дет Билл Гейтс. Он от архангела Гавриила.
Надо заметить, работенка выпала — мама не горюй! Учитывая технологию приведения приговора в исполнение — очень даже пыльная. Буквально. Хотя и не мне наводить чистоту в помещениях суда.
Приведя себя в порядок и сменив хитон на уютный домашний халат, я вышел к моей банде в столовую.
ГЛАВА 15
При моем появлении Никита, Табриз и Илья встали из-за стола и подошли меня обнять. Выглядели они очень взволнованными. Шутка ли, все эти три дня я был безумно похож на умирающего. Никита, как самый старший, обратился ко мне первым:
— Ну ты нас и напугал! Хорошо, что ты вернулся.
— А я и не уходил, просто было о чем подумать. — Я натянуто улыбнулся: — Садитесь, пейте чай.
Эльга собрала на стол какую-то снедь, поставила заварной чайник и вышла, предоставив нас самим себе. Я посмотрел на ребят:
— Рассказывайте! Никита, начни ты.
— Было страшно, — выдохнул он, — в какой-то момент я подумал, что мне приходит конец и эти жуткие духи заберут и меня, так что стоял как истукан и боялся пошевелиться. А когда все закончилось, я был весь в прахе грешников, просто весь: в ушах, в носу, между пальцев ног, одним словом, всюду был этот прах! А эти вопли! Б-р-р-р. До сих пор по ночам снятся.
— Кто-нибудь еще уцелел? — спросил я, заранее зная ответ.
— Кроме нас, никто! — Не очень хорошо. Так нам билеты на повторный сеанс не продать. — Я вновь улыбнулся, но, увидев неподдельный ужас на лицах моей команды, передумал шутить. Юморок оказался непонятым. Черноватым.
Нужно было срочно менять тему.
— Никита, с грешниками все понятно, а что произошло со мной?
— Ты потерял сознание, — опередив Никиту, ответил Табриз. — Точнее, ты вдруг как-то осел, а когда все завершилось, словно ушел в себя. Я был рядом. Когда началась свистопляска, я подтянулся к тебе поближе и стоял чуть сбоку, буквально в паре метров, так что успел тебя подхватить. Точнее, я не знаю, как это получилось, меня вдруг какая-то сила оторвала от стены и подбросила к тебе.
— Спасибо, Табриз. Не очень красивый был бы кадр — рухнувший апостол. Неубедительный. Кстати, какая была пресса после события?
— Да какая там пресса, — Табриз махнул рукой, — все в шоке! Боятся. Репортажи были по всем каналам и статьи во всех газетах, ведь в этом зале были представители почти всех крупнейших изданий, и ты никого из них не пощадил. Так что всем непросто. Были обращения семей погибших к Президенту, кое-кто возмущен: как так — убили людей без суда и следствия? На тебя написали ряд заявлений в прокуратуру, но, насколько я понимаю, их отказались принимать, так как на записи ясно видно, что лично ты ни к кому из пострадавших не прикасался и вооружен не был, так что формально предъявить тебе обвинение никто не сможет.
— Да, кстати, — вмешался Илья, — тебе звонил Президент и всякие разные рангом пониже! Просили с ними связаться, когда ты сочтешь нужным.
— Свяжусь, — поморщившись, кивнул я. — Значит, говоришь, в суд подавали? И газеты с телеканалами своих грешников жалеют? Похоже, так никто ничего и не понял. Поди уже и общество членов семей невинно погибших создают. Ну-ну! — Я почувствовал, как мое лицо начинает наливаться кровью, и с силой сжал кулаки: — Значит, и в прокуратуру обращались? Небось кричали, что не Средние века и что по конституции мы светское государство? Милые, глупые твари земные! — Мною овладел приступ бешенства, и я резко поднялся. Странно, каждый раз, когда во мне зреет черный смерч гнева, я не могу усидеть на одном месте. Мне обязательно хочется вскочить и вытянуться в полный рост, аж до хруста в костях. — Твари! Твари! Твари! — Я что есть мочи лупил кулаками по столу. — Где их души?! Дьяволу и брать-то там нечего! Даже не в Аду их место, а где-нибудь на свалке, рядом с отходами жизнедеятельности крупного рогатого скота!
Илья вскочил вместе со мной и схватил меня за руки:
— Умоляю тебя, Володя, только не надо сейчас ничего делать! Не трогай этих несчастных, не лишай их жизни!
— Заступничек! — прорычал я ему в ответ. — С чего вдруг такая любовь?! Мы не адвокаты, мы судьи!
Илья ничего не ответил. Остальные тоже молчали. Тем не менее гнев мой постепенно угасал. Я медленно сел на стул, и на кухне воцарилось напряженное молчание. Правда, как только я пришел в себя и почти уже успокоился, где-то в сердце квартиры зазвонил телефон — громко и тревожно. Раньше так звучали междугородние вызовы. Через мгновение в дверях столовой появилась Эльга с переносной трубкой в руках, продолжавшей истошно трезвонить. Не успел я взять у нее аппарат, как он перестал звонить и заговорил хорошо знакомым низким голосом моего давнего знакомого Еноха:
— Трубочку-то возьми, бесовский прихвостень, а то я уже устал тренькать! — Невоспитанный патриарх проявил доселе невиданный такт, заговорив со мной на арамейском. Наверное, решил, что кроме нас двоих им никто не владеет. Я приложил трубку к уху:
— Ты, никак, в бегах, Енох? В Сибири прячешься или сидишь на даче в Подмосковье и консультируешь высшее руководство страны по поводу создания антиклерикального народного форума?
— Окстись, неслух, ты что, совсем рассудок потерял? — Голос Еноха звучал ровно, но выражал немалую степень недовольства. — Лучше скажи мне: тебе не жалко людей-то? Три дня о них горевал, а теперь опять осерчал.
— Так, может, это были не мои, а твои мысли? Ты мне внушал их, пророк? — А что, до этого у тебя было много своих мыслей? — Старик насмешливо хмыкнул.
— Не надо этих пустых разговоров! — выкрикнул я, снова поднявшись на ноги. Мое секундное спокойствие как ветром сдуло. — Что ты мне из себя сейчас овцу невинную строишь? Думаешь, я забыл, как ты в Лондоне призывал своих дружков расправиться с Даниилом и с нами? Почему ты решил, что я хочу с тобой говорить?! Неблагодарный старик!!! Даниил вернул тебе жизнь, а как ты отплатил ему?
— Спокойней, молодой человек, перестаньте кричать на старших — это невежливо. И потом, что значит — вернул? Не он давал, не ему и распоряжаться! — Енох вздохнул. — А ты сильно изменился, не нравится мне это. Я ведь давно тебя предупреждал — смотреть надо, кому служишь! Мне-то, старому дураку, сперва показалось, что ты неплохой парень, а теперь я вижу, он тебя полностью под себя подмял.
— Прекрати трепаться! — Я кричал в трубку во весь голос: — Ты, да ты жив лишь потому, что Он хочет этого! Не смей противиться Его воле!
— Мальчишка! — возмутился старик. — А ну выйди — поговорим!
Отшвырнув телефон, я бросился к входной двери и прошел ее насквозь, пронзив взбешенным телом послушно поддавшуюся мне материю стены. Отбросив соблазн сразу проследовать по телефонному кабелю до трубки Еноха, я материализовался прямо перед ним.
ГЛАВА 16
Енох не скрывался в ближнем Подмосковье. Он выбрал место под стать своему характеру — Красноярское море. Не надо меня поправлять, может, название и небезупречное, но придумано оно не мной. Енисей перекрыли плотиной, вот и получили море. Красота! Просторы! Масштаб — не чета городскому. Глаз отдыхает, скользя по поверхности бесконечного водного зеркала. Вода чистейшая и все время холодная, да и глубоко. А уж по берегам леса какие дремучие — тайга, редко где мобильные телефоны берут! Да и кому тут звонить? Местные обитатели все больше по старинке живут — охотой да собирательством, трепаться часами в этих местах не принято.
Правда, у Еноха телефон был спутниковый. Модные все-таки парни эти пророки, научно-технический прогресс им явно по душе! Не удивлюсь, если в его избушке на курьих ножках окажутся широкоформатный телевизор и лэптоп с высокоскоростным подсоединением к Интернету. Домишко Еноховский мне тоже пришелся по вкусу. Прямо как с картины «Меншиков в Березове» — добротно срублен!
— С местом ты промахнулся, дружище, — засмеялся я. — Относительно неподалеку тут Шушенское, где Ленин с Наденькой на охоту хаживал со стариком Сосипатычем! Вот это место так место, историческое!
— Это сын того самого святого? — не понял пророк.
— Размечтался! — хмыкнул я. — Просто у кого-то из родителей несчастного было плохо с чувством юмора, вот по святцам и назвали. А как пацану в жизни мучиться с таким имечком придется, и не подумали. Вот такие были на Руси суровые времена. Представляешь кого-нибудь из современных россиян с именем Енох? А дети его — Геннадий Енохович, как звучит!
— Замечательно звучит, — насупился старик, — благородно!
— А планы Ильича особым благородством не отличались. В результате их осуществления вся Россия юшкой умылась, про Бога и вовсе забыли. Так что думай, дед, что ты сделаешь и зачем!
Мы стояли неподалеку от избы пророка, метрах в двадцати от воды. Из соседних домов нас видно не было, что было очень даже хорошо, а то вопросов потом не оберешься. Я как выскочил босой из московской квартиры, так и стоял в одном халатике на голое тело, переминаясь с ноги на ногу. Енох же был принаряжен по последнему писку местной моды. На нем были какие-то невнятные сапоги, замызганные брючки и пиджачок с дырками на локтях, надетый на старую тельняшку. Одним словом — два алкаша! Не хватало только «Беломора» в зубах и трехлитровой бутыли с самогоном.
— Не боишься, что я тебе тут всю репутацию испорчу? — спросил я. — И кстати, чего это ты без такси?
Енох довольно ухмыльнулся:
— А я тут только на выходных отдыхаю, а так в Красноярске ишачу. Хотя машина, должен тебе сказать, ужас! Все-таки эти ваши «ГАЗы» не чета «фордам». Если бы не кой-какие ветхозаветные штучки, из ремзоны бы не вылезал. А соседей не бойся, их тут немного. В основном старики. Они и не слышали, что царь-батюшка помер.
— Николай Второй? — съязвил я.
— Нет, Леонид Пятизвездный, — невозмутимо парировал Енох.
— Но-но, ты наших не тронь!
— А до своих я по земле еще не дотопал, — гордо ответил старик, — Господь за праведность жизни призвал на небеса до эры царей израильских. Кстати, тебе босиком не холодно, может, в избу пойдем?