Об себе не могу сегодня ничего сказать, я все еще в тумане, не знаю даже, приедет ли сестра или нет, кажется, что нет. До сих пор не решено, где и как мы проведем зиму, – говорят, что Boissière… слишком холодна. Читаете ли вы «Колокол»? Когда едете в Россию? Вы бы смеялись, если б видели, как я себя заваливаю матерьяльной работой, чем больше, тем лучше – кто меня бы любил, тот бы меня никогда не избавлял от физического труда, даже если б он вредил здоровью; как-то деревенеешь – и становится понятно, как в крестьянском быту работа спасает человека от страшных страданий. Меня тянет в монастырь, где бы не было религии, а строгий чин, работа беспрестанная да тишина могильная – а вы скажете нет, я знаю, вам жизнь нужна, ну да вы правы, потому что вы живы.
Крепко жму вашу руку, а вы пожмите за меня руку вашей сестры, что вы мало об ней пишете?
Что делает m-me Salias? Если вам когда-нибудь случится узнать, чем я могу ей служить, вы мне скажете, не правда ли – я не хочу платить ей за то, что она для меня сделала[164], а дать себе великую радость быть ей хоть раз полезной перед смертью.
Дайте вашу руку, до свиданья
Вся ваша Nаталья.
Мне кажется, что я совсем отвыкла писать…
Н. А. Тучкова-Огарева – А. П. Сусловой // Долинин А. С. Достоевский и Суслова. С. 279.
[Середина июня 1865]
Boissière
Route de Chène
Genève
Любезная Аполлинария Аркадьевна,
Мы будем дома и очень радуемся вас видеть, но Таты и Мейз. нет[165].
Они уехали в Берн отдать Ольгу, Тата пробудет дней пять, а Мейз. месяца два.
Не пишется сегодня – крепко жму вашу руку и также руку вашей сестры.
Вся ваша N
Когда бы вам ни вздумалось приехать, напишите накануне, и мы будем вас ожидать – Гер. собирался ехать к Quenet и Мишеле через неделю.
Н. А. Тучкова-Огарева – А. П. Сусловой // Долинин А. С. Достоевский и Суслова. С. 280.
Цюрих. Plattenstrasse 165 Fluntern. Июня 12 [1865]
Дорогая Графиня,
Очень вам благодарна за уведомление о Вашем отсутствии, я устрою, чтоб с Вами хорошенько увидеться. Мне Цюрих страшно надоел, я готова сбежать хоть сейчас. Так что, может быть, я с Вами увижусь до Вашего отъезда в Швейцарию. Не самый Цюрих и не Швейцария, а российский нигилизм выживает меня из Цюриха[166]. Еще можно б было согласиться выносить это российское произведение у себя дома, а то за границей [?] перед чужими людьми. Нет, это слишком тяжело, уверяю Вас.
Вы, Графиня, иногда попрекали меня нигилизмом и коммунистами, но уверяю Вас, что «я с ними не служила». Ибо эта служба, как и всякая другая, казенная служба с бесчисленными обрядами. Но я вдвойне виновата, что, не зная всех таинств нигилистического ордена, стояла за его служителей перед Вами… Но об этом поговорим, может быть, после.
Я на днях думаю ехать в Берн и Женеву. В Берне замечательная какая-то школа, куда сегодня везут Ольгу Герцен. M-me Огарева советовала мне видеть школу и предлагает мне познакомиться у них с какими-то лицами, приехавшими из России для школ.
Я непременно по возвращении в Россию поступаю в школу учительницей. Я буду учить читать деревенских крестьянских детей, а за высокие предметы не берусь. M-me Огарева при всяком случае спрашивает о Вас и вспоминает об услуге, которую Вы ей оказали прежней зимой. Она изобретает средства сделать Вам со своей стороны какую-нибудь услугу. Я ей ответила, что время и доброе расположение, если они есть, ей помогут.
До свидания, добрая Графиня, позвольте Вам желать всего хорошего.
Ваша Полинька.
А. П. Суслова – Е. В. Салиас // РГАЛИ. Ф. 447. Оп. 1. Д. 21.
17 (5) июня 1865 г. Женева
…Далее вот какие дела. Была нигилистка Симанович и сильно спорила, с ней ее муж-дурак – еще сильнее молчавший; с ними – вице-нигилистка из Цюриха Суслова[167] с сестрой – доктором медицины (эта девушка очень умная – жаль, что ты ее не увидишь…)
А. И. Герцен – Н. А., О. А. Герцен // Герцен А. И. Собрание сочинений: В 30 т. Т. 28. С. 80.
Июня 26 [1865]. Цюрих
Дорогая Наталья Алексеевна!
Я получила книгу «С того берега»[168] и ваше письмо. Мы еще не дочитали книгу, потому что девочки (моя сестра и одна наша соотечественница) очень заняты, манкировать лекциями страшно, можно быть на дурном замечании у профессоров; они все педанты. Сестра моя, сознавая всю силу ума и таланта Герцена, не может принять некоторых его мыслей, она как будто искала защититься от них, задумывалась над каждой страницей и не спала ночь после этого чтения. Это хорошо, что не скоро сдаются, но главная причина непонимания Герцена – в необразовании. Наши петербургские женщины и мужчины даже ничего не хотят читать, прочесть ищут все готового, чего-нибудь полегче, и оттого развиваются в одну сторону. Я им ставлю в пример Герцена, учителя, лучше которого у нас не было и нет, который сам так образован и никогда не рекомендует, как наши петербургские либералы, – не читать.
Я не знаю княгини Голицыной, один раз только ее видела. Говорят, она очень умна, но, должно быть, крайне одностороння. Притом, знаете, сколько во всех нас, русских этого времени, завладевших силой вершками образования и свободы, – угловатости. Мы или не в меру застенчивы или не в меру дерзки, часто то и другое вместе, к этому бездна самолюбия, ложно понятого, и всякой нетерпимости. Это явления ненормальные. Сильные натуры перерабатывают всю эту дрянь и выходят людьми, другие остаются изуродованными на всю жизнь. Смеяться над ними грешно, сердиться не стоит.
В Берн непременно съезжу. Скажите, как там найти эту школу.
Я не знаю, что вы находите в Лугинине, я его знаю за очень доброго человека, но он мне несимпатичен, его взгляд на Россию нехорош, даже циничен.
Я очень рада нашей переписке, она мне доставляет большое удовольствие.
Книгу «С того берега» вам пришлю, как только прочитаю; я ее берегу пуще своего глаза, а другие я теперь дала почитать своей соседке, жене русского доктора, очаровательной женщине, очень молоденькой, и простой, и умной.
Ваша Аполлинария Прокофьевна Суслова.
А. П. Суслова – Н. А. Тучковой-Огаревой // Литературное наследство. Т. 62. С. 432.
Июня 26. Цюрих [1865]
Добрейшая Графиня,
Мне очень досадно, что до сих пор я не могла написать Вам и, таким образом, лишила себя удовольствия иметь от Вас известие, так как я писала Вам в небольшом письме из Цюриха, то скоро напишу другое.
Ваше дорогое письмо, которое я нашла по приезде в Цюрих, вызвало у меня желание передать Вам все, что у меня было на душе, поэтому мне хотелось на свободе поговорить с Вами, но тут я не настолько свободна, чтоб спокойно говорить и думать: у меня голова идет кругом от рассказов о Петербурге. Потом я все рассматривала петербургских лиц, которых здесь нашла, наконец читала вместе с другими разные книги, которые нужно было кончить.
Теперь не знаю, с чего начать писать Вам. Все, что прежде думала, смешалось или испарилось.
Мне приходится часто Вас вспоминать по поводу разных споров, которые я веду с нигилистами. У них в Петербурге в последнее время было Вавилонское столпотворение, от которого самые здоровые головы пострадали[169]. Нужно с Вами согласиться, что необразование у нас страшное, и это, может быть, главная причина зол. Мне приходится здесь защищать многие из Ваших мнений, даже те, с которыми прежде сама не соглашалась. Я иногда заставляла Вас выслушивать дичь, мне даже стыдно вспомнить.
Надеюсь скоро с Вами увидеться. Мне нужно непременно знать, будете ли Вы в Париже, когда я туда приеду (месяца через полтора). Если в это время Вы будете в отсутствии, я могу приехать несколько позднее, чтоб непременно Вас застать, потому что я останусь в Париже на неделю и оттуда прямо отправлюсь в Россию.
Будьте так добры, потрудитесь написать мне, когда я Вас застану в Париже.
До свидания, добрая, дорогая Графиня.
Мой поклон Вашему сыну. Я слышала, что он был в Женеве, значит, Вы опять были одна. Напишите мне хоть несколько строк, как и где Вы все это время. А здесь ужасная тоска с немцами, но сестра меня радует. Она вышла хорошей и доброй девушкой, хотя все еще немного завирается.
Ваша Полинька.
Р. S. Я немного застала здесь Лугинина, он просил меня Вам от него кланяться. Теперь он куда-то уехал. Если Вы знаете что-нибудь о жене Утина (Николая), то потрудитесь мне написать, мне хотелось ее увидеть, но я не знаю, как ее найти. Эта женщина, кажется, очень несчастлива и меньше всех виновата в своей судьбе. Я не знаю наверное адреса Евгения Утина, а то бы я от него могла узнать наверное о жене его брата. А. С.
Я, кажется, писала Вам, что была в Женеве и видела семейство Герцена и Огарева. Огарев значительно, на мои глаза, постарел с того времени, как я его видела у Вас, кажется, он очень болен. Они все просили меня Вам очень много кланяться. M-me Огарева с Мезенбук думают школу какую-то заводить, но что-то не вытанцовывается.
Буду ждать с нетерпением письмо от Вас.
А. П. Суслова – Е. В. Салиас // РГАЛИ. Ф. 447. Оп. 1. Д. 21.
28 июня [1865]
Милая Полинька, я пишу через силу, ибо совсем больна. Я никуда теперь не располагаю ехать, но если бы уехала (внезапно), то напишу вам. Между нами сказать, по секрету, у меня было много горя, но писать об этом неловко. При свидании, разве, если скажется, то скажется. Вы не сетуйте, что писать не могу, – страшно устала от этого. Я пишу целый день, но в саду.