Изо рта пошла густая кровь, а перед глазами заплясали звезды от раздирающей боли. По сравнению с этим, арматура в подвале у сраного психопата практически не ощущалась.
Рейдж дал сигнал, и остальные члены клана начали в унисон читать слова призыва на языке духов. Это было похоже на то, будто зал доверху заполнился шипящими змеями, чьи «речи» волнами накатывали на мага, заставляя голову раскалываться на части.
Удар за ударом, плоть рвалась, а Эдду кричал. В легких и глотке булькало от крови.
Вновь тычок, наполненный раскаленной мукой. Где-то в животе начало жечь от кровотечения. Последний — самый точный, тот, который могла нанести только Алисия, обладающая способностью различать по звуку жилы, по которым текла кровь в теле. Он оборвал голос Эдду, оставляя лишь хрип. Страшный, кажущийся чьим-то чужим. А потом тело Эда крупно затрясло. Сильнейшие, пыхтя от натуги, заставили тело мага оторваться от пола. Стало еще больнее, сила притяжения давила на него, копья входили в тело еще глубже, заставляя этернеля биться в агонии, которой было еще далеко до предсмертной. Будь это оружие обычным, человеческим, он, может, и не испытывал бы подобных страданий, возможно, даже смог освободиться и надавать обидчикам, но сейчас Эд не мог даже нормально соображать, ударяясь о безумную стену боли. Он уже и не помнил, что его подняли специально, чтобы Эд был ближе к Вратам. Не помнил, что для того, чтобы оставить его в подобном подвешенном состоянии в полу имелись специальные отверстия. Эдду перестал понимать, что и зачем они делают. Кто он? Зачем? И почему ему так больно?
Мага затягивало, словно в водоворот. Но куда?
«Конец», — пульсирующей нотой билось в голове.
— Кэт, — Рейдж, ухватил застывшую вампиршу за руку, и она от неожиданности вскрикнула, поняв, что все уже ушли, — пойдем уже. Надо его оставить.
Кэт перевела взгляд на все еще агонизирующего Эдду. Густая кровь потоком лилась из смертельных для человека ран, быстро спускалась по тонким желобкам на копьях и встречалась с письменами на полу. Как же долго это будет длиться?
— Это зверство, — еле выговорила Кэт, вспоминая, как мучился с ней дитя Курта, обучая простым заклинаниям. Она уважала его как опытного наставника. А теперь наблюдать его вынужденную смерть в свете кровавых всполохов странной чаши, было для нее мучением.
— Так надо, — коротко сказал Рейдж и потянул ее из зала. — Милая, я начну ревновать, если ты продолжишь так болезненно на него смотреть.
Она, наконец, отвела взгляд.
— Иди ты, Рей, — буркнула Кэт, прижимая к себе второй рукой одежду их будущего главы. — Он многому меня научил. Всегда казался сильным, а теперь страшно видеть его таким.
На мгновение она замерла, после того, как они с ее любовником вышли из зала. Когда тот закрывал дверь и язвительно шутил насчет того, что учил Эд ее слишком многому, Кэт заметила, как дрожат руки Рейджа.
— Дорогой, — она утешительно положила ладонь на его плечо.
— Ладно, я прикалываюсь, — тряхнул он дредами. — Эд и меня учил магичить. Он всем нам помогал. Так что давай не будем оскорблять его подобными взглядами и волнениями. Эдду как-то уживается с крошкой Гейбл, а это похуже Той стороны будет.
Кэт рассмеялась, вспомнив рыжую дьяволицу, но смех у нее все равно вышел напряженным.
— Будем ждать.
ГЛАВА 10
Лондон, Англия.
— Кажется, этот лимонный торт с меренгой был лишним, — Олли Ярвинен — гений теоретической физики и полный профан в общении с противоположным полом, устало рухнул на соседнюю с Рупертом кровать, удовлетворенно потирая немного выпирающий после плотного ужина живот. — Эй, Питер, чем займемся в свободное время?
Руп зевнул, ощущая тяжесть в желудке, и хмуро посмотрел в окно. Небо было не светлее его выражения лица. Кажется, скоро снова заморосит дурацкий дождь. Именно поэтому он никуда не хотел ехать.
С Олли они не были друзьями, до этой поездки они знали друг друга лишь заочно. У Рупа вообще друзей почти не было, один только Харви, который для остальных был странноватым одиночкой-художником, чьи картины были мрачны, как образы «Черного парада» у «My Chemical Romance»[4]. Но даже Харви не знал реального имени Руперта, не был в курсе его настоящей истории. Вся его теперешняя жизнь — лишь притворство, о котором знают только вампиры и Саманта.
Его университет еще полгода назад объявил о наборе группы для поездки в столицу Англии и ее окрестности, также включающую в себя одну экскурсию по замкам Уэльса. Шесть бюджетных мест в группе было отведено отличникам учебы, тем, кто стал лучшими по окончании семестра. Остальные пятеро являлись попросту богатенькими. И, надо сказать, Руперт уж точно не причислялся к выдающимся студентам. Парень с кислой миной вспомнил, как удивился своему имени в готовом списке экскурсионной группы. После его звонка домой выяснилось, что Джимм без спроса перевел деньги университету. Вампира не волновало, что думает на этот счет сам Руперт, лишь сказал, что даже ему сейчас небезопасно оставаться в Финляндии, и две недели за границей совсем не повредят.
Юноша еще раз мысленно пожелал Бротту провалиться.
— У меня нет никаких дельных предложений, кроме как послоняться по округе.
— Рядом, говорят, Кембриджский театр есть, — задумчиво глядя в потолок, проговорил Олли.
Руп хохотнул:
— Хочешь предложить, как парочке гомиков, сходить посмотреть какую-нибудь постановку? Если и идти в театр, то всей группой или, если так хочется, пригласи девушку.
— Ясно, театр отпадает, — без особого сожаления подвел итог будущий физик-преподаватель.
На самом деле, Рупу никуда не хотелось идти.
Группа прибыла в одиннадцать часов по местному времени и сразу угодила под моросящую мерзость. Час под дождем с сумками и их, наконец, пустили в этот маленький, но уютный отель. Вскоре прибыл автобус и студентов из Рованиеми повезли на обзорную экскурсию по городу. Гид нараспев что-то вещала в маленький микрофон, положив тот на свой второй подбородок, да так скучно, что Руперт в какой-то момент даже задремал, за что получил, как нашкодивший ребенок, по затылку от сопровождающего их Рихарда. Тридцатипятилетний преподаватель социальной психологии вот уже четыре года был постоянным руководителем различных университетский поездок. И большим охотником до молодых студенток. В общем, после экскурсии и похода в национальную галерею, Руперт попросту не хотел шевелиться.
В Лондоне уже наступил вечер, загорелись теплым светом фонари на влажных, после дневного дождя, улицах. Большинство людей выползли со своих рабочих мест, и город начал жить своей вечерней жизнью на полную катушку. Кто-то громко хохотал в самом начале у пересечения Брод-крот и Краун-крот, где находился их отель. Английский акцент убивал Рупа, иногда заставляя переспрашивать сказанное по нескольку раз. Складывалось такое ощущение, будто каждый англичанин напихал в рот картошки с рыбой и ходил так по улицам, разнося неприятный запах и непонятную речь. Если их гид и экскурсоводы из музеев говорили размеренно и правильно, то пытаться подслушать разговор обычного трудяги или, того хуже, слегка поддатой молодежи — было задачей невыполнимой.
— Эй, Олли, — позвал Руп, вытаскивая свою дорожную сумку из-под кровати, — поднимай задницу, прогуляемся. Только я ботинки надену.
Парень на соседней кровати просиял.
— О, я слышал, девчонки тоже планировали пройтись и накупить родным сувениров…
— Нет-нет, с этими сороками я идти не хочу. Или ты желаешь слушать этот бабский треп, больше похожий на надоедливое щебетание птичек? — Руп оперативно зашнуровывал ботинки. — Побродим чисто мужской компанией, спокойно оценим местных девушек, заглянем в паб, м? Слышал в этой стране все помешаны на футболе и в пабах часто смотрят матчи.
— Прости, на чем помешаны? — немного не понял Олли. — У меня плохо с английским… совсем плохо[5].
Руп на секунду задумался, понимая, что не может вспомнить, как по-фински будет «футбол».
— Не важно, — махнул он рукой, накидывая легкую куртку. — Главное, если вдруг попадем на просмотр очередного матча, показывать, как нам нравится игра. Слушай, Олли, иногда мне кажется, что ты не от мира сего. Как можно не знать о любимом в Англии спорте?
Ярвинен встал с кровати и с укором посмотрел на него.
— Ну, знаешь ли, — парень машинальным движением откинул с лица белые, вьющиеся волосы, из-за которых Рупу иногда напоминал барашка, — возможно, будущему специалисту по маркетингу такая информация и может быть полезна, но для меня она уже лишняя.
— Ладно-ладно, я молчу, — усмехнулся парень. — Давай лучше придумаем что-то убедительное, чтобы нас отпустили вдвоем прогуляться по незнакомому городу.
— Может: «Простите, но мы совершеннолетние?»
— Пойдет.
Пиво было какое-то мерзкое, а может, это из-за того, что воздух здесь был пропитан запахом жареной рыбы и картошки вперемежку с куревом. Но место являло собой ту самую «английскую» классику, которую всегда представлял себе Руп, читая книги или общаясь с немногочисленными «желтозубыми» представителями туманного Альбиона. Серо-желтые стены, стойка из какого-то темного дерева, полукруглые окна с частыми рейками клеткой, выцветшие вырезки из газет в рамах на стенах, высокие пивные кружки, грубо сколоченные стулья и столы. Они с Олли зашли в тот момент, когда местные что-то восторженно кричали, стукаясь пузатыми пенными кружками. Восемь мужиков от тридцати до сорока сидели в дальнем углу небольшого зала. На молодых парней тут же обратили внимание, на секунду замерли, но тут же продолжили в том же духе обсуждать то, что показывали на плазме в их части помещения. Пройдя ближе к стойке, ребята заметили тот самый футбол. На небольшой плазме, подвешенной под самым потолком — наверное, для того, чтобы буйные посетители не разбили ненароком — команда в синем играла против команды в темно-красном. Кажется, те, что были в синем вели в счете.