Поблагодарив женщину, и распрощавшись с ней, я направился в противоположную сторону от своей квартиры. Вся эта ситуация очень дурно пахла. Но главное, я не мог взять в толк, зачем глава устраивает все эти показательные чистки? Допустим, можно было объяснить обыски сиюминутным страхом после покушения. Однако, все остальные действия весьма трудно было объяснить с логической точки зрения. Казалось, что Лимонтьев действительно спятил, отдавая безумные приказы. Вот только я был уверен, что это не так. Страх главы искусственно поддерживался Воеводиным, который и стоял за всем происходящим в доме. Чем сильнее страх главы, тем больше полномочий и власти перенимал глава охранителей. Вполне вероятно, что сам глава и не в курсе о происходящем на этажах. Ведь, насколько мне известно, с момента покушения он не покидал своей квартиры на верхнем этаже.
Весь вопрос в том, насколько окружение предано главе, и как сильно они процеживают сквозь цензуру преподносимую информацию. Если Воеводину удалось протянуть в окружении своих людей, то уже в ближайшие дни все может закончиться большой кровью. Вот только я до сих пор не мог взять в толк, зачем все это было Воеводину? Даже если допустить что таким образом он решил захватить власть на этажах, то как он в последствии ее собрался удержать? Все, буквально все жители, люто ненавидят главу и в особенности бойцов отрядов.
Желания ввязываться в происходящее у меня не было никакого. Очень хотелось просто вернуться на свое спальное место, закрыть глаза и отринув все страхи и сомнения, забиться блаженным сном. Вот только люди, затеявшие весь этот переворот, вряд ли оставят меня в покое. Особенно если Воеводин уверен, что мне известно об истинном положении дел с «дикими». В таком случае, можно быть уверенным, что однажды мне попросту будет не суждено проснуться.
Необходимо было поговорить с отцом. Он не только находился на вершине иерархической лестницы, но и вращался в самых высоких кругах. Скорее всего он даже имел выход на главу, что могло бы упростить задачу. Но сперва, стоило закончить другое дело. Соваться наверх без доказательств — глупо и бесполезно. Что бы я не сказал, мое слово будет против слова главы отряда, и в перспективе, в лучшем случае меня попросту поднимут на смех. В худшем — там же и прирежут, чтобы не баламутил воду. Необходимо было раздобыть факты, и я знал лишь одного человека, способного эти самые факты мне сообщить. Если Роман действительно знал о готовящемся покушении, если он участвовал в этом, то есть неплохая вероятность заставить его говорить. Особенно, если наобещать ему с три короба.
Сам Роман обитал в дальней комнате угловой двушки. Пройдя по коридору, я нос к носу столкнулся с соседом и близким другом офицера этажа.
— Добрый день, дядь Валера. — Учтиво поздоровался я.
— О пострел, здоров. Как сам? — Расплылся в улыбке пожилой мужчина. — Ты к Ромке?
— К нему. Он у себя?
— А куда ему деться? Сегодня же выходной. Как залег вчера вечерком, так и спит, уже часов пятнадцать. Я будить уже хотел, но время стирки боюсь пропустить.
Уступив дорогу в ванную, я обогнул соседа и, пройдя по комнате между перегородок, подошел к дальней тканевой ширме, закрывающей угол комнаты с оконной баррикадой. Как я знал, Роман очень любил это место и после вступление в отряд, пожелал зарезервировать его за собой.
— Ром, это Семён, не спишь? — Ноль реакции. — Эм, я войду?
Ответа не последовало, так что я просто отодвинул ширму, заглядывая внутрь. Роман лежал на матрасе, сложив руки на груди. Казалось, он просто спит, если бы не длинный кухонный нож, торчащий у него из груди. Обильно вытекающая из раны кровь, уже успела подсохнуть. Она покрывала как сам матрас, так и часть стены, напротив тела. Одно можно было сказать абсолютно точно, Роман был мертв, причем уже давно.
…
Шаги и шорканье, бесконечные разговоры и шепотки, раздающиеся со всех сторон. Очень хотелось закрыться, укрывшись от всех окружающих звуков. Прикрыть голову подушкой, лишь бы не слышать происходящего вокруг. Бесконечные разговоры и шаги, звуки от которых невозможно было спрятаться и скрыться.
— Повторяю вам в последний раз, я понятия не имею, кто входил в ту квартиру, и кто убил вашего офицера. — Сквозь ткань подушки донесся до меня женский голос.
— По нашим данным, с восьми до десяти утра, вы с подругой находились в общем коридоре, зашивали матрасы и подшивали одежду. — Отвечал спокойный мужской голос. — Именно в это время, предполагаемый убийца и проник на этаж. Вы продолжаете утверждать, что ничего не видели?
— Скорее никого. — Немного истерично ответила собеседница. — Знаете ли, люди не сидят целыми днями на одном месте. Они постоянно перемещаются, общаются, ходят с места на место. Куда мне уследить за всеми7 Да и у меня работы было выше крыши.
— Значит, вы не видели никого постороннего на этаже?
— Да здесь постоянно слоняются посторонние. — Резко и зло ответила женщина. — Члены ремонтных бригад, ваши охранители, анархисты, гости с разрешением часто приходят к знакомым. Я в последний раз вам повторяю, ничего необычного я не видела.
Все эти допросы соседей продолжались уже сутки. Охранители пригнали на этаж всех своих дознавателей. Квартиры были заполнены патрулями Вэшников, выискивающие подозрительные предметы. На мой взгляд, мера явно излишняя, ведь кто бы ни убил Романа, он не будет ходить по этажу с окровавленным ножом в руке и чистосердечным признанием в кармане. Наоборот, пристающие к жителям патрули только усугубляли положение, вызывая ярость у жителей в то время, как атмосфера напряженности буквально витала в воздухе.
С другой стороны, наконец, допрашивали не меня, так что даже в этой отвратительной ситуации можно было найти свои плюсы. Я даже скривился от столь неуместной иронии, пришедшей мне в голову. Романа убили, а значит единственный свидетель, и человек, который потенциально мог пролить свет на происходящие в доме события, был потерян. Я, откровенно говоря, был растерян, не зная, что делать дальше. Идти к отцу, и выдвигать какие-либо обвинения против Воеводина без веских доказательств, было делом бессмысленным. Если же оставить все на самотек, постаравшись абстрагироваться от происходящего, боюсь, следующим покойником с воткнутым в сердце ножом окажусь я.
— Семёёён! — Раздавшийся крик заставил меня подскочить с постели, больно ударившись головой об подоконник.
Не видя ничего от боли, вытирая брызнувшие из глаз слезы, я отдернул ширму, выбираясь из своей импровизированной комнаты. У входа меня встречала улыбающаяся белоснежной улыбкой миниатюрная блондинка. Уткнувшись плечом в стену и подбоченившись, она наблюдала как я, неловко спотыкаясь, выбирался из своего жилища.
— Не успел выбраться из больнички и вновь вляпался в неприятности? — С иронией заметила бывшая напарница. — Тебя вообще можно оставить одного, без присмотра?
— Приятно услышать столь лестный отзыв от женщины, сбежавшей из той самой больнички, не до конца оправившись от ножевых ранений. Осталась бы в палате ты на пару дней, я бы не сходил там с ума от тоски.
— Да уж. Слышала, тебя как следует прессовали дознаватели. Когда я узнала об этом, побежала к Максимову. Ты только представь, наш глава в мягкой форме послал меня разбираться самостоятельно. Мол, он не хочет, чтобы наш отряд влезал в политические дрязги.
— Политические дрязги?
— Во-во, и я удивилась. К счастью, остальные наши товарищи еще не успели проникнуться «политическими мотивами» и пришли на помощь, когда это было действительно нужно. Ладно, это все полемика, собирайся.
— Что-то случилось? Наша смена только завтра вечером.
— Случилось. — Улыбка увяла на губах женщины. — Сегодня ночью одна из наших групп вышла в рейд. Подробностей не знаю, но в разгар сбора необходимого оборудования вернулся черный туман. Он неожиданно быстро заполнил помещения. К счастью, в этот момент вся группа была в безопасном убежище и смогла дополнительно заблокировать перегородки.
— Понимаю. — Кивнул я.
Безопасное место, о котором говорила Марина, было обычным коридором, соединяющим несколько складов и полускладских помещений. Наш отряд использовал этот коридор как некую базу отдыха, как раз на подобные случаи. Там были предусмотрены запасы продовольствия и топлива, на случай если подобная «осада» затянется.
— Понимает он, да я сама не до конца понимаю, что происходит. Обычно в подобных обстоятельствах группа сама возвращается после подтверждения безопасности пути. Туман такой интенсивности, да еще черный туман, редко держится дольше трех-четырех часов.
— Сколько они там уже? — Я быстро ухватил суть проблемы.
— Девятый час. — Вздохнула Марина. — Максимов собирает спасательную команду в караулке. Идем.
Заглянув за ширму, я извлек из-под матраса пачку обезболивающих, выписанных мне врачом. Закинув в рот сразу две таблетки, я направился за напарницей. Травмы и растяжения так просто не проходят, и, не смотря на активную помощь врачей, пичкавших меня всевозможными лекарствами, тело все еще ломило, а многочисленные ушибы и гематомы не давали ни на секунду расслабиться, напоминая о себе ноющей болью.
Не смотря на, мягко сказать, паскудное состояние, против предстоящей операции и своего в ней участия я не возражал. В руководстве отряда прекрасно все знали и раз уж вызвали на подмогу все доступные силы, значит ситуация складывалась действительно сложная и критически не хватало людей.
Патрули охранителей пропускали нас без всяких вопросов. Их больше интересовали проверки личных вещей жителей. На моих глазах двое охранителей выворачивали матрасы, шарили по карманам курток и штанов, вытряхивая на пол нехитрые пожитки. Сами владельцы стояли чуть в стороне, с мрачными лицами наблюдая за происходящим. В коридоре, где происходили обыски, царила атмосфера напряженности. Жители молчали, лишь их глаза, обращенные к бойцам, сверкали дикой ненавистью.
— Все это закончится очень плохо. — С нотками сожаления протянула Марина.