Он отмахнулся от меня: «Там посмотрим…»
– Благословляете?
И Владыка Антоний благословил…
Уже давно шла перестройка. Уже давно никто не кричал «Я вам покажу последнего попа!» Уже прошло время, когда мне не хотели выдавать диплом на Высших Режиссерских курсах за то, что я сняла в фильме храмы, купола, колокольни и кресты, не зная о распоряжении Брежнева вырезать все это даже из старых фильмов. Но пробить в Главке заявку на фильм о церковном иерархе, да еще живущем в Англии, было непросто.
Мне было поставлено всего лишь одно условие для утверждения заявки и, значит, финансирования фильма, Патриарх Алексий II должен был обратиться письменно с просьбой разрешить съемки к Армену Николаевичу Медведеву, тогда – главе Кинокомитета СССР.
Не буду рассказывать, каким образом я получила такое письмо. За это взялась Алена Майданович, с которой я к тому времени познакомилась. Я до сих пор не знаю, как это ей удалось. Но письмо это (ксерокопия, конечно) до сих пор хранится у меня.
Во оно:
«Председателю Кинокомитета России
Медведеву Армену Николаевичу.
Уважаемый Армен Николаевич!
Прошу Вас оказать содействие Петербургской киностудии «Леннаучфильм» в создании документального фильма о жизни Сурожской епархии Русской Православной Церкви и ее епископе – митрополите Антонии (Блуме), известном во всем мире православном проповеднике и архипастыре.
Сурожская епархия расположена в Британии; сама епархия и Британское Благотворительное Общество Святого Григория (отделения в Петербурге) готовы организовать и обеспечить съемочной группе необходимые для работы условия на срок до четырех недель. Указанное время обусловлено, главным образом, возрастом и здоровьем митрополита Антония, а также тем, что съемки надо будет вести в различных городах.
Учитывая это, прошу вас пойти навстречу пожеланию как английской стороны, так и съемочной группы, и оказать содействие в проведении съемочного периода, в случае необходимости до четырех недель.
Письмо Патриарха Алексия II председателю кинокомитета России А. И. Медведеву
Нам разрешили поездку – на пять дней.
Но тут пришло письмо из Лондона, от Митрополита Антония.
Русская православная Церковь 67 ENNISMORE GARDENES
Лондон SW 71NH
Приглашение
Дорогая миссис Матвеева, мне доставляет удовольствие послать Вам приглашение приехать вместе с Вашей (телевизионной) съемочной группой в Англию (с заданием) для того, чтобы снять фильм о жизни Русской православной епархии (Московского Патриархата).
Мы не в состоянии оплатить Ваш проезд в Англию и обратно, но мы можем предоставить Вам и членам съемочной группы проживание вместе с прихожанами нашей церкви (у прихожан нашей церкви).
С моими наилучшими пожеланиями и с надеждой снова увидеть Вас,
Это было сказочное предложение. Вместо пяти дней мы пробыли в Англии пять недель.
Мы собрались ехать в Англию со старой кинокамерой и без единого метра пленки; отечественная пленка того времени была стопроцентно бракованной. Мы решили сложить все свои командировочные деньги и купить там, в Англии, немножко качественной пленки. Мы понимали, что хорошо бы еще купить видеокамеру, но это для нас было невозможно. Но кто-то где-то сказал, что нам нужна видеокамера, и за день до отлета мне позвонил совершенно незнакомый человек. Он спросил: «Вы едете снимать Владыку Антония и вам нужна видеокамера?» Я ответила: «Нужна». Он сказал: «Мы вам дадим видеокамеру». – «На каких условиях?» – «Ни на каких. Ради Владыки…»
С того дня началась цепь невероятных событий, удивительных встреч, поразительных везений, непредвиденных совпадений, которые все вместе привели к тому, что мы сняли фильм «Встреча» несмотря на все возникавшие трудности. Было трудно, ведь нас было только двое: я и оператор Виктор Петров. Не на что было нанять транспорт, и мы на себе ли тяжелую аппаратуру. Иногда, оставляя ее прямо на тротуаре, уходили в сторону, чтобы выбрать точку съемок.
Возвращаясь, мы видели полицейского, стоявшего у наших кофров. «Это ваше?» – спрашивал он. – «Да», – кивали мы. «Sorry», – произносил полицейский и уходил. Вот так. Ни «предъявите документы», ни «чем вы тут занимаетесь?» – ни-че-го!
Как-то, уже вернувшись в Петербург, мы смотрели отснятый материал и Виктор спросил у меня: «Что ты вспоминаешь, глядя на эти кадры?» А на экране стая голубей садилась на Трафальгарскую площадь, солнце дробилось в брызгах фонтана, молодежь сидела прямо на ступенях. Я вспомнила этот день: «Очень болели ноги и хотелось есть».
«Да брось ты, это все забудется. А материал – вот он!» – закричал Виктор, – мы сняли Лондон, мы сняли Владыку Антония, мы сделали это!»
Мы действительно привезли двадцать один час отснятого материала, и было совсем не важно, какой ценой он нам достался.
Сурожский приход не сразу принял нас. К нам присматривались – что это за птицы прилетели из России? Из России, в которой происходило непонятно что. Мне нужны были интервью с прихожанами. У меня был уже достаточный опыт работы в кино, и я знала, что без долгого сближения, без чаепитий, разговоров, совместной работы, общей молитвы хорошего интервью не снять. Никто не откроется до донышка и не выплеснет то прикровенное, что не выразить авторским комментарием. Интервью в документальном фильме важнее дикторского текста. У каждого человека бывают минуты гениальности, и тогда он в слове может выразить полет души, стать голосом Бога. Но надо стать очень близким этому человеку, чтобы услышать его, не упустить мгновение.
Староста прихода Анна Гаррет пригласила нас в гости. Нас поили чаем и показывали альбом с фотографиями. Она была ровесницей Владыки Антония и мы увидели фотографии, где они, подростками, были в лагерях скаутов. Лет двенадцати-четырнадцати мальчики и девочки, снятые группами, темный низ, светлый верх, все в галстуках, на черно-белой фотографии не видно, что они синие. Очень похожи на пионеров. Только скауты, только во Франции – дети русских эмигрантов. Будущий Владыка Антоний – Андрей Блум – всегда был старшим пионервожатым, простите командиром отряда «Витязей»!
Так у нас появились первые фотографии Владыки Антония. Я уговорила Анну Гаррет отдать их мне на время, чтобы переснять на студии. В следующий приезд я их вернула.
По понедельникам некоторые прихожане – мужчины и женщины – приходили в храм для уборки. Все обязанности были давно распределены: одни чистили подсвечники, другие мыли и натирали пол, третьи работали в саду. Я тоже стала приходить по понедельникам. Мне доверяли самую простую работу – мыть каменный пол в коридоре. И почти всякий раз в разгар работы выходил Владыка Антоний – в стареньком подряснике, перетянутом солдатским ремнем, в легких сандалиях, он перекидывался то с одним, то с другим двумя-тремя словами. Потом все вместе пили чай с тем, что принесли из дома. Иногда Владыка присоединялся к нам.
Как я уже сказала, он жил при храме, за алтарем. Квартира, собственное жилье, появилась поздно, и он любил повторять: «Живу, как у Христа за пазухой». Ближе ко входу в его жилье стоял стул, на который складывали почту для Владыки. Всякий мог положить туда письмо, записку или книгу – подарок из России. Часто стеклянные банки с едой. У Владыки не было ни келейника, ни секретаря, ни повара. Ел он один раз в день и был неприхотлив в еде. Осмелев, я тоже как-то принесла тушеные овощи и поставила под дверь.
Дважды в месяц, по четвергам, в семь часов вечера Владыка Антоний вел свои знаменитые беседы с прихожанами. Один-два маленьких магнитофона ставили перед ним на стол. Позднее, когда появились любительские видеокамеры, прибавились штативы в проходе между стульями. Перед столом стояло старое резное деревянное кресло, принесенное из алтаря. Он ставил на него маленький портфель и поворачивался лицом к алтарю.
Семья Блумов: мама, Андрей и бабушка. Париж, конец 20-х гг.
В отряде «Витязей». Крайний справа Андрей Блум. Франция, 1937 г.
В отряде «Витязей». Франция, 1939 г.
Командир отряда в детском летнем лагере. Франция, 1939 г.
Англия, 1948 г. Стоят – о. Г. Флоровский, В. Н. Лосский, сидит – А. Блум.
Он молится – медленно, с остановками, словно прислушиваясь к тому, что сказал. Он произносил слово и замолкал. А слово оставалось, не исчезало, оно словно обретало плоть, становилось ощутимо.
Молитву он произносил словно впервые, прислушиваясь, внимая тайному смыслу слова, и смысл этот в молчании становился явным. Эти глубокие паузы между словами, между строками, исторгали нас, пришедших с улицы, из шума, из суеты и переносили в Мир иной, где время течет по-иному, слова редки и цена им иная. Тайный смысл слова обнажался, становился явным.
Его низкий голос звучал под огромными сводами храма, отражаясь от купола над алтарем, к которому он стоял лицом. И казалось, что оттуда, из-за алтарной преграды, слово произносил сам Господь.
Затем он поворачивается к нам, достает из портфеля свой магнитофон и часы, заводит их, ставит перед собой. Все это происходит в глубокой тишине, в молчании, когда люди ждут Чуда.
Тут наступает страшный для меня момент. Я должна нарушить тишину. Я встаю и делаю несколько шагов – мне нужно прикрепить на его одежду микрофон-«петличку». Я шепчу: «Простите, Владыка, это нужно для России. Там все ждут Вашего слова». И потом, всякий раз, как я закрепляла микрофон на его груди, он, обращаясь к прихожанам, говорил: «Простите, пожалуйста, это для России». И непонятно было, шутит он или нет.