– Интересный вопрос, – протянула она. – Если бы я не знала этих людей и мне показали эти операции, то первое, что я подумала – они сидят на зарплате у фонда. Управляют компаниями от его лица. Но с точки зрения бизнеса это бред сумасшедшего. Прибыль совершенно разная, а зарплата одинаковая, да ещё и в десятки, а то и сотни раз меньше, чем у руководителей других компаний. Тем более они не нанятые сотрудники, а владельцы, создавшие свой бизнес с нуля.
– Может, отмыв или уход от налогов? – предположил Маккарти.
– У них есть ещё счета?
– Мы не нашли.
– Что странно. На отмыв не похоже. После выплаты дивидендов налоги будут всё равно уплачены. Попробовать узнать можно только одним способом.
– Каким? – поинтересовался детектив.
– Добыть финансовую отчётность фонда и посмотреть, куда уходят средства. Но как вы это сделаете, непонятно. Одно дело получить официальный доступ, а другое – найти что нужно. Любая организация сможет укрыть всё, что необходимо, если дать время.
– Значит, давать нельзя! – подытожил детектив.
Гретта даже рассмеялась над его последней фразой. Она представила, как толстый коп из захолустного участка будет пытаться добыть отчётность многомиллионной организации, да ещё так, чтобы его не заметили.
– Удачи вам в ваших желаниях, – сказала она. – Я рассказала всё что знаю. Могу ли я надеяться на вашу честность?
Он немного постоял, взвешивая все за и против. Пытаясь понять, была ли она откровенна и остались ли ещё вопросы.
– Можете. Обещаю, что буду честен. Постараюсь вообще не общаться с прессой, – через некоторое время ответил Дуглас.
– Благодарю, а теперь извините, я хочу домой, – тихо сказала Гретта, нажимая кнопку лифта. И, как только двери отворились, она быстро шагнула внутрь.
Детектив дождался, пока останется один, и медленно сполз по стене на пол. Эта пробежка далась слишком тяжело. Он изо всех сил старался держаться достойно, чувствуя, что и рубашка и даже брюки стали мокрыми от пота. А кашель продолжал рваться наружу, несмотря на попытки его остановить с помощью виски. Как только Дуглас достиг пола и вытянул ноги, то сразу почувствовал облегчение, а как следует откашлявшись, удалось вдохнуть полной грудью. Пара глотков виски окончательно привели в чувство и позволили трезво мыслить, не отвлекаясь на проблемы со здоровьем. «Да, задала ты мне задачку, госпожа Гретта Филипс, мало непонятных убийств, так ещё странные деньги появились. Не удивлюсь, если с ними могут быть связаны и трупы. И получается, что необычная финансовая деятельность фонда выходит далеко за границы одной компании. Необходимо каким-то образом проверить другие. Это разом можно сделать только одним способом. Действительно, она права. Только заполучив документы фонда и всю информацию по счетам. Ох! Как уж смешны мои желания и возможности это устроить!» – размышлял детектив, раз от разу смачивая горло жгучим напитком.
Шевроле подъехал к дому Раджи ровно в десять утра. Он не стал заезжать во двор и спокойно припарковался на обочине, точно под запрещающим знаком. Индус, уже ожидавший у входа, поспешил занять место возле детектива. Он, как всегда, выглядел безупречно, но на этот раз место строгого костюма и белой рубашки заняли синие джинсы, серый свитер и чёрная кожаная куртка. С первого взгляда оказалось легко определить, что все вещи достаточно дорогие и что простые американцы, даже многие выходцы среднего класса, не могли себе позволить так одеваться. Чего стоили одни белые кроссовки известного бренда, за их стоимость многие могли бы прожить целый месяц. «Для него расследование просто развлечение!» – вспылил про себя Маккарти.
– Привет, нарушаете, офицер! – сказал Джавал, пытаясь воткнуть в замок ремень безопасности.
– Я никогда не нарушаю, – ответил детектив.
– А как же вот этот знак! – индус указал пальцем на знак с двумя стрелками в разные стороны и красной надписью на белом фоне «No stopping any time», словно часовой, стоявший почти у самого капота автомобиля.
– Это реклама, – произнёс Маккарти, выруливая на проезжую часть.
Раджа саркастически посмотрел на него, но всё же решил сменить тему. Тем более, по его мнению, привычка плевать на запреты – часть личности полицейского.
– Куда едем? – спросил он, наконец-то сумев пристегнуться.
– К одному торчку из гетто, у меня появилась версия, – ответил Дуглас, перестраиваясь в левый ряд.
– Это связано с убийствами?
– Угу, – промычал Маккарти вынимая свёрток из кармана. – Открой, посмотри. Там новое убийство. Партнёр нашелся. На мосту висел, пугая местных наркош.
Какое-то время индус рассматривал фото, не скрывая брезгливости. Но всё же интерес взял верх над чувствами, и через некоторое время он уже всматривался без толики неприязни.
– Что думаешь? – спросил Джавал, не отрывая взгляда от фотографий.
– Думаю, что жизнь – дерьмо, раз позволяет такому происходить.
– Это понятно, а что с версией?
– Может, это не совсем религия? Может, гурман, некий художник? – задал риторический вопрос детектив. – Посмотри на картину в целом, на фон, на время. Все как будто идеально совпало. То же самое и предыдущее убийство. Мне на первый взгляд показалось, что всё это декорации для высокобюджетного ужастика.
– Интересно, – задумчиво протянул Раджа, раскладывая на панель снимки, которые, по его мнению, больше всего походили на то, о чём говорит детектив. – Считаешь, что это художник и так рисует картины?
– Возможно, или поэт, писатель. Ну, не знаю, скульптор. Да кто угодно.
– И сейчас мы едем к специалисту в области искусств?
– Не совсем специалисту, но что-то вроде того, – ответил детектив, останавливаясь на очередном светофоре. Протянув руку, он взял фото последнего убийства и положил поверх остальных. – Ты сам как думаешь? Есть догадки?
– Думаю, что твоя и моя версии одинаково безумны. Но другого пока не наблюдается. Может, ты и прав. Но в свою очередь я считаю, что если это художества, то определённые, и связаны они с религией или ритуалом, может, языческими верованиями. Я проработал версию с Японией, но чего-то подобного даже близко нет. Ну, рубили там головы, совершали самоубийства. Якудза до сих пор практикуют отрезание пальцев, но всё это цветочки по сравнению с нашим делом.
– А китайцы и индейцы? – усмехнулся Маккарти.
– Последнее фото всё портит. Хотя, погоди-ка, – индус попытался разложить на панели все фотографии, но движение автомобиля очень сильно усложняло задачу, – может, это адские муки? Тут вот жаровня, протыкание, отрубание конечностей, высасывание крови. Подходит!
– Неплохое предположение. Остаётся вопрос, почему выбраны именно эти способы и откуда он их взял. Всякого разного с этим связанного выше крыши.
– Придётся поискать, помучаться, – сказал Джавал, собирая в пакет снимки, постоянно соскальзывающие на пол при любом движении руля.
Шевроле двигался по достаточно неплохому району: чистенькие домики, небольшие остриженные газоны, дамочки с собачками создавали атмосферу благополучия. Вот такая Америка ему нравилась, примерно так выглядела американская мечта, хотя некоторые ошибочно полагают, что это обязательно должно быть огромное богатство и слава. Но через минуту красивый район внезапно сменился каким-то ужасом: обшарпанные дома, разрисованные невнятными надписями, многие из которых с побитыми стеклами и заколоченными дверьми, люди, лежащие прямо на асфальте и бесцельно бродящие взад-вперёд, повсюду мусор, грязь, экскременты. Всё изменилось буквально за мгновение – сказка превратилась в ужас. Раджа с удивлением осматривал преображение американской мечты в американское гетто.
– Страх-то какой, это то самое легендарное героиновое гетто? – спросил он, не переставая удивляться происходящему за окном.
– Оно самое! Жуткий фурункул на лице города. Наркотический хоспис. Сточное место отбросов общества. Ну, или просто Тендеройл, – пояснил детектив.
Тендеройл. Если вы когда-нибудь представляли, на что может быть похож ад, то он должен выглядеть именно так. Грязные улицы, усыпанные бездомными, словно осенними листьями, обшарпанные строения, заброшенные переулки, пропахшие человеческими испражнениями. Это не просто бедный район – это бездна, словно вся безысходность мира собралась в одном месте. Здесь живёт смерть, и если даже в самых страшных подвалах Алькатраса, снося пытки и издевательства, у человека ещё могла оставаться хоть малая толика надежды, то здесь её нет. Не потому что преступность или нищета, а потому что они! Как всепожирающая раковая опухоль, которую нельзя вылечить, а только вырезать! Как невидимая лапа преисподней, затягивающая всё глубже и глубже. Они забирали саму сущность человека, разбивали её на мелкие кусочки, оставляя лишь пустоту, оболочку, которая ест, спит, гадит и иногда смеется над идиотскими шутками таких же оболочек. Они! Наркотики! Безнадёжность и смерть! А ведь у каждого местного обитателя когда-то была мечта, стремления, планы на будущее. У кого-то семья, большой дом с бассейном и даже солидный счёт в банке. И вот сейчас он топчет асфальт в этом богом забытом месте в поисках очередной дозы, готовый на самые гнусные поступки, дабы её заполучить. Как легко оказалось шагнуть из благополучного района по соседству сюда, всего раз попробовав «удовольствие». И, как только он окажется внутри, случится начало конца, словно перевернутся солнечные часы и посыплется песок жизни. Библейский ад предстаёт перед нами смесью боли, мучений и зверств, но разве возможно кого-то этим напугать сильнее, чем безысходностью, отсутствием какой-либо надежды? Спросите у матери, потерявшей единственное дитя, страшится ли она геенны огненной? И вспоминаются слова великого поэта: «Оставь надежду всяк сюда входящий». И если б знал бессмертный итальянец о месте, именуемом Тендеройл, то начертал бы на вратах иные строки, а эти подарил ему.
Маккарти не любил этот район, но не людей, обитающих здесь. Он даже жалел их как-то по-своему, хотя раньше и работал в отделе по борьбе с наркотиками. На какие бы преступления ни шли и как бы ни доживали свой срок эти люди, при всём при том, что во многих оставалось очень мало человеческого, он понимал их судьбу, видел существование от начала и до конца. Потому, как бы ни старался возненавидеть и относится иначе, не мог. Может, потому что понимал, что каждый может угодить в эти сети, главное – хорошо их расставить, а дилеры умели расставлять лучше всех. А может, потому что сам в одно время чуть не оказался в их шкуре.