– Не могу, Игнат, времени уже нет, нужно собираться… и не вздыхай так… – Ее пальцы взлохматили мне волосы, я уложил голову к ней на колени. Арина заметила: – Постричься тебе нужно, лекция ведь в Кремле. И побриться заодно, а то на цыгана похож…
Я машинально пригладил волосы, пальцы прошлись по щетине на подбородке. Сказал с обидой:
– Почему сразу на цыгана? Не только у цыган черные волосы…
Арина засмеялась. Склонив голову набок, отчего ее улыбка стала лукавой, сказала:
– Но ты похож на цыгана… или на пирата…
Я нахмурился.
– Ты смотри мне, а то подумаю, что демократия и христианство, где мир для всех народов на земле, тебе не по душе…
– Ты же сам не веришь ни в демократию, ни в организованную религию, – уличила Арина. – Писатель…
– Потому и не верю, что писатель, мы выше вкусов народа, – запротестовал я, пытаясь снова уложить голову ей на колени. – Писатель, вопреки демократам и психологам, обязан развешивать ярлыки и быть с кулаками. Иначе откуда еще вы, смертные, узнаете о Справедливости?.. А чем это пахнет? Дымом?
Арина ойкнула, столкнула мою голову на кровать, поспешно вскочила и метнулась на кухню. Слышно, как она вскрикнула, поругала тостер, что, балда, время неправильно рассчитал. Там что-то запикало, приятный женский голос затребовал пароль. Я сообразил, что Арина полезла в настройки домашнего компьютера, щас наворотит! Нужно вставать, иначе неделю буду расхлебывать ее сэтты…
Почесываясь и зевая, я голышом прошлепал на кухню, где Арина уже начала воевать с компом, угрожая и уговаривая. Ох, женщины…
– Кисточка, я все сделаю, – сказал я, ненавязчиво подталкивая супругу к выходу. В прошлый раз мы неделю пили чай с кофе в одной кружке, пока я смог найти ошибку в задачах компа. Оказалось, Арина, заядлая поклонница чая, пыталась смешивать вкусы зеленых и черных сортов да исключить напрочь кофе.
Арина фыркнула, тоже вспомнила тот случай. Раздраженно, а кто любит вспоминать о своих ошибках, сказала:
– Я и сама справлюсь! А ты – марш в душ, у тебя сегодня особый день.
Я пожал плечами.
– День как день…
– Что? – Арина насторожилась. – Ты в своем уме, дорогой? Ты наконец вырвался, добился признания! Тебя пригласили читать лекции в Кремле! Лекции для тех, кто завтра станет решать судьбы мира, а ты…
– Сегодня они пригласили прочитать курс лекций, обратили внимание на мои работы, которые я веду уже, кстати, десять лет. А завтра? – Я нахмурился, чувствуя, как в голосе сквозит раздражение. – Парламент еще даже не заседал, все вопросы открыты! Журналисты дежурят во дворе день и ночь, перемалывают как хотят кости… ты знаешь, как мой проект называют в газетах?
Арина опустила глаза. Я вдруг заметил, что задорный огонек сменился слюдяным блеском. У меня появился ком в горле, ну что я за чурбан такой?! Ведь супруга переживает не меньше меня. Сколько она бегала по издательствам, пристраивая мои работы, терпела все неприятности, поддерживала, пока недалекие люди из кабинетов поняли значимость моих работ…
В век сверхскоростного распространения информации все включились в гонку. Одни, чтобы сообщить правду миру, другие захотели поведать о себе, а третьи копали ямы для всех остальных. И мало кто задумывался о лавине знания, зачастую вредного и порочного, что обрушилась на детей и подростков. Ведь невозможно вырастить здорового ребенка в обществе алкоголиков или наркоманов с гомосексуалистами! Так же невозможно вырастить Человека в среде крупнорогатого, вечно жрущего и совокупляющегося скота… Единицы, что имеют стержень, конечно, делают сами себя, их называют гениями, но, бог мой, сколько жизненной энергии они тратят на борьбу с окружением… и это мне приходилось втолковывать упрямым чиновникам и закостенелым экспертам сотни раз, выслушивая «мы подумаем», что равно отказу. И в том, что сейчас я собираюсь в Кремль, на первую свою лекцию, половина заслуги принадлежит Арине!
– Прости, кисточка, – я шагнул к Арине, обнял с нежностью. Сказал шепотом: – Прости… что-то уставать я стал… да и волнуюсь, как девственница перед свиданием. Ты же знаешь, сколько труда вложено…
Арина шмыгнула носом, но сдержалась, умница, даже сказала бодро:
– Игнат, все будет хорошо. Такие вещи без внимания не оставляют!.. Семь тридцать?! Боже мой! Я опаздываю! – И крикнула уже из спальни: – Завтракай сам, я все приготовила!
Мой взгляд скользнул по столу, где на блюдечке горка бутербродов с сыром и парующий заварник с чаем.
– А кофе где?
Из спальни донеслось фырканье. Арина вышла в прихожую, выгнулась перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со спины. Достала из сумочки губную помаду и только тогда снизошла до ответа:
– Ты кофе ведрами хлещешь, по двадцать чашек в день. Пора заканчивать, вон уже круги под глазами, как у зомби.
Я шагнул к ней. В зеркале из-за плеча Арины выглянул рослый мужчина: черные волосы, интеллигентное лицо, по случаю выхода новой баймы заросшее щетиной, что выглядит дико на фоне очков.
Я пожал плечами:
– Никаких кругов под глазами. Разве ж это круги? Так, кружочки…
Но взгляд Арины остался твердым.
Арина убежала первой, не дождавшись меня, у подъезда уже ждала машина. Совсем недавно ее повысили на работе, теперь разъезжает с личным шофером.
Я все-таки побрился, внутренне злясь на себя. И сам не люблю щетину, выгляжу как шахид, но еще больше не люблю, когда напрягают. А в Кремль нужно идти собранным, с иголочки, чтобы перышко к перышку. Ладно бы к Президенту, тогда можно и в джинсах, но ведь преподавать еду…
В последний раз потерзав перед зеркалом галстук, я подхватил портфель и шагнул к выходу. Ирис состроила страдальческую морду, ненавидит оставаться одна. Попыталась хитро рвануть в дверь первей меня, но я сказал строго:
– Дома! Будешь охранять, если кто залезет – зализывай до смерти!
Двери лифта распахнулись приветливо, кабина понесла меня вниз. На выходе из подъезда я кивнул вахтерше, та почему-то проводила меня сочувственным взглядом.
Я толкнул дверь подъезда. Пахнуло разогретым асфальтом и сухим жаром, летнее солнце ударило в глаза, заставило пригнуть голову.
Сбоку налетело что-то массивное, женский голос заорал прямо в ухо:
– Игнат Афанасьевич, как вы прокомментируете утверждение социологов, что Институт дескриптологии[1] – первый шаг к узаконенному фашизму? На самом ли деле так ужасны функции нового государственного аппарата? Когда вступит в силу закон о назначении дескриптологов?
От неожиданности я рванулся в сторону, попытался увернуться от микрофона. Но едва не налетел на парня с видеокамерой, а девица уже фамильярно подхватила меня под локоть, не прекращая тараторить:
– Теория дескриптологии – ваша научная работа, господин Тюрин! Не думали ли вы о том, что ее принципы нарушают права человека?! К вам уже обращались представители Общества Защиты Лиц С Ограниченным Интеллектом? Они возмущены тем фактом, что дескриптология отвергает свободу и право граждан не работать…
С парковки бибикнуло, отвечая на сигнал с брелока, дверь моей машины распахнулась. Едва не бегом я бросился туда, бормоча какие-то отговорки. Сзади прокричали вдогонку:
– Какую роль вы играете в создании госаппарата дескриптологов? Люди будут доживать свой век в резервациях, как второй сорт?..
Салон автомобиля рванулся навстречу, хлопок закрывшейся двери оборвал экзальтированные вопли журналистки. Приборная панель на торпедо ожила, компьютер произнес услужливо:
– Доброе утро, Игнат Афанасьевич! Бортовой компьютер…
– Старт! – рявкнул я. В грудь мягко толкнуло, машина рванулась с места в галоп, оставляя назойливую девицу позади. Сзади пару раз моргнула фотовспышка, но автомобиль уже разогнался, будто чувствовал спешку.
Только пристегнув ремень и вырулив на трассу, я смог перевести дух. Так вот почему вахтерша смотрела на меня с сочувствием?! Карга старая, могла бы и предупредить!.. И ЭТИ тоже… прямо охоту устроили, достали уже! Накидываются, как шакалы! А в школе журналистов все так красиво рассказывают, мол, журналист – глаза народа. Всегда должен быть опрятным, вежливым, вникать в проблему, чтобы наиболее четко осветить ее в прессе…
После долгожданного приглашения в Кремль, которое пресс-служба Президента осветила со всей помпой по центральному телевидению, прохода от журналистов нет! А как же, Президент проявил внимание к скромной персоне никому не нужного социолога и писателя, значит, – можно поживиться. А если еще покопаться в корзине с грязным бельем, можно еще и не такое найти, вдруг этот Игнат Тюрин никакой не социолог? Вдруг он из международного сионистского заговора? Или чей-то внебрачный сын? Или любовник… Тьфу!
Я в раздражении стиснул зубы, чтобы не зарычать. На самом деле я себя иногда чувствую пятой ногой, что, как известно, – никому не нужна, даже лошади… Грызет изнутри подленький червячок, что работы мои все равно не примут, зато министры перед общественностью руками разведут и плюсик себе запишут: мол, даже на интеллигенцию внимание обращаем, когда они в важные политические дела со своей лабудой лезут…
Пальцы в кармане нащупали майнд-бук, с удовольствием прошлись по кожаному переплету, мягкому и приятному на ощупь.
– Компьютер, пункт назначения – Кремль. Управление автопилоту, – скомандовал я, уже запуская майнд-бук.
Размером с записную книжку, что вообще-то считается уже громоздким, но удивительно функциональный гаджет. Здесь и проектируемые клавиатура с экраном, реагирующие на жесты. Достаточно скомкать воображаемый файл в кулаке, как умная машина сразу отправит его в корзину. И проц в нем сильнее даже моего стационарного компа, где я совсем недавно сменил кремниевые платы на суперсовременную и мощную органику. Она существенно быстрей, неприхотливей, и возможности не в пример больше.
Но главное достоинство майнд-бука – можно вот так, без экрана и клавы, напрямую подключиться к сознанию. Ощущение, когда просматриваешь файлы, будто что-то вспоминаешь, ни на секунду не «выключаясь» из реала. На нашем рынке еще таких штук нет, мне специально везли из Японии… впрочем, уже на следующей неделе обещали презентацию. Очередь уже за тысячу человек, хотя новинка по цене хорошего автомобиля, а журналы все уши прожужжали о «вредности воздействия на сознание, ведущего к сумасшествию»…