— Не бойся, не апостол Петр. Врач я, хирург.
— Что со мной. Все на месте?
— Да как сказать…
Я немного напрягся и попытался двинуть конечностями. Они повиновались.
— Мозг выбило взрывной волной, но это относится к легким ранениям, даже без госпитализации.
Я сделал попытку посмеяться, но грудь заболела.
— Подожди, не шевелись пока, а то шов кривой будет. — Попросил меня хирург.
Я приподнял голову и увидел, как он вытягивает окровавленные нитки из моей груди, как рваные края раны тянутся на ниткой. Я снова чуть не отключился.
— Не смотри лучше. Давай просто поговорим?
— Хорошо. Кто из наших выжил, не знаете?
— К сожалению не знаю. Ранения все в основном в голову, тяжелые. С вашей высоты в нашей палатке шестнадцать человек. Ты наверное, самый легкий из них.
— Товарищи мои, какие-нибудь выжили?
— Я не знаю точно, кто были эти парни, которые помогали сгружать тебя, но только один из них сильно ругался, что ты его не выкопал, и просил вынуть у тебя сердце и зашить в грудь булыжник.
У меня перед глазами встал момент, когда я перебирался, через осыпь в окопе. Из под нее торчала рука. Может быть это и есть тот самый боец?
Врач поднес к моему носу комок ваты зажатый в пинцете. Я вдохнул резкий запах, голова закружилась и я оказался во власти причудливых картинок, обрывочных фрагментов и звуков.
Я пришел в себя, в очередной раз, ночью. За тканевой стенкой палатки пели сверчки, изредка слышались движения и негромкий разговор людей. Грудь и голова болели. Хотелось пить.
Под крышей палатки висела тусклая светодиодная лампочка, отдающая свет накопленный за день солнечными батареями. Дневальный поддерживал рукой свое уснувшее лицо. Я решил встать и найти воды. Но мои попытки не увенчались успехом. Организм, на попытки пошевелиться откликнулся сильной болью и головокружением.
— Дневальный! — Прошипел я на всю палатку. — Дай воды!
Тот вскочил, безумно озираясь.
— Чего? — Спросил он в пустоту.
— Я здесь! — Мне пришлось поднять руку, чтобы он меня увидел. — Принеси воды, пожалуйста.
Дневальный подошел ко мне, открыл свою фляжку и поднес ее к моим губам. Лежа пить не получилось. Вода попала не в то горло. Я закашлялся. Боль пронзила грудь, чуть не лишив меня сознания.
Дневальный подождал, когда я откашляюсь, осторожно посадил меня и напоил, как положено.
— Спасибо тебе. — Поблагодарил я дневального, с пониманием отнесшемуся к моему положению. — Теперь аккуратно клади назад.
— Да не за что. Поправляйся.
— Какие новости с полей, чего на фронте слышно? — Наверняка я уже многое пропустил, то и дело находясь в отключке.
— Откуда вас привезли, враг больше не пытался прорваться, а вот севернее Степановки, это где-то в сорока километрах отсюда, нашу оборону прорвали. Я слышал, что туда сняли много подразделений, бояться, что «Армия Возрождения» и анархисты могут успеть к Элеватору раньше нас.
— Как же так получилось? — Сказать что эта новость расстроила меня, значит ничего не сказать. Страх за жену и отца, но особенно за Камилу, наполнил меня.
— Наши считают, что враг намеренно сделал вид, что пытается прорваться через ваши высоты. Как только вам выслали подмогу, он попер в другом месте.
— Ясно. — Мысль о том, что я должен лежать здесь до полного выздоровления стала мне невыносимой. — Боевые подразделения здесь есть?
— Только охрана и легко раненые, которые могут держать оружие.
— А с нашей высоты бойцы есть?
— Вроде.
— В какой палатке?
— Да тут палаток не густо. Кажется, возле которой БМП трофейный стоит.
— Ну-ка помоги подняться. — Попросил я дневального.
— Ты куда? Рано тебе еще! — Запричитал он.
— Ничего не рано, а вот поздно может быть. Рана у меня легкая, доктор сказал, заживет, как на собаке.
Наверное из-за моего бескомпромиссного тона дневальный решился мне помочь. Злость к врагу и желание, как можно скорее отправиться на подмогу придали мне сил. Меня уже не шатало. Чувствовалась легкая слабость и боль в груди.
— Дойдешь? — Спросил он меня выведя под звездное небо.
— Не сомневайся. Куда идти?
— Туда. — Указал он в темноту. — Вторая палатка.
— Спасибо тебе за все, друг. — Я похлопал дневального по плечу.
— Удачи. — Напутствовал он меня.
Сквозь стенки палатки сочился слабый свет, отражаясь на металлическом корпусе БМП. Я сдвинул в сторону полог закрывающий вход.
— Ты кто? — Окликнул меня в спину знакомый голос.
Я развернулся. Направив в грудь автомат на меня смотрел Марат. Он не сразу узнал меня, потому что мое лицо было скрыто в темноте.
— Марат, живой! — Обрадовался я.
— Серега, скотина такой, на ногах уже! — Он закинул автомат за спину и кинулся обниматься.
— Осторожнее, у меня грудь пострадала. — Предупредил я его горячие обнимания.
— Ну ладно, не буду прижиматься к твоим сиськам. Как ты?
— Нормально. Последние новости быстро поставили меня на ноги.
— Да уж. Немного объегорили нас. А мы тут «беху» починили и утром собирались к нашим двинуть, к «Элеватору».
— С кем?
— Я, Андрей, и еще трое с нашей роты, с легкими ранениями.
— А ты сам-то ранен? — Я осмотрел товарища с головы до ног и не заметил ни одного бинта.
— А то ты не знаешь? — Спросил меня Марат с шутливой интонацией в голосе. — Через меня танк переехал. Я сидел с РПГ и ждал, когда через окоп переедет танк, чтобы выстрелить ему в корму. А он скотина прямо надо мной проехал. Меня засыпало и скрючило так, что я думал, что у меня все сломано. От боли я потерял сознание, и пришел только когда кто-то задел мою руку. Я попытался откопаться и увидел тебя с гранатометом. Хотел вскрикнуть, но даже вздохнуть не мог. Страшно стало, что помощь рядом была, а позвать не могу. Даже паника началась. Сейчас как вспомню… — Марата передернуло.
— Так это ты просил доктора зашить мне булыжник в грудь?
— Ну это я прикалывался.
— Андрей тоже ранен?
— В ногу, только мягкие ткани.
— Солярка и боеприпасы есть? — Я стукнул по броне.
— Солярка и ленты для пулемета. На пушку ничего нет.
— Слушай, Марат, может не стоит ждать утра. Душа не на месте, пока мы тут.
— Я понимаю, у самого такие мысли. Давай Андрея разбудим, ему решать.
Андрей резко открыл глаза, как только я прикоснулся к нему.
— О! Серега! Ты чего здесь?
— Выздоровел. Андрей. — Я решил брать быка за рога с ходу. — Мы тут подумали и решили не откладывать на утро выход. Каждая секунда дорога. Давай выступим прямо сейчас.
Андрей обтер лицо руками и потряс головой.
— Во как. А мы на тебя и не рассчитывали. Я думал, что ты еще полежишь, подлечишься.
— Какой лежать, Андрей? У меня там Камила беременная, а я буду валяться. На ходу заживет так же, как и на койке.
— Сам хочешь вести?
— Ну да.
— Дорогу в темноте найдешь?
— Дай карту посмотреть.
Андрей достал планшет с картой.
— Где мы? — Спросил я.
— Здесь. — Андрей указал на точку.
Я вышел на улицу и поставил карту по звездам.
— Направление будем держать в ту сторону. — Я указал на звезды, находящиеся в направлении «Элеватора».
— Хорошо. Марат сдай смену. Выдвигаемся.
Главным в лагере был начальник госпиталя. Сугубо гражданский человек. Когда его растормошили и доложили, что мужики собрались ехать на войну, он особо не сопротивлялся. Раз хотят, пусть едут.
Сборы были недолгими. Прошло не более получаса с того момента, как я разбудил Андрея. Сонные бойцы забрались в душное нутро боевой машины и пытались еще дремать сидя. Я уселся на место водителя, Марат на место стрелка, а Андрей за мной.
Часть десантного отсека была забита оружием, оставшимся от запасов нашей, уже не существующей, роты. В основном это были РПГ и несколько ящиков выстрелов к ним, а так же пара пулеметов, две снайперских винтовки, включая мою драгоценную АСВК.
Машина колыхалась на неровностях проселочной дороги. Привлеченные светом фар насекомые с упорством камикадзе пикировали на свет, промахивались и стукались о моё лицо. Ехать в темноте с закрытым люкам, пользуясь только прибором наблюдения, не позволял маленький опыт вождения БМП. Еще по последним сводкам объединенная армия врага использовала небольшие диверсионно-разведывательные группы. Передвигались они на пикапах или небольших грузовиках и вполне могли где-нибудь повстречаться. Я больше доверял своим глазам, чем различным приборам.
Занималась заря. Звезды таяли. В воздухе запахло сыростью, которая особенно чувствовалась, когда машина ныряла в низины. Пока я был занят дорогой, рана не давала о себе знать.
Справа от нашего проселка шла высокая гравийная насыпь, сходившаяся с ним через несколько сот метров. На перекрестке стоял указатель — «Семидолье -2км». Я остановил машину.
— Андрей, глянь там, от Семидолья до «Элеватора» сколько?
Андрей покрутил карту и наконец отыскал деревню с таким названием.
— Так, мы немного ушли вправо, но в целом вектор выдержали. Езжай через деревню, если увидишь кого, остановись спроси про обстановку.
— Ага.
С первого взгляда деревня казалась обжитой. На некоторых дворах стояли копна сена, во дворах брехали собаки, кричали петухи. Чувствовалось что деревня находилась в благоприятном поясе влияния «Элеватора» и понемногу возвращалась к нормальной жизни.
Никто из местных жителей не торопился попасться нам на пути. Я их прекрасно понимал. Настало такое время, когда добра от людей не ждешь. Однако, шестое чувство подсказывало, что мы под наблюдением. То шторка дернется в окне, то голова спрячется за углом дома. Ради собственной безопасности следовало остановиться и порасспросить деревенских о последних событиях в их краях.
Я свернул с дороги и подъехал к дому из белого силикатного кирпича, с крашеными в синий цвет рамами. Шторка в крайнем окне отодвинулась и резко задернулась. Добровольно никто на контакт не пойдет. — Чего там? — Спросил Андрей.