— Получается, что индиго вот так легко и непринужденно могут путешествовать во времени?
— Ну, получается, что так.
— А для чего этот белорусский индиго отправился в прошлое?
— Видимо, для того, чтобы выполнить там то, что должен, став Иисусом. Выдержать пытки распятием и не умереть после такого мог только самый настоящий индиго. Я долго думал, зачем все это было нужно, и пришел к выводу, что вся история с жизнью и смертью Иисуса на кресте явилась отправной точкой создания христианства. Без этой по-настоящему яркой истории такую мощную религию было бы не создать. Ну и очевидно, что он не погиб — иначе бы не смог стать Леонардо. Иисус обновил старую иудейскую религию, создав систему, которая просуществовала два тысячелетия и спасла мир от хаоса и упадка, к которому он стремительно катился. Самая могущественная в то время Римская цивилизация гибла, разлагаясь изнутри: пьянство, пороки, болезни, уродства, гомосексуализм, жестокие развлечения. Ни одна другая культура или религия на тот момент не могли настолько распространиться в такие короткие сроки, чтобы выдержать на себе груз всего мира. Спустя четырнадцать веков Леонардо подтолкнул человечество к дальнейшему развитию, когда оно начало серьезно буксовать в Средневековье. Я думаю, что ставшее инквизиторской машиной католическое христианство было вовсе не тем, что задумывалось, когда Иисус стремился всеми правдами и неправдами попасть на крест. Скорее полностью противоположным. Леонардо положил конец кровавому Средневековью, фактически самостоятельно, в одиночку начав Ренессанс — великую эпоху Возрождения. До этого никому такое было не под силу.
— А что будет сейчас?
— Не знаю, Этьен. Но подумай сам: на что сегодня способны тысячи индиго, если один-единственный индиго две тысячи лет назад изменил весь мир. Однако боюсь, что сегодняшние проблемы будут все же посерьезнее тех. Тогда хотя бы ядерного оружия не было. . И этого твоего коллайдера.
Я посмотрел на часы. Было уже почти шесть утра, воскресенье. И в этот момент зазвонил телефон.
Глава 5
НОВОЕ НАЧАЛО
Я не очень люблю телефонные звонки: как минимум это означает, что где-то что-то произошло и требуется мое участие. В особенности это настораживает в шесть утра. Как известно, звонки в такой час, скорее всего, означают, что либо кто-то родился, либо умер. Поскольку никаких рождений я не ждал, никакого желания отвечать у меня не было. Тем временем телефон не замолкал.
Таманцев решительно протянул руку и снял трубку.
— Да, — ответил он голосу в трубке и протянул ее мне. — Это тебя.
И добавил шепотом, сделав большие глаза:
— Это мадемуазель.
— А я уж было подумал, что Леонардо да Винчи.
В трубке и вправду оказался милый женский голос. Голос извинился за беспокойство в столь неурочное время, представился Анной, помощницей «месье Каррие» и сообщил, что тот хочет немедленно меня видеть. Ну, передо мной замаячила перспектива поспать хотя бы в такси — я старался смотреть на вещи оптимистичнее. Хотя то, что Анна звонила мне сама, позабыв о всякой конспирации, оптимизма вовсе не прибавляло. Я забеспокоился.
В который раз за последние несколько месяцев я отправился неизвестно куда в такси с наглухо закрытыми солнечными шторками на задних стеклах. С иронией я подумал о том, что если бы мне вздумалось узнать наверняка, куда меня везут, или если бы за мной кто-то следил, то сделать это было бы уже легче легкого. Конспирация становилась абсолютно номинальной. И это настораживало: мне либо уже настолько доверяли, либо — что казалось мне, к сожалению, более верной догадкой — в ней (конспирации) уже не было смысла. По той спешке, с которой меня вызвал Каррие, я понял, что начали происходить какие-то события. И это было хорошо, потому что нет ничего хуже неизвестности, тупика и штиля.
Вопреки моим опасениям с Каррие было все в порядке. По крайней мере, он выглядел таким же бодрым и деятельным, как и при прошлой нашей встрече. И даже каким-то радостным и умиротворенным. Он поинтересовался моими делами и сказал, что у него для меня хорошие новости.
— Хорошие, — поправился он тут же, — в том плане, что нам не грозит неминуемая гибель и исчезновение. Мне это стало доподлинно известно. С тех пор как мы с вами виделись в последний раз, Кассе, у меня было несколько полезных встреч. И появилась масса интересной информации. Наш мир никуда не исчезнет, Кассе. Никакого взрыва Вселенной не будет.
— И на том спасибо, — хмыкнул я.
— Вы слышали когда-нибудь о «радио мертвых»? Или хотя бы о белом шуме?
О белом шуме я слышал. Начнем с того, что я смотрел об этом художественный фильм. И хотя фильм был вполне себе художественным, он заинтересовал меня. Повторять эксперимент главного героя с записью белого шума (помех, которые появляются на экране телевизора при выключенной антенне) на видеокамеру и воспроизведением его же тут же по тому же телевизору я не стал. Не потому что боялся, а потому что понимал, что в общем-то все равно, как мы получаем эту «картинку». Важнее то, что за этой картинкой скрыто. Когда я впервые увидел этот фильм, то стал из чистого любопытства собирать информацию об этом для себя лично. Потом произошли некоторые события, которые снова убедили меня в том, что ничего случайного не происходит, что все в нашей жизни закономерно и взаимосвязано. Но это — история для отдельной книги. А что касается белого шума и «радио мертвых» — да, я о них слышал.
«Электронные голоса», которые слышны из белого шума, изучают многочисленные научные общества и ассоциации серьезных ученых чуть ли не во всех странах мира. Созданием устройств, способных зафиксировать присутствие потусторонних сил, а также «голосов мертвых», занимался еще Томас Эдисон, известный изобретатель различных электрических систем, в частности фонографа. В начале 1920-х годов Эдисон, как он сам заявлял, создал «чувствительный прибор, способный передавать голоса из потустороннего мира». Сохранилась одна статья, в которой великий физик утверждал, что он разработал один из таких приборов:
Если наша личность переживает смерть, тогда строго логично и научно будет допустить, что она сохраняет память, интеллект, другие способности и знания, приобретенные на этой Земле. Поэтому. . если мы сможем разработать инструмент настолько чувствительный, чтобы на него могла воздействовать личность, выжившая после смерти, такой инструмент, будучи доступным для меня, должен записать что-нибудь.
После смерти Эдисона технического описания прибора найдено не было. Работал его прибор или нет, теперь тоже неизвестно.
Впрочем, даже Эдисон не был пионером в этой области. Еще до него многие исследователи говорили о возможности установить контакт с загробным миром при помощи различных механических средств. Например, через восемьдесят лет после изобретения телеграфа некий Дэвид Вильсон, телеграфист-любитель, обнаружил странное послание на своем аппарате. Усовершенствовав свой «телеграф», через два года он принял еще несколько посланий при помощи азбуки Морзе. Поскольку более ясных посланий Вильсон так и не получил, он оставил свои занятия в этой области. В двадцатые же годы в журналах рекламировался и так называемый психотелефон, при помощи которого можно было поговорить с загробным миром. Но, скорее всего, это было простое шарлатанство, поскольку никаких данных о том, как прибор выглядел и работал, не найдено.
В 1956 году в Лос-Анджелесе два медиума — Атилла фон Шаллай и Раймонд Бейлесс — сняли звукозаписывающую студию. С помощью высококлассной аудиоаппаратуры они записали «электронные голоса». Сначала медиуму фон Шаллаю удавалось услышать и даже «прямые голоса» — те, которые можно было слышать «невооруженным ухом». А потом они услышали голоса на пленке. Аппаратура записала их, когда медиума не было в студии, причем они были не аудиосигналом, а имели электромагнитную природу. В 1959 году исследователи подробно изложили результаты своей работы в научном журнале, но никакого резонанса в обществе их открытие не вызвало.
В начале 1950-х годов два католических священника — отец Эрнетти и отец Джемелли — проводили совместные исследования в области церковной музыки. Отец Эрнетти был всемирно признанным физиком, философом и, как сейчас говорят, меломаном. А отец Джемелли был президентом Папской академии и тоже изрядным меломаном. 15 сентября 1952 года, когда святые отцы занимались тем, что записывали григорианские песнопения на магнитофон, проволока на их аппарате порвалась в четвертый раз подряд. Джемелли, выведенный из себя тем, что нужно начинать в пятый раз, поднял глаза к куполу собора, в котором проходили записи, и попросил своего умершего отца о помощи. К изумлению обоих, голос отца, записавшийся на магнитофон, произнес: «Конечно, сын, я помогу тебе. Я всегда с тобой». Они повторили эксперимент, и очень ясный голос, исполненный веселого юмора, произнес: «Но, Кабачок, это очевидно. Разве же ты не знаешь, что это я?» Изумлению Джемелли не было предела — никто не знал прозвища, которым называл его отец в детстве, даже его мать. Только после этого Джемелли поверил, что и в самом деле говорит со своим отцом.
Однако радость от этого была омрачена религиозным страхом: кто он такой, чтобы говорить с умершими? В конце концов оба участника произошедшего отправились к Римскому папе Пию Двенадцатому в Ватикан, где отец Джемелли взволнованно рассказал о том, что случилось. К еще большему его удивлению, по его собственному свидетельству, папа ободряюще сказал ему:
Дорогой отец Джемелли, вам не нужно об этом беспокоиться. Эти голоса — научный факт. Мне много раз рассказывали об этом, и я верю в них. Это не имеет ничего общего с шарлатанством или спиритизмом, ведь ваш магнитофон абсолютно объективен. Тот эксперимент, что вы провели, возможно, станет краеугольным камнем для проведения будущих научных экспериментов, которые смогут помочь многим людям поверить в жизнь после смерти.