од, что покажется адом?
Аудитория наполнилась молчанием. Мазнув взглядом по тексту на экране ноутбука, я сказал:
– Дескриптология, как и трансгуманизм, позволит сократить расходы на… – Я замялся, с усилием выговорил: – На армию. Международный проект, в котором участвуют все развитые страны, потребует сплоченности. Что значит – американцы оснащены тем же оружием, что и французы, украинцы и русские, ведь живут вместе. А это первые шаги к общему государству… ну, ладно, это в перспективе лет через сто… но все же.
Я сделал паузу, сказал торжественно:
– И теперь подумайте о таких городах. Вы хотите там жить?.. То-то же. А это, в свою очередь, еще один стимул для лучшего образования и обучения детей. В обычных же городах появятся возможности проводить реформы, перестраивать здания. Люди будут видеть иное качество жизни, прогресс науки, желание идти вперед…
– Благодать, – усмехнулся модный паренек. – Оказывается, мы в шаге от рая и бессмертия.
– К сожалению, и при сингулярности нам придется умирать… – сказал я со вздохом, игнорируя шпильку. – Да, срок жизни неуклонно увеличивается, но пока даже не на порядок, а по сантиметру выгрызаем у природы. Исследователи предсказывают по-разному, но не менее трех поколений сменится после вас, чтобы увидеть уже по-настоящему новый мир…
– Как вы считаете, каким он будет, этот новый мир? – спросила девушка на первой парте, затаив дыхание.
– Атомной пустыней, – я пожал плечами. – Или заледеневшим куском глины, а может быть, безводной и безжизненной равниной. Никто пока не в состоянии предсказать, как изменится мир под влиянием человеческой жизнедеятельности. В любом случае космонавтам достанутся лучшие места в постапокалиптической опере. А если у них будет еще и чувство юмора, тогда и на видеокамеру заснимут… Примеры таких миров мы уже встречали во всевозможных фильмах и баймах, так?
Несмотря на тяжелую тему, я заметил на лицах слушателей улыбки. Всем приятно знать, что человек на кафедре «свой», тоже баймит.
– Так вы считаете, что мир на грани апокалипсиса?
– Нет, – негромко, но твердо ответил я. – Нет, господа! Я не считаю, что мы разрушим мир! Мне хочется верить, что, вопреки всем крикливым и эпатажным прогнозам, ваши внуки гордой поступью богов взойдут на Олимп! Помните это, чтобы никогда не отчаиваться! Помните, что даже во времена прославленного романтика Сервантеса, во времена Пушкина и Аристотеля… всегда! Всегда мы сетовали на падение нравов и предрекали конец человечеству. И все же, как это ни странно, небеса рождали героев. Сейчас я говорю не о тех, кто, подобно Конону, завоевывал королевства, это плебс. Я говорю о тех, кто сохранял чистоту помыслов и белизну совести до конца своих дней… Как говорят американцы, изменив одного ребенка, мы изменим мир… оказывается, достаточно родиться на Земле одному такому человеку на миллиард скота, и мир будет спасен…
Save 0.3
Три часа лекции промелькнули как один миг.
«Если так пойдет дальше, – пронеслось у меня в голове, – в десять лекций я не уложусь…»
Я быстро собрался, успевая прощаться с обтекающими кафедру слушателями. Порадовался задумчивым лицам, кое-кто прямо на ходу шарит в Интернете в поисках информации.
Возни, как на входе, на КПП не возникло, и я вышел на улицу. Пахнуло свежестью, ветер швырнул в лицо горсть мелких брызг, пахнущих бензином и маслом. Небо затянуто серыми тучами до самого горизонта, кое-где уже вспыхивают зарницы.
Я поспешно поднял ворот, метнулся к машине. Автомобиль заметил хозяина, радостно моргнул фарами, распахнул дверь навстречу. Был бы хвост – уже бы мощно стучал по асфальту.
Ортопедическое кресло прогнулось под телом, дверь мягко захлопнулась, и дождливая улица сразу показалась чем-то далеким.
– Домой, – сказал я автоматике.
Двигатель мягко заурчал, но автомобиль остался на месте.
Я нахмурился, уже открыл было рот для вопроса, но на экран бортового компьютера выползла надпись: «В салоне посторонний».
– Что…
В затылок ткнулось что-то холодное и твердое, смертельный холод от предмета парализовал шею, заморозил кровь. Позади кто-то шевельнулся, голос с восточным акцентом произнес:
– Молчи, и останешься жить.
Я замер в ужасе, еще никогда мне не приходилось находиться под прицелом. Возникла соблазнительная мысль рвануться из машины, тут же Кремль, куча во-оруженной охраны. Но сразу возникла и другая мысль, мол, да, тут же Кремль, полный вооруженной охраны. И как мог проникнуть в мою машину вооруженный террорист? Значит, кто-то из своих помог?
Сзади донеслось повелительное:
– Выезжай отсюда. Курс – за город.
Я послушно коснулся рычажков, машина нехотя тронулась с места. Странно, но на выезде из Кремля охрана не проверяла пропуска, что еще раз подтвердило вторую догадку.
– Не правда ли, красиво? – спросили сзади. – Свинцовые облака, свежесть воздуха. А каждая капля влаги, что рождается в небесах и разбивается об асфальт, напоминает человеческую жизнь…
Я промолчал, сосредоточившись на дороге. Мимо проносились автомобили, мокрые дома, торопящиеся в укрытие люди.
– Вы не любите дождь?
Я не сразу уловил смысл вопроса. Перепуганное сознание одеревенело, отказывалось думать. Я запоздало повертел головой.
– Жаль, – моих волос на затылке коснулся вздох незнакомца. – А вот мы умеем ценить дождь. Каждую его каплю. В наших краях дождь – настоящий праздник.
– Что… вам нужно? – от волнения хрипло спросил я.
Сзади помолчали, потом голос требовательно произнес:
– Остановите вон там, около стройки. Похоже, что там никого нет, самое место для разговора.
Я считал иначе, но послушно повел машину туда.
– Итак? – спросил я, когда автомобиль припарковался. Я понемногу оттаивал, первый испуг проходил. – Что вам нужно? Деньги?
Сзади, после паузы, донеслось:
– Игнат Афанасьевич, вы работаете над весьма интересным проектом. И нам нужно полное сотрудничество.
– Зачем? – спросил я, но оборвал сам себя. И дураку ясно зачем. Чтобы отмывать деньги да пристраивать своих людей на места. Ведь дескриптологи будут решать «кого куда», в их руках будет все самое совершенное. А это почти абсолютная власть…
Человек почувствовал мои мысли, я затылком ощутил его ухмылку. В моей душе шевельнулось раздражение, я сказал зло:
– У вас ничего не выйдет!
– Не торопитесь, Игнат Афанасьевич, – мягко прошелестело сзади, и в мягкости я уловил угрозу. – Не вы нам поможете, так кто-то другой. К счастью, еще не пришло время для вашего идеального мира. И, скажу вам по секрету, вряд ли придет.
Я помолчал, потом все-таки сказал, хотя и понимал бессмысленность своих слов:
– Вы не понимаете, что это слишком важно! Важнее денег! То, что вы задумали, – зло!
Человек сзади расхохотался, ствол пистолета качнулся в сторону. Моя кисть тут же мягко передвинулась к приборной панели. Сзади смех превратился в сдерживаемое хрюканье, потом донеслось ехидное:
– Что есть добро, Игнат Афанасьевич? Для меня деньги – добро. Но вам это не по нраву… мы слишком разные люди. Перефразируя старую поговорку, можно сказать: что для меня добро, то для вас – зло. Все просто и относительно.
Я постарался успокоить пульс, стал дышать медленней. Сказал чуть слышно:
– Какой-то идиот сказал, что добро и зло относительны, хотя еще есть общечеловеческие ценности. А другие идиоты без конца повторяют за ним…
Сзади возросло напряжение, шею обожгло злобой.
– Опасно оскорблять вооруженного человека!
– Я рискну, – сказал я хрипло, микрон за микроном передвигая пальцы по приборной панели.
Сзади прошипело:
– Игнат Афанасьевич, не играйте с огнем. Иногда убивают просто для того, чтобы научить покорности остальных…
Я почувствовал в голосе человека обычную для обладателя оружия расслабленность. И прежде чем надавить кнопку, я сказал тихо:
– Именно для того, чтобы научить остальных…
Уши заложило от резкой смены давления и мощного свиста турбины, в затылок толкнула волна сжатого воздуха. Крик неизвестного человека за долю секунды истончился. Потом снова приблизился и оборвался отвратительным сочным ударом, когда тело упало в нескольких метрах от машины…
А я продолжал одеревенело сидеть, тупо пялясь перед собой. Все-таки я допустил промах. Прежде чем вылететь из моей машины, человек успел выстрелить. К счастью, пуля пробила ветровое стекло, а не мой затылок…
Смотреть на расплющенную ударом от падения с высоты десятого этажа фигуру я не решился. Вместо этого сразу набрал номер генерала Рогады. Он взял трубку после первого же гудка.
– Быстро работают, гады, – вместо приветствия сказал он.
В моей душе шевельнулась обида, когда я услышал в мужественном голосе одобрение. Сказал сухо:
– Я все записал…
Генерал оборвал бесцеремонно:
– Знаем, Игнат Афанасьевич, спецы уже проверяют запись… Вы свободны, езжайте домой, выпейте молока с медом, успокойтесь. Мы сами все сделаем… – Генерал помолчал, потом не выдержал, сказал победно: – А ведь помогла же, черт возьми, наша техника?! А вы отказывались от нашей поддержки!
Странно, но от злого и резкого голоса генерала оцепенение проходило. Я замялся, но пересилил себя:
– Спасибо вам, генерал. Вы оказались правы, когда дали машину «военки». Даже не знаю, что бы я без нее…
– Забудьте, – повелительно рявкнула трубка, но я уловил удовлетворенные нотки. Как там Арина говорила? Доброе слово и генералу приятно? – Работайте, Игнат Афанасьевич, а безопасностью займемся мы.
Связь оборвалась без прощаний. Осталось только дурацкое впечатление, как от слишком реального сна. С той лишь разницей, что «сон», разбитый в лепешку, валялся совсем рядом…
«Безопасностью они займутся… Вы уже занялись, – запоздало разозлился я, выводя машину со строительной площадки. – Порядок у себя в логове не можете навести… солдатики, блин!»