то. С вертолёта не успеют, слишком далеко. Я уже хотела расслабить тело и просто упасть, всë лучше, чем стать одной из тварей.
Совсем рядом прогремели выстрелы, я вновь вцепилась пальцами в ограждение. Если честно, вся эта карусель уже стояла поперёк горла.
Вертолëт завис почти прямо надо мной. Из кабины выглянул парень в военной форме.
— Подвезти?! — заорал он, пытаясь перекрыть шум вертолëта.
Попыталась закричать, получилось что-то сиплое, тогда я активно закивала. Казалось, не поймут и улетят. Такого я не могла позволить.
Вертолëт чуть отдалился от крыши, продолжая поливать свинцом, наступающих мертвых, те уже нескончаемым потоком, лезли на крышу.
Тогда из кабины выглянул здоровый мужик, и что-то заорал, я не расслышала, но прекрасно его поняла. Мужик говорил прыгать.
Взяв небольшой разбег, я оттолкнулась правой ногой о каменный выступ, левой от металлической трубы и прыгнула. Я знала, что ничего из этого не выйдет, слишком далеко, но всë ровно протянула руки. Здоровяк схватил мои запястья на лету, и дëрнул так, что в кабину я влетела кувырком.
В тесной кабине вертолëта были семь парней в военной форме, я испуганно сидела на полу, у меня не было сил подняться. Здоровяк сидел напротив и улыбался.
— Ну вот, Родной, а ты говоришь новогодних чудес не бывает. — язвительно засмеялся парень, который предложил меня подвезти.
Я улыбнулась. Сегодня уже новый год, а значит я целый месяц провела в аду.
Через мгновение моё сознание погасло.
Глава 2
Родной
Тридцать первое декабря.
Уже почти месяц, как я и наши парни из детдома, находимся на территории военного бункера.
Армейский уклад поначалу пугал, но вскоре мы привыкли, выбора то ведь особо не было.
Ранний подъем в семь утра. Пятнадцать минут на сборы, ещë пять доковылять по тёмным коридорам до зала. Он был в два этажа, под самым потолком узкие окна, через стекло виден только снег, что падал уже недели три. Помещение не отапливалось, аж пар изо рта. Ну ничего, на зарядке у Николаевича согрелись быстро. Этот старый вояка нам спуску не давал, упал без сил? Ну дак отжимайся, родной. Как тренер, Николаевич был неплох, как человек в принципе тоже. А в людях я разбирался.
Нас разделили на три группы, в каждой группе по десять человек. Не густо конечно, но мало кого удалось вытащить во время первой вспышки эпидемии. Были среди нас и девчонки. Большинство конечно трусихи, чуть шорох и сразу визги. Но были и те, кого я сам побаивался. Они как будто родились со стволом или ножом в руках. Да, под юбку тут особо не сунешься, да и какие юбки. У всех одинаковые серые майки, камуфляжные костюмы и чëрные берцы. Ни дать ни взять армия или училище какое. За косы тоже особо не подëргаешь. Во-первых, сразу дадут в зубы или воспитателям настучат, тогда уже Семëн Павлович в зубы даст, он у нас вроде как почти главный надзиратель, за порядком следит. А во-вторых, нет никаких кос, парней обрили на лысо, девчонкам оставили немного, чтоб не ревели. Ну а что, удобно, да и паразиты лишние не заведутся.
Кормят нас тут по три раза в день. Правда кашей и супом, но всë лучше, чем дохнуть от голода в безжизненном городе или детдоме.
Не кривя душой, скажу, всем нам крупно повезло. Здесь есть всё для выживания, еда, кров, оружие. Старшие иногда шпыняют, но не так сильно, как в приюте. Я кстати прожил там почти всю жизнь, как и мой лучший друг, Костя Яровых.
Главный балагур приюта.
Чувство юмора у всех разное. Вот Костю и били, Костя не вдуплял, а потому никак не мог угомониться. Били и меня. Но с появлением Юрки Быкова, бить в приюте стал только он. Прозвище своë получил не только из-за фамилии. Если измерить рост мелкого, языкастого Костика, то вы узнаете расстояние от правого плеча Юрки, до левого. Были правда смельчаки, которые говорили мол, чем больше шкаф, тем громче падает. Бык всегда говорил, чем меньше тумбочка, тем дальше летит. Смельчаки впоследствии молчали или ссались при виде него.
Мы, как ни странно, сразу подружились. В основном из-за Костика конечно. Этот клоун никогда и никого в своей жизни не боялся, потому и получал лишнего. Юрка сначала тоже хотел Костику в морду дать, позже зауважал его, а потом и меня папироской угостил.
Уже через годик должны были из приюта выпускаться, но нет же, эпидемия. С другой стороны, ну покинул бы я государственное учреждение, а дальше? Родственников у меня нет, податься не к кому. Единственный известный родственник, моя мать, но она вроде как умерла от туберкулёза, когда я ещë совсем малым был. Она успела меня оформить по всем бумагам, как положено, имя дала. Вот теперь и ходит Степан Фёдорович Чужой по земле и мёртвых, обратно к мëртвым возвращает. Сегодня нас с Костиком, Быком, и первым отрядом пригласили на ковёр к Полковнику. Он тут самый главный, зовут Станислав Сергеевич. Мужчина уже в годах и иногда теряет мысль. Поглядел на нас, кивнул, что-то записал. Отдал бумажку Денису Зимину, главе первого отряда, гниде редкостной.