Я облегченно облокотился на стену, решая, что делать дальше. Сердце отчаянно колотится, в ушах шумит водопад крови, и ни одной дельной мысли. Ей-богу, никогда на меня снайперы не охотились!
Дверь! Нужно выскочить из квартиры, здесь я в ловушке!
Я бросился к двери, все еще на карачках. Дважды звякнуло, веселыми брызгами рассыпалось зеркало, в стене обозначились пулевые отверстия.
Неожиданно дверь потряс тяжелый удар. Потом еще. Я едва успел шарахнуться в сторону, как дверь рухнула вовнутрь. В квартиру ворвались люди в защитных комбинезонах и масках. В руках оружие, а в глазах смерть.
Двое рванулись ко мне, сильные руки мгновенно вздернули в стоячее положение. Первый глухо спросил:
– Он?
Второй рявкнул безжалостно:
– Да. Кончай его.
Сердце вдруг замерло, в живот будто провалилась глыба льда. Я как зачарованный смотрел на медленно поднимающийся ствол «АКМа». Сейчас он дойдет до груди, огрызнется огнем, и свинец изрубит плоть. А я буду дергаться под пулями, подыхая вместе с нелепыми мечтами, будет фонтанами кровь…
Верн секунду рассматривал меня, пришельцев. В умных глазах читалось недоверие, впервые видит это божественное существо – Человека – таким злым и жестоким!
Пес зарычал, мохнатым снарядом метнулся вперед, ударил лобастой головой человека с оружием. Тот отлетел, автомат ударил в потолок короткой очередью и отлетел в угол. Но второй уже отступил на шаг, поднял ствол. Верн встал на задние лапы, замолотил передними. Автомат в руках второго спецназовца вспыхнул огнем, в ту же секунду Верн налетел на него, опрокинул. Но шерсть на спине несколько раз вспучилась, в воздух брызнули клочья рыжей шерсти и брызги крови.
Из коридора недоуменно выглянул еще солдат. Не помня себя, я рванулся в коридор, пихнул убийцу плечом и бросился вниз по лестнице.
В ушах все еще стояли грохот выстрелов и щенячий визг верного пса…
Я не помню, как добрался до клиники. Не помню, как взбежал по влажной металлической лестнице и ворвался в лабораторию. Все смешалось, будто в наркотическом бреду.
В глаза ударил нестерпимо яркий свет, я едва не упал.
– Андрей Вик… – растерянно начал Семен. – Ты ранен?!! На тебе кровь!
Меня затормошили, усадили на стул. Перед глазами замелькали лица Верочки, Семена и Колчанюка. Мне расстегивали рубашку, ощупывали, зачем-то совали ватку с нашатырным спиртом. В ногах вдруг обожгло. Я скосил глаза. Там Верочка чем-то смазывала окровавленные стопы, из-под вспухшей кожи торчат куски бутылочного стекла. Оказывается, я все это время бежал босиком!
Час спустя мы сидели за столом, потягивая кофе из пластиковых стаканчиков. Я рассказал, что произошло. Едва не сорвался на плач, когда поведал о смерти пса. Ребята слушали молча, лишь изредка задавая беспомощные вопросы. У всех в глазах появились страх и отчаяние.
Наконец иссякли чувства и слова, и я замолчал.
Верочка медленно подняла голову. Красивые глаза, большие и беспомощные, будто у птицы, покрывает целлофановая пелена слез. Голос прозвучал хрипло от перехвативших горло чувств.
– Что делать дальше?
Все молчат.
Я устало вздохнул, отставил пустой стакан и поднялся.
– Нам нужно завершить опыты.
Будто только этого и ожидая, Колчанюк возразил нервно:
– Но у нас ни одного волонтера!
– Волонтером буду я, – сказал я, стараясь говорить непреклонно. – Если мы и дальше будем тянуть, не факт, что у нас будет еще одна возможность испытать Аппарат.
Но Колчанюк завелся.
– Нет Каховски, кто будет вести процедуру? Отвечать за последствия?
Верочка и Семен перевели взгляд на меня, мне почудилась слабая надежда в них. Я сказал уже тверже:
– Я его заместитель и имею те же полномочия.
– Мы не можем начинать опыты без начальника! – сорвался на крик Колчанюк. – Это не шутки! Каховски погиб, его убили! Мы не можем действовать наобум!
Семен опустил взгляд, а Верочка всхлипнула.
– Если мы не проведем опыты, – медленно произнес я, стараясь говорить как можно увереннее, – вся эта затея окажется зряшной. И смерть Каховски тоже, и наши прятки по переулкам, и вся эта борьба!
– Но начальника нет, это же ответственность… – начал было Колчанюк, но я отвернулся, перебил:
– Начинаем подготовку! Семен, проверь Аппарат, Верочка…
Семен встрепенулся, рванул к Аппарату, но вдруг резко замер от металла в голосе Колчанюка.
– Ты не вправе решать, Андрей Викторович! Советую не трепыхаться и закрыть опыты!
Верочка вскрикнула в испуге, ее бровки поползли вверх.
Я в недоумении обернулся. Мне в лицо вперилось дуло пистолета.
– Т… ты что? – шепотом спросил Семен. – Ты что задумал?!
Колчанюк скривился, не отводя пистолет от моего лица. Нервно хмыкнул, выплюнул презрительно:
– Какие же вы самоуверенные болваны! Горстка больных идиотов! Каждый раз, когда приходилось иметь дело с исследователями, поражаюсь, насколько же они презирают свою жизнь! И мочишь вас, как котят, а вам по фигу!
Я вздрогнул от страшной догадки:
– Каховски… ты убил?!
Колчанюк пождал губы:
– Уроды! И Каховски, и многих других! Ну что вы рыпаетесь в своей России?! Ну куда вы лезете?! Давно уже с голой задницей позади всех, а все еще лезете!
Верочка следила за предателем с распахнутыми глазами, мне сразу вспомнился Верн. Пес тоже не мог поверить, что среди людей встречается такая мразь. Она спросила с дрожью в голосе:
– Миша… о чем ты говоришь? Это шутка?
Колчанюк вдруг сорвался с места, подскочил к девушке, наотмашь ударил рукоятью пистолета. Что-то сочно хрустнуло, Верочка вскрикнула и рухнула на пол. Семен рванулся к нему, заорал:
– Тварь!
Колчанюк мгновенно обернулся, в его руке сверкнуло, грохот оглушил. На плече Ищенко рвануло рубашку, брызнуло кровью. Он медленно завалился на пол.
Колчанюк скосился на меня, вновь поднял пистолет, его голос прозвучал почти дружелюбно:
– Каждый раз одно и то же… Ну куда вы лезете против Системы?..
Двери лаборатории вдруг распахнулись, внутрь плеснуло чернотой. Одновременно с криком «Руки за голову, мордой в пол!!» грянули выстрелы.
По лаборатории бродили люди в черных бронекостюмах, придирчиво осматривали каждую щель, заглядывали в подсобки. Неизвестно откуда появились доктора, осматривали Верочку, помогали подняться Семену, с уже перебинтованным плечом.
Я ошеломленно смотрел на труп человека на полу. Миг назад он еще был нашим товарищем, шутил, разговаривал, делил с нами беды и радости. И вот он дергается под свинцовым градом, автоматные пули рвут на части мясо, фонтанирует кровь.
Над ухом прозвучал осторожный вежливый голос:
– Андрей Викторович, вы можете говорить?
Я поднял голову. Ко мне обращался один из спецназовцев, огромный, как бабушкин шкаф. Рельефные мышцы выпирают из-под бронежилета, шеи почти нет, в плечах в три обхвата.
– Что?
– Андрей Викторович, соберитесь. Сейчас прибудет советник Президента. Лично.
– Что?!
Но солдат вдруг отступил, замер по стойке смирно. В распахнутые двери лаборатории уже входили представительные люди в костюмах.
Распятого на столе, с трубками и проводами по всему телу, с тысячей игл под кожей, меня накачивали препаратами. Пронеслась нелепая и отдающая гордыней ассоциация с Христом.
…Бог, распятый на Древе Познания…
В лаборатории витают запахи крови и пороха, снуют вооруженные люди. От Аппарата веет мощью, пахнет озоном и переменами. Где-то рядом беседуют два человека, ждут, пока наркотик овладеет моим телом.
Советник Президента по каким-то делам, не помню точно, уж очень вычурно, говорил с важностью:
– …И решили оказать помощь вашему проекту. Как то: охрана, государственный грант, помощь в глобализации на рынке и…
Верочка всхлипнула перебитым носом, прошептала гундосо:
– Где же вы раньше были со своей помощью?!
– …К сожалению, вас заметили не сразу, – ответил человек с невозмутимостью. – И на карандаш взяли только в налоговой полиции. Знаете, сколько сейчас подпольных контор с подобной рекламой? По всей стране, даже в Сибири! Сразу разрабатывать все варианты мы не могли. В этом, кстати, частичная заслуга вашего начальника. Почему было не обратиться с надлежащими бумагами в Администрацию Президента или в надлежащее НИИ?
– В НИИ? – скептически поднял бровь Ищенко. – Чтобы нас там съели заживо? Сами знаете, какая там конкуренция. И так финансирования не хватает, а тут мы. Вот и решили, что в частном порядке будет свободнее.
– В частном порядке, – проворчал человек. – В мире почти третья мировая началась, а они «в частном порядке». Тюрьма по вас плачет… Американские шпионы стремятся уничтожить любого конкурента. Что творится в Японии, во Франции, да во всем мире! Сейчас каждый, кто хоть немного притормозит конкурента, уже в выигрыше. У американцев даже католические миссионеры приехали, чтобы попытаться остановить опыты. Люди боятся, что окажутся на обочине меняющегося мира.
В лаборатории наступило молчание. Политик обвел всех мрачным взглядом, хмуро сказал:
– Ладно, это вас уже не касается. Ваши эксперименты отныне под охраной Российской Федерации. Лучше расскажите, чего вы добиваетесь? Может быть, придется откорректировать цели…
Ищенко торопливо заговорил, постепенно отвлекаясь от крови на полу:
– Идеальный человек. Наука постепенно заходит в тупик… да-да, я знаю, что новые открытия делают и сейчас. Но это уже просто подбираем крохи того, что открыли раньше. Это добавочные открытия, так сказать. Мы сейчас находимся в конце новой эпохи Возрождения. Когда мир начинает загнивать в бездействии. Нормальная человеческая активность – постоянное движение вперед. Оно не дает войти в коллапс, не дает погибать и разрушать себя…
– Что в результате опытов? – перебил Советник с нетерпением. – Идеальный солдат? Богатство страны?