ей. Я с энтузиазмом взялась за работу и начала с исправления ошибок: переписала сюжет «Ромео», заставила Мейна официальнo признать меня, как дочь и автора написанных мной сценариев. Параллельно я три раза в неделю посещала своего психиатра, принимала лекарства. Я была уверена, что справлюсь, что смогу раз и навсегда сбросить с себя кокон куколки и расправить крылья. И мне удалось. Частично. Слава, успех. Признание. Незаметная толстушка Кэрр стала ослепительной красавицей, с которой мечтали познакомиться сотни людей. Комплименты, вoсторженные отзывы, восхищенные взгляды. Я оказалась в центре внимания почти целого мира. И справлялась, пока потребность видеть тебя не пересилила советы психиатра и внутренние опасения. Ты должен понять, Марк, все то, что чувствовала Ари – принадлежало только ей. Скрытые инстинкты, подавленная сексуальность – я знаю, как это работает и почему именно так, но факт остается фактом. Каролин Симон не может быть женщиной в полном смысле этого слова. Α Грегори Беркли… Об этом не напишут в статьях, и я надеюсь, что ты не раскроешь никому то, что я скажу. Грегори – гей, стопроцентный, но его семья слишком религиозна, чтобы принять правду. Свои фильмы он снимает на деньги отца, пользуется его связями в конгрессе. Все браки Беркли – чистой воды фарс и распались, потому что бывшие жены захотели строить личное счастье и иметь настоящую семью. Когда Грегори сделал мне предложение,то честно рассказал обо всем. И я согласилась. Я устала отбиваться от настойчивых мужчин,ищущих моего внимания и расположения или выгоды от знакомства с дочерью Мейна, устала от анонимных писем с пошлыми признаниями, от похотливых плотоядных взглядов…. Официальный брак сможет защитить меня, – выдохшись, Каролин замолкает. Она прервалась только раз на протяжении своей длительной речи. Не думаю, что она готовилась. Дело совсем в другом. Все что она сказала, я мог прочитать в сценарии, и ей не пришлось бы проходить через тяжелые воспоминaния снова. Она сделала это ради меня. Переступила через свои чувства. И сценарий для меня. И замужество нелепое тоже. Защищает меня, глупая.
– Не выходи за него, Кэрр, - я протягиваю руку и властно сжимаю ее запястье, привлекая к себе. Она вскидывает голову, потерянно смотрит на меня. Уязвимая, маленькая, напуганная. Моя хрупкая бабочка Аполлон. Я постараюсь не сжечь твои крылья, я даҗе готов принести клятвы и дать обещания. – Не делай этого. Ты тоже достойна настоящей семьи, детей. Счастья. – в ее расширившихся зрачках мелькает потрясение,и я беру ее лицо в ладони, мягко глажу прохладные щеки. – Я могу это дать тебе, Кэрр. Тебе придется выбрать. И я не буду ждать неделю, месяц, два или год. Я не дам тебе сбежать. Εсли ты уйдешь сейчас,то навсегда. Я приму это, как отрицательный ответ.
– Ты не понимаешь. Ты совсем не знаешь меня, – она пытается отстраниться, но я удерживаю ее. Со своими косичками она выглядит совсем, как девчонка. Каролин и есть девчонка, которая целую вечность пряталась от мира в четырех стенах собственной воображаемой реальности.
– Я хочу узнать. Если надо, я выучу сценарий наизусть, но ни за что в жизни больше не стану сниматься в кино. Я устал от всей этой беготни. Я хочу свою тихую гавань…, – черт, я действительно все это сказал? Что с тобой, парень? И, как ни странно, я никогда еще не был так уверен в своих словах.
– Это порыв, - снова возражает Каролин. У нее есть бесконечный список причин сомневаться во мне, но нам придется вместе постепенно вычёркивать каждый пункт, начиная с конца, пока не дойдем до первого, но даже если удастся стереть половину – этo уже грандиозный успех. - Завтра ты снова сядешь на байк и умчишься за горизонт.
– Ты не позволишь, не отпустишь, Каролин. Я уверен, что ты непременно придумаешь нечто особенное, чтобы удержать меня, – я улыбаюсь, замечая, как в уголках ее глаз собираются слезы.
– У нас ничего не получится, – обречённо качает головой Кэрри.
– Один раз получилось. Получится снова.
– Со мной будет очень сложно.
– Ненавижу лёгкие задачи. И легкомысленных женщин.
– Я сумасшедшая.
– Ты самая здравомыслящая и уникальная девушка.
– Ты любишь свою Джульетту, – в голосе Кэрр звучит боль, неприкрытая, подкупающая своей искренностью. Я думал, что никогда не смогу влюбиться снова. Всем нам свойственно ошибаться. Я хочу свой второй шанс, хочу успеть... хотя бы раз в жизни, успеть сделать что-то правильное и не только для себя. Для нас обоих.
– Это не мешает мне любить тебя, – мягко произношу я, глядя в бездонные глаза, наполненные одновременно надеждой и сомнением.
– Я не знаю, что сказать, - дрогнувшим голосом отвечает Кэрр.
– Ничего не говори. Только одно слово. Мне необходимо твое да, Каролин. И если это так сложно, ты можешь просто кивнуть. А я, в свою очередь, пообещаю сделать все, чтобы ты ни за что не пожалела о принятом решении, каким бы оно ни было.
ЭПИЛОГ
Лос-Анджелес. Полгода спустя.
Марк
– Нет. Ты видела, Кэрр? Хуже Метьюса мог сыграть только я, - затаскивая Каролин в спальню, крепко обнимаю ее, прижимая к себе, и с улыбкой разглядывая разрумянившееся oт двух выпитых бокалов шампанского лицо.
– Тебе предлагали,ты сам отказался, – качает головой Кэрр, мягко упираясь ладонями в мою грудь, но не для того чтобы оттолкнуть. Дёрнув молнию, она расстегивает мою куртку, снимает ее и кидает на кровать. Обнимает за плечи, прикрывая длинные ресницы, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в губы, но мне снова мешает ее ладошка.
– Что? - хмурюсь я.
– Мне нужно в ванную комнату, - поясняет она, отстранившись. - Налей нам пока… кофе или сок.
Я начинаю хохотать, задрав голову и снова ловлю уворачивающуюся девушку за талию. Шепчу на ушко, прикусывая мочку зубами:
– Кофе и сок для слабаков и ранних пташек, детка. А мы с тобой сегодня будем очень плохими.
– Ты всегда очень плохой, Красавин, - шутливо толкает меня Кэрр и грозит пальцем, ее залитые румянцем щеки вызывают бешеное желание содрать с девушки одежду и посмотреть, как постeпенно розовеет ее содрогающееся тело, когда она забывается в оргазме.
– Врушка, я стал намного лучше, – прищурившись, уверенңо заявляю я. Каролин снимает свое элегантное пальто и протягивает мне.
– Убери пока, - просит она. – Будь хорошим мальчиком, пока я приму душ.
– Нет уж. Я уже начинаю портиться на глазах.
– Тогда я убегаю, – рассмеявшись, Каролин разворачивается, чтобы броситься в сторону ванной комнаты и закрывается изнутри, а я остаюсь стоять с ее пальто в руках.
Кэрр до сих пор не отучилась устанавливать и блюсти границы личного пространства. Несмотря на то, что мы почти три месяца прожили вместе, она умудрялась четко очерчивать территорию, за которую у меня не было допуска. Звучит нелепо, но, когда мы заговаривали о свадьбе, она несколько раз заикалась о раздельных спальнях. Разумеется, я был против. И мы каждый раз переводили тему в другое, бесконфликтное русло. Не так давно, Каролин избежала одного брачного предложения, как вдруг я со своими неожиданно проснувшимися собственническими инстинктами. Вообще, ситуация с Беркли закончилась не очень красивым образом. Кэрр не сказала ему сразу, что передумала насчёт брака,и нас банально застукали… несколько раз. Нет, не во время секса, ничего такого. Кэрр в этом плане очень старомодна. Никаких безумных вспышек похоти в публичных местах. Исключительно спальня, и она заменяла мою склонность к сексу на адреналине абсолютно развязным, беcстыдным и изнуряющим, но в стенах квартиры.
Неторопливо раздеваясь и убирая одежду в наш общий гардеробный шкаф, я предвкушаю обжигающую страстную ночь, наполненную самыми немыслимыми эротическими фантазиями. Ей удается совершенно невозможное для многих женщин – каждый раз делать особенным, не похожим на другие, удивлять, сводить с ума, доводить до исступления и криков.
О да, Каролин Симон абсолютно сумасшедшая.
Я бы с удовольствием присоединился к ней в душе, но, увы, я слышал, как щелкнул замок. Хотя мне бы тоже ңе помешало освежиться. Мы целый день провели на съёмочной площадке, где создавались кадры нового шедевра Мейна по сценарию его дочери. Тайгерсы были задействованы в каскадерской части, а я наблюдал и контролировал их слаженную работу и заодно присматривал за Каролин. Мне не нравится, когда она находится одна на площадке в окружении молодых и алчных лицемерных охотников за ее славой, связями с Мейном и другими бонусами, которые олицетворяет собой красивая талантливая и успешная Каролин Симон. Безусловно, в нее можно влюбиться и без всей этой мишуры, которая мне, к cлову, совсем ни к чему. Поэтому я и стерегу свою личную территорию от посягательств соперников. О да, я многому у нее научился. Границы очень важны. Переступаешь их, поддавшись эмоциям, и теряешь многое. А я не хочу и не собираюсь терять Каролин. Мне хорошо, мне безумно, драйвово и просто охрененно тепло рядом с ней. Она моя весна, мое солнце, моя маленькая бабочка Аполлон. Я с ума схожу, в нетерпении снимая с нее эти чертовы заколки, сережки и ожерелья, в которых всегда присутствуют украшения в форме крылатых насекомых. Никогда к ним не привыкну. Я покупал и дарил ей другие, без бабочек, но они оставались пылиться в сейфе, и я смирился. Каждому из нас нужны символы,и мы держимся за них,теряя почву под нoгами. Ее бабочки напоминают Кэрр, кто она… и, когда мы несёмся по трассе на моем Харлее, она часто раскрывает руки и вопит, как полоумная: «я умею летать»! Это жутко и безумно, я сбрасываю скорость, останавливаюсь и кричу на нее, а она смеется, заливисто, по-настоящему, от души. Так, как смеются дети, ещё не познавшие настоящего горя. И я теряюсь в ее глазах и улыбке, забывая обо всем…
«Я умею летать, Красавин. Не бойся.» – обычно шепчет она, шаловливо подмигивая мне. И ей плевать, что в этот момент мое сердце заходится от страха и беспoкойства. Я заразил Кэрр своей одержимостью, риском и скоростью. Не вчера и не полгода назад, а очень давно. Когда ей было всего шестнадцать, а я понятия не имел, что рядом со мной живет и существует маленькая куколка Аполлон.