артелью в 1277-80 гг. Эти фрески изображают поклонение Агнцу старцами и ангелами; четырёх ангелов, сворачивающих ветры; семь ангелов с трубами; ангела с кадилом; ангела, возвещающего падение Вавилона; и ангела, побеждающего дракона.
Позже, по мотивам Чимабуэ, Джотто создал ансамбль с образами Апокалипсиса в церкви францисканской святой – Клары Ассизской (Basilica di Santa Chiara, 1328-32 гг.) в Неаполе, заказанный королём Робертом Анжуйским (фреска ныне утрачена)65. Апокалиптические сцены из капеллы церкви Санта-Кроче во Флоренции, написанные Андреа Орканья (Andrea di Cione di Arcangelo, примерно в 1335 году) под влиянием Джотто, так же, как и апокалиптический цикл фресок собора Св. Марии (Santa Maria Donna Regina) в Неаполе, созданных после 1317 года неизвестным художником, демонстрирует явные параллели с неаполитанским циклом66. А сохранившаяся фреска Джотто на тему Страшного суда западной стены Капеллы Скровеньи (Cappella degli Scrovegni, Падуя) выражает всю яркость и монументальность итальянских образов Страшного суда: огненная река испепеляет грешников, одних терзают черти, других пожирает рогатый синий дьявол (см. рис. 66). Ад изображён по левую руку от Христа-судьи, окружённого апостолами и старцами, по правую – праведники и сам донатор (Энрико Скровеньи), построивший себе храм-усыпальницу и покоящейся в апсиде собора.
Рис. 66. Джотто. Капелла Скровеньи, 1305 г. «Ад», фрагмент фрески. Италия, Падуя.
Эталонным памятником итальянской традиции считается панель, выставленная в картинной галерее Штутгарта, демонстрирующая 44 сцены из Апокалипсиса в светлых, золотистых цветах на тёмно-синем фоне, сценки сегментированы полукружиями в четыре регистра. Подобная иконография многократно появлялась в неаполитанских манускриптах (неаполитанская библия Анжуйского двора – Библия Гамильтон67) и на фресках церквей.
Рис. 67. Христос-судья. Буонамико Буффальмакко. Капостанто, Италия, Пиза.
Следуя визуальным образцам Джотто ди Бондоне и новым тенденциям предвозрождения в Италии возникает плеяда талантливых художников. В символическом «Иерусалиме» – Кампо-Санто в Пизе (в хрониках XIV века упоминается, что в начале XIII века архиепископ привёз в Пизу святую землю из Иерусалима, чтобы разбить при соборе кладбище Кампо-Санто – campus sanctus – святое поле) работало не одно поколение художников. В 1330-е гг. Буонамико Буффальмакко создал величественную фреску со сценами Распятия, Воскресения, Триумфа смерти, Страшного суда и ада, соединив византийский образец и технику треченто. Христос-судья на этой фреске, сильно пострадавшей во время Второй мировой войны, замахивался правой рукой во властном и судьбоносном жесте. Именно в такой позе изображён Христос на Страшном суде Микеланджело Сикстинской капеллы, будто Юпитер, готовый метнуть молнию.
Баптистерий в Падуе, расписанный Джусто де Менабуои (Giusto de’ Menabuoi, 1378 г.), яркий пример итальянской, утончённой фрески со сценами Апокалипсиса, разворачивающимися на фоне гор и атмосферы венецианского региона. Образ зверя представлен змееголовым, грациозным гепардом, напоминающим горгону, а на Жену с младенцем нападает семиглавый дракон с крыльями летучей мыши, пёстрыми, как у бабочки (см. рис. 68).
Рис. 68. Джусто де Менабуои, 1378 г. Фрагмент фрески со сценами Откровения. Баптистерий Св. Иоанна Крестителя в Падуе, Италия.
В алтарном апокалиптическом полиптихе Якобелло Альбереньо (Jacobello Alberegno, 1375-97 гг.), созданном для церкви Иоанна Богослова в Торчелло (ныне полузаброшенный остров в Венецианской лагуне), на золотом фоне, в небесного цвета мандорле, предстаёт грозный Бог-отец с агнцем на коленях. Необычны и створки полиптиха, изображающие, среди прочего, воскресение мёртвых в виде восставших скелетов с книгой жизни в руках и вавилонскую блудницу, фонтаном изблёвывающую кровь христианских праведников (см. рис. 69).
Рис. 69. Фрагмент полиптиха Якобелло Альбереньо, изображающий воскресение мёртвых. Галерея Академии. Венеция, Италия.
Специфическая итальянская традиция была влиятельна и за пределами Италии. Она отразилась на богемских фресках замка Карлштейн, повлияла на Апокалипсис Эскориала в Испании, созданный для дома Савойской династии Жаном Коломбом после 1482 года68. Черты итальянского влияния заметны на правом крыле алтарного триптиха «Святая Катерина» Ганса Мемлинга, написанного для госпиталя Св. Иоанна в Брюгге, и даже на русских иконах, выполненных Дионисием и его школой для Успенского Собора (1500 г.) Московского Кремля.
Но вернёмся к картине мира безудержно менявшегося Средневековья. Бедствия XIV века привели к резкому уменьшению населения Европы. Многие ремесленные цеха закрылись, в оставшиеся же – шли работать те, кто выжил, а не потомственные мастера. С духовенством, сократившимся почти вдвое, была та же история. Алчность служителей культа и их немощь в борьбе с чумой значительно подорвали авторитет церкви. Власть клира над умами, безусловная в прежние времена, теперь оказалась дезавуированной и поколебленной, что привело сначала к возникновению новых образований и тенденций внутри католичества, а в конечном итоге – к Реформации.
Мир Европы перетасовывался: развивалась медицина, рождались новые идеи, дефицит рабочих рук обязывал к росту оплаты труда и вместе с тем делал необходимой механизацию производств. Выжившие горожане или прежде бедные крестьяне часто оказывались единственными наследниками. Богатея, низшие классы добивались привилегий и власти. В социальную жизнь городов активно включались женщины. Опустевшие земли Европы обесценивались столь же быстро, сколь стремительно росло самосознание третьего сословия. Расшатывался традиционный, феодальный уклад.
Не только события дольнего грешного мира, но и небесная жизнь светил предоставляла средневековому человеку устрашающие знамения. Астрономы и астрологи, пользовавшиеся популярностью и уважением в Средние века, обращались к звёздам в поисках ответов на вопросы о Страшном суде. Ещё в 1033 году произошло полное затмение, воспринятое как наступление Судного дня. В течение XII века европейские астрологи с особой активностью прорицали по звёздам – к примеру, предсказав парад планет. И действительно, звёзды выстроились в один ряд между 180 и 190 градусом, и были все видны одновременно. Конец света так и не свершился, что не помешало алхимику Арнольду де Вильнёву предречь его вновь в 1335 году.
Жизнь небесных светил вообще крайне пугала человека. Так в 1406 году, 16 июня, при Карле VI произошло затмение солнца, что привело к всеобщей панике, описанной в хронике Ювенала из ордена Урсулине: «столь печальное зрелище видеть, как люди находят убежище в церквях, как будто мир вот-вот погибнет»70.
Тем не менее, дата следующего Конца света продолжала навязчиво преследовать умы интеллектуалов Средневековья. Отсроченный Судный день ожидали сначала в 1429 году, потом в 1499, когда вновь наступала милленаристская дата. Середина XV века оказалась ничуть не менее спокойной. Ферраро-Флорентийский собор (1438–1445 гг.) был с отторжением воспринят православным миром как предвестие царствия Антихриста, но потом переосмыслен как крах и кара Византийской империи, поскольку в 1453 году Османская империя поглотила Константинополь, называемый «вторым Римом».
О том, какое влияние эти события оказали на православную культуру, речь пойдёт в третьей главе. Однако кризис Византии обнаруживается и на картинах Босха, где мусульманский флаг появляется в контексте образов еретичества, лжеверы, Антихриста и ада. Монах-доминиканец и богослов Викентий Феррер (Saint Vincent Ferrier), прозванный «Ангелом Страшного суда», рьяно пророчил в 1411 году в Толедо скорое пришествие Антихриста, а несколько позже был написан трактат «О жизни духовной» (De vita spirituali), в котором христианскому миру отпущено столько лет жизни, сколько стихов в Псалтири – а именно 2537.
Рис. 70(a). Около 1552 года в городе Аугсбург появилась любопытная и богато иллюстрированная рукопись под названием «Книга чудес», свод пророческих и магических знаков, данных от Бога. Один из таковых – комета, апокалиптическй огонь от которой пылал на небосводе в 1007 г.
Рис. 70(b). На страницах «Книги чудес» также предстают и сцены из самого Апокалипсиса: правители мира сего склоняются перед зверем, выходящим из моря, присягая ему на верность69.
К середине XV века относится небывалый расцвет иллюминированных рукописей. Иллюстрированные Библии и персональные молитвенники дворян выполнялись лучшими художниками Европы.
Рис. 71. Черти атакуют грешников, затаскивая в котёл, расположенный в пасти ада, врата украшают человеческие черепа. Часослов Екатерины Клевской, 1440-е. Утрехт. New York. Morgan Library and Museum. MSS. M. 917, fol. 168v.
Образы Страшного суда, визуализированные в часословах (книгах, предоставлявших молитвы на разные часы), стали ещё ближе. Часословы, происходившие от католических бревиариев, использовавшихся в монастырях, походили друг на друга своей структурой. Они предназначались мирянам, желавшим жить благочестиво, поэтому часословы писались не всегда на латыни, а уже и на вернакулярных языках (на английском и староголландском более прочих). Эти книги обычно содержали: выдержки из четырёх Евангелий, молитвы Богородице, псалмы, литании святым и, конечно, поминовения усопших, размышления о смерти и о страстях Христовых на разные часы и дни календаря. Небольшие тексты снабжались впечатляющими и изысканными иллюстрациями.
Рис. 72. Утрехтский часослов середины XV в.: на полях снизу волкообразные черти в коробах и тележках доставляют грешников вратами ада в котёл пасти, куда тех затягивают черти. Сверху слева Пётр открывает врата рая праведникам, где их ждут музицирующие ангелы в Небесном Иерусалиме. В центре сцена Страшного суда. Oxford. Bodleian library. MS. Douce 93, fol. 046v.