Ригия, или Региум[601], находится в 65 морских милях (120 км) от Сиракуз[602]. Отсюда до Рима уже можно было дойти пешком, однако сотник предпочитает продолжить морской путь, чтобы сократить время, тем более что погодные условия на сей раз благоприятствуют.
За два дня корабль достиг Путеол[603], находящихся на расстоянии 175 морских миль (325 км)[604]. Этот крупный торговый порт расположен в Неаполитанском заливе, в непосредственной близости от Неаполя. Здесь Павла встретили члены христианской общины, уговорившие его и спутников пробыть у них неделю. Поскольку дальнейший путь предстояло пройти пешком, сотник и воины, охранявшие Павла и других заключенных, согласились задержаться в городе.
Некоторые ученые предполагают, что сотник с основной группой мог отправиться в Рим сразу же, а к Павлу приставил одного или нескольких солдат с тем, чтобы они привели его в Рим с недельным опозданием[605]. Кажется, уровень доверия сотника к Павлу был к тому времени таков, что сотник вполне мог пойти на это (Деян. 28:16).
Расстояние от Путеол до Рима составляет 240 км. Такое расстояние можно преодолеть пешком за 10–12 дней. Идти надо было по Аппиевой дороге (Via Appia) – главной магистрали Римской империи. Эта дорога, строительство которой началось при цензоре Аппии Клавдии Цеке в 312 году до Р. Х. (его именем она и была названа), соединяла Рим с Брундизием[606] и имела важное военное, торговое и культурное значение.
В Риме Павла ждали с нетерпением, что явствует из слов Луки: «Тамошние братья, услышав о нас, вышли нам навстречу до Аппиевой площади и трех гостиниц. Увидев их, Павел возблагодарил Бога и ободрился» (Деян. 28:15).
Аппиева площадь (или «Форум Аппия», лат. Appii Forum) находилась в 62 км от Рима, Три гостиницы (или «Три харчевни», лат. Tres Tabernae) – в 48 км[607]. Оба упомянутых места были перевалочными пунктами на Аппиевой дороге: они упоминаются в сочинениях Цицерона (Три харчевни – неоднократно)[608] и других латинских авторов.
Судя по рассказу Луки, навстречу Павлу вышли две группы римских христиан: одна встретила его у Аппиевой площади, другая – у Трех гостиниц. Если сотник все еще сопровождал Павла, он мог видеть, как по мере приближения узника к Риму толпа сочувствующих ему увеличивается. Павла ждали в Риме давно – еще с того времени, когда получили его Послание к Римлянам, написанное из Коринфа. Там Павел писал:
Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его, что непрестанно воспоминаю о вас, всегда прося в молитвах моих, чтобы воля Божия когда-нибудь благопоспешила мне придти к вам, ибо я весьма желаю увидеть вас, чтобы преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, то есть утешиться с вами верою общею, вашею и моею (Рим. 1:9-12).
И далее сообщал о том, что много раз намеревался прийти в Рим, но встречал к этому препятствия (Рим. 1:13). В том же послании, как мы помним, он сообщал о намерении посетить Рим на пути в Испанию (Рим. 15:28).
Обстоятельства сложились иначе, и с того времени, как было написано Послание к Римлянам, прошло не менее трех лет. За эти годы Павел успел добраться от Коринфа до Иерусалима, был там арестован, просидел два года в заключении в Кесарии, затем отправился в плавание, потерпел кораблекрушение, перезимовал на Мальте. И вот теперь он, овеянный славой апостола, более всех других потрудившегося (1 Кор. 15:10) в проповеди Христа, приближается к Риму, куда давно стремился и где его с нетерпением ждут.
Базилика Сан-Паоло-фуори-ле-Мура (св. Павла за городскими стенами)
Глава 9Павел в Риме. Последние годы
Рим был не только главным, но и одним из самых крупных городов империи. Современников Павла впечатляли не только размеры самого города, раскинувшегося на семи холмах и занимавшего внушительные площади, но и наличие в нем величественных многоэтажных зданий. Плиний Старший пишет:
При императорах и ценсорах Веспасианах[609], в 826 году от основания Рима[610] длина стен города составляла 13 с половиной миль[611]. Они заключают в себе семь холмов и 265 перекрестков, на которых поклоняются богам-ларам[612]. Рим делится на 14 кварталов. Ворот у него теперь 37… Длина линий от милевого столба у входа на Римский Форум[613]до каждых из 37 ворот составляет [в сумме] 20 765 шагов. Суммарная же длина линий, проведенных от того же столба через кварталы до дальних концов преторианских лагерей, составляет немногим более 60 миль. Конечно, еще более показательными были бы результаты, если бы при измерениях приняли в расчет высоту зданий: мы увидели бы, что во всем мире ни одного города нельзя сравнить с Римом по величине[614].
Население Рима, по оценкам ученых, составляло не менее миллиона человек[615]. Аристократия жила в собственных домах и виллах, плебс ютился по квартирам, комнатам и углам в многоквартирных домах. Основным разговорным языком был латинский, но в официальных делах и переписке широко использовался греческий.
Вид на Колизей и Арку Константина. 1744–1748 гг. Художник А. Джоли (частное собрание)
В архитектурной панораме города доминировал Колизей, остатки которого и сейчас производят сильное впечатление на туристов, посещающих Вечный город. Другим крупным строением был цирк Максимус, куда римляне приходили посмотреть на эффектные кровавые зрелища – гладиаторские бои и травлю зверей. В городе было множество языческих храмов и святилищ, некоторые из них, такие как Пантеон, отличались внушительными размерами, архитектурным совершенством и великолепием внутреннего убранства.
1. Павел в Риме
Прибытие в Рим
Сообщение о прибытии Павла в Рим у Луки вмещается в одну фразу: «Когда же пришли мы в Рим, то сотник передал узников военачальнику, а Павлу позволено жить особо с воином, стерегущим его» (Деян. 28:16). В наиболее древних греческих рукописях слова о том, что «сотник передал узников военачальнику», отсутствуют[616]. Если считать, что эти слова не являются частью оригинального текста, трудно понять, кто принял решение поместить Павла под домашний арест. Если признать, что они были в тексте изначально, остается предположить, что решение принял военачальник по рекомендации сотника.
Кто понимается под военачальником (στρατοπέδαρχος)? Это мог быть префект преторианской гвардии (cohors praetoria), осуществлявшей охрану императора и отвечавшей за заключенных, присланных в Рим из провинций. Термин мог указывать на начальника штаба преторианской гвардии (носившего, по крайней мере со времен императора Траяна, титул princeps castorum), а также на главу армии или военного лагеря[617].
Большой цирк (Circus Maximus) во времена античного Рима. Гравюра Э. Дюперака по рисунку О. Панвинио. Ок. 1580 г.
Как говорилось выше, лиц, заключенных под стражу, нередко приковывали цепями к охранявшим их солдатам. Так, например, Петр, находясь в темнице, «спал между двумя воинами, скованный двумя цепями» (Деян. 12:6), то есть был прикован двумя цепями к двум воинам. Тот факт, что с Павлом оставили только одного воина, свидетельствует об отсутствии серьезных подозрений в его адрес со стороны римской власти: режим его домашнего ареста был максимально облегченный. Однако мы не знаем, был ли он прикован к этому воину или носил кандалы («узы») на себе.
О том, что Павел носил кандалы, свидетельствуют многочисленные места из его посланий, написанных из Рима. В Послании к Филиппийцам он пишет:
Желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим, и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие (Флп. 1:12–14).
Из этих слов, во-первых, мы узнаем, что Павел, несмотря на статус узника, беспрепятственно проповедовал в Риме (это подтверждается и в Деян. 28:30–31), а во-вторых – что в качестве заключенного он находился в подчинении преторианской гвардии. Свое заключение Павел воспринимал прежде всего как открывающее ему новые возможности в том миссионерском деле, которому он посвятил жизнь.
Имп. Тиберий. Мрамор. Сер. I в. (Музеи Ватикана)
В том же послании Павел пишет: «Приветствуют вас все святые, а наипаче из кесарева дома» (Флп. 4:22). Под «кесаревым домом» понималась не только семья императора, но и множество рабов и вольноотпущенников, состоявших у него на службе и занимавших различные должности в его административном аппарате[618]. Возможно также, что члены «кесарева дома» – воины из преторианской гвардии. Некоторые предполагают, что среди них могли быть обращенные в христианство Павлом[619], хотя автор книги Деяний об этом умалчивает.
Встречи с римскими иудеями
Так или иначе проповедь Павла в Риме распространяется преимущественно на язычников.
Однако, прежде чем приступить к ней, Павел по своему обычаю встречается с местной иудейской общиной[620].
Иосиф Флавий упоминает о восьми тысячах римских иудеев при Юлии Цезаре[621], однако контекст повествования наводит на мысль о том, что их было в несколько раз больше[622].
При Тиберии, в 19 г. по Р. Х., евреи были изгнаны из Рима. Об этом Флавий сообщает: «Тиберий… распорядился изгнать из Рима всех иудеев. Консулы выбрали из них четыре тысячи человек и послали их в качестве солдат на остров Сардинию. Гораздо большее число, однако, они предали казни, потому что те отказались от участия в военной службе благодаря запрещению этого иудейскими законами»[623].
При Калигуле (37–41) евреям было позволено вернуться, при Клавдии (41–54) они снова были изгнаны, а при Нероне (54–68) опять вернулись. При каждом новом изгнании и новом возвращении общее количество римских евреев могло варьироваться, но вряд ли можно сомневаться в том, что к моменту прихода в Рим Павла их там было более десяти тысяч. Ученые, говоря об этом периоде, называют цифры в 20, 30 и даже 50 тысяч человек[624].
Имп. Калигула. Кон. XVI в. (?). Рисунок Э. Саделера II (Британский музей, Лондон)
Лука подробно рассказывает о двух встречах Павла с римской иудейской общиной:
Через три дня Павел созвал знатнейших из Иудеев и, когда они сошлись, говорил им: мужи братия! не сделав ничего против народа или отеческих обычаев, я в узах из Иерусалима предан в руки Римлян. Они, судив меня, хотели освободить, потому что нет во мне никакой вины, достойной смерти; но так как Иудеи противоречили, то я принужден был потребовать суда у кесаря, впрочем не с тем, чтобы обвинить в чем-либо мой народ. По этой причине я и призвал вас, чтобы увидеться и поговорить с вами, ибо за надежду Израилеву обложен я этими узами. Они же сказали ему: мы ни писем не получали о тебе из Иудеи, ни из приходящих братьев никто не известил о тебе и не сказал чего-либо худого. Впрочем желательно нам слышать от тебя, как ты мыслишь; ибо известно нам, что об этом учении везде спорят. И, назначив ему день, очень многие пришли к нему в гостиницу; и он от утра до вечера излагал им учение о Царствии Божием, приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе из закона Моисеева и пророков. Одни убеждались словами его, а другие не верили. Будучи же не согласны между собою, они уходили, когда Павел сказал следующие слова: хорошо Дух Святый сказал отцам нашим через пророка Исаию: пойди к народу сему и скажи: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не 1151 гг. уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их. Итак да будет вам известно, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат. Когда он сказал это, Иудеи ушли, много споря между собою (Деян. 28:17–29).
Ап. Павел беседует с иудеями. Мозаика Палатинской капеллы в Палермо, Сицилия. Около
В книге Деяний это последний эпизод перед заключительной фразой, что придает ему значение своеобразного эпилога. В нем суммированы основные мотивы книги, с которыми мы знакомы по другим эпизодам. Главный из них – сопротивление иудеев христианской проповеди и переключение основного внимания христианских миссионеров на язычников.
Проповедь апостолов Петра и Павла в Риме. Миниатюра из рукописи «Жизнь и страдания апостолов». ХII в. (Beyer. Clm 13074. Fol. 39)
Павел обращается к иудеям как своим братьям по крови и по вероисповеданию. Он все еще считает себя принадлежащим ко всемирной иудейской общине и полагает нужным изложить перед римскими иудеями причины своего ареста. Он не скрывает, что его арест был инициирован иерусалимскими иудеями, но настаивает на том, что обвинения были ложными: он не сделал ничего против своего народа или против «отеческих обычаев». Римляне судили его и «хотели освободить», но не смогли из-за упорства иудеев. Павел потребовал суда императора, но не для того, чтобы в чем-то обвинить свой народ. Свою речь он заключает словами о том, что закован в кандалы «за надежду Израилеву», то есть за веру в обетованного Мессию.
Иудеи реагируют осторожно и холодно: о Павле они не слышали, писем по его поводу не получали, приходившие из Иерусалима иудеи ничего о нем не сообщали – ни хорошего, ни плохого. Последний пункт представляется важным в связи с судебным процессом, который ожидает Павла: он может быть спокоен в отношении того, что иерусалимские иудеи не поручали римским иудеям свидетельствовать против него.
Несмотря на общую отстраненность, выраженную в словах иудеев, они изъявляют готовность выслушать его, поскольку им известно, что «об этом учении везде спорят». Употреблено уже знакомое нам слово αϊρεστς («секта», «движение», «школа», «партия», «ересь»), в данном случае переведенное как «учение».
Может показаться странным, что иудеи наслышаны о новом учении, но при этом ничего не знают о Павле – одном из его наиболее известных проповедников. Это, однако, можно объяснить тем фактом, что иудеи диаспоры были в своем большинстве достаточно отдалены от того, что происходило в Иерусалиме, и получали оттуда лишь обрывочные новости. Кроме того, даже если какая-то информация об аресте Павла в Иерусалиме дошла до Рима, за прошедшие с того времени три года о ней могли забыть.
Как бы там ни было, Павел назначает место встречи, а иудеи определяют время. Место, где Павел проживал, Лука обозначает словом ξενία, которое переведено как «гостиница», но может указывать на любое арендуемое помещение. У кого Павел снимал помещение и за чей счет, точно не известно. Слова Луки о том, что Павел жил в Риме «на своем иждивении» (Деян. 28:30), обозначают, что он снимал жилье и питался за свой счет[625]. Но каким образом он зарабатывал деньги, мы не знаем.
В первой встрече с Павлом участвовали только лидеры иудейской общины. На вторую приходят «очень многие». Павел беседует с ними в течение целого дня, доказывая на основании ветхозаветных пророчеств, что Иисус есть обетованный Мессия израильского народа. Как считают многие исследователи, к тому времени в христианской традиции уже существовало собрание свидетельств из Ветхого Завета, которые интерпретировались как указывающие на Иисуса Христа (спорным остается вопрос, было ли это собрание записано или существовало как устное предание[626]).
То учение, которое Павел проповедует и которое иудеи обозначали словом «ересь», Лука называет «учением о Царствии Божием». «Царствие Божие», или «Царство Небесное» – словосочетание, которое Иисус использовал в Своих поучениях и притчах в качестве лейтмотива: именно этим словосочетанием Он обозначал ту реальность, которая была главным содержанием Его проповеди[627]. После воскресения Иисус, как пишет Лука в начале книги Деяний, «явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием» (Деян. 1:3). Филипп благовествовал «о Царствии Божием и о имени Иисуса Христа» (Деян. 8:12). А Павел, как мы помним, говорил ученикам в Листре, Иконии и Антиохии, «что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22). Тема Царствия Божия не только скрепляет Евангелие от Луки с книгой Деяний в единое целое, но и внутри самой книги Деяний играет роль того цементирующего элемента, который придает цельность всему повествованию.
Реакция римских иудеев не была столь агрессивной, как это случалось в других городах: они не напали на Павла, не стали побивать его камнями, не угрожали расправой. Лука даже отмечает, что «некоторые убеждались словами его». Однако реакция большинства выразилась в том, что иудеи в конце концов начали вставать и уходить. Цитата из пророка Исаии о людях, которые будут слышать и не понимать, смотреть и не видеть, звучит как брошенная вдогонку: иудеи начинают расходиться, а Павел провожает их нелицеприятной цитатой. Возможно и другое прочтение того же текста: в тот момент, когда Павел стал произносить цитату, иудеи начали вставать и уходить.
Окончательным сигналом к тому, чтобы покинуть помещение, стало для иудеев слово «язычники». Три года назад в Иерусалиме именно это слово, произнесенное Павлом, заставило иудеев, до того слушавших его молча, взорваться гневом, поднять крик и потребовать его немедленной смерти (Деян. 22:21–23). Реакция римских иудеев оказалась более цивилизованной. И тем не менее по существу она не отличалась. Даже проживая в рассеянии, в языческом окружении, иудеи сохраняли к язычникам такую неприязнь, что само слово «язычник» вызывало у них немедленную негативную реакцию.
Возможно, одной из причин, по которой иудеи отказывались признать Иисуса Мессией, была та, что апостолы в своей проповеди говорили о Нем не только как о «надежде Израилевой», но и как об Искупителе и Спасителе всего мира. Такой «универсальный» Мессия им был не нужен. Они ждали своего – того, который вновь поднимет их на пьедестал почета, свергнет ненавистное иго римлян и возвратит Израилю былую славу. Даже находясь в Риме, в сердце языческого мира, они продолжали жить этими чаяниями.
В третий раз на протяжении книги Деяний Павел заявляет о том, что от иудеев обращается к язычникам: в первый раз он об этом сказал в Антиохии (Деян. 13:4647), во второй – в Коринфе (Деян. 18:6). Все три заявления, следующие одно за другим, но со значительными промежутками, напоминают сцену, в которой человек, не будучи в силах расстаться с собеседником, прощается с ним один раз, потом второй, потом третий.
Каждый раз, идя с проповедью к иудеям, Павел лелеял в себе надежду на их обращение и каждый раз наступал на те же грабли. После многих неудач он продолжал считать их братьями, но они видели в нем лишь вероотступника: его многократные заверения в том, что он чтит закон Моисеев и хранит верность отеческим преданиям, их не убеждали.
В завершение речи Павел цитирует те же слова из Книги пророка Исаии (Ис. 6:9-10), которые цитировал Иисус, говоря об израильском народе (Мф. 13:14–15; Мк. 4:12; Лк. 8:10). Этим протягивается смысловая нить между Иисусом и Павлом, между Евангелием и Деяниями апостолов. Завершая вторую часть своей дилогии, написанную как прямое продолжение первой части, Лука показывает, что реакция иудеев на проповедь Иисуса и на проповедь Павла была одинаковой: и ту и другую проповеди иудеи отвергают. Иисус по навету иудеев был осужден и распят на кресте, Павел по навету иудеев закован в кандалы и ожидает суда.
Но итогом его проповеди становится распространение евангельской вести на язычников. В Послании к Римлянам Павел говорит о том, что через отвержение Христа, о котором предсказывали ветхозаветные пророки, иудеи становятся подобны ветви, отломившейся от ствола; язычников же, напротив, уподобляет ветви, привитой к стволу (Рим. 11:17–20). А в Послании к Галатам он объявит, что во Христе «нет уже Иудея, ни язычника», но все христиане, вне зависимости от их происхождения, суть «семя Авраамово и по обетованию наследники» (Гал. 3:28–29).
Окончание книги Деяний
Пребыванию Павла в Риме в книге Деяний посвящена лишь вторая половина 28-й главы, и у читателя создается впечатление, что труд оборван на полуслове. Он завершается одной фразой:
И жил Павел целых два года на своем иждивении и принимал всех, приходивших к нему, проповедуя Царствие Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно (Деян. 28:30–31).
Эта фраза оставляет много вопросов. Если Лука писал свою книгу два года спустя после прихода Павла в Рим[628], то неужели за эти два года не нашлось в его служении ничего примечательного, кроме первых двух бесед с иудеями? Неужели не о чем было рассказать? Если же, как думают некоторые исследователи, он писал значительно позже, то почему не рассказал о том, предстал ли Павел перед судом императора, был ли осужден или оправдан, встречался ли в Риме с Петром (который, по преданию, жил там в то же время), ездил ли в новые миссионерские путешествия, как провел последние годы жизни, как умер?
Существует несколько объяснений причин, по которым Лука оставил свое произведение как бы неоконченным.
Некоторые ученые считают, что всему виной размер свитка. Длина литературного произведения в те времена была якобы обусловлена длиной свитка, на котором писал автор: если свиток заканчивался раньше, чем автор предполагал, ему приходилось под конец сочинения описывать события сокращенно или даже обрывать сочинение на полуслове. Это объяснение, хотя и не лишенное остроумия, вряд ли можно считать сколько-нибудь убедительным. Если бы Лука, увидев, что его свиток близок к завершению, счел необходимым сообщить читателю о конце судебного процесса над Павлом или о смерти Павла, он нашел бы способ сократить часть предшествующего повествования, чтобы написать хотя бы несколько строк об этом.
Другие ученые ищут ответ в богословской плоскости: по их мнению, Лука хочет, чтобы его читатели помнили Павла «не как мученика, не как политического апологета христианства, а как проповедника, который жил и умер за надежду Израилеву… История Павла оборвана, а история воскресшего Иисуса продолжается»[629]. Это объяснение, несмотря на свое богословское изящество, кажется нам неубедительным по другой причине: если бы Лука на момент окончания книги Деяний знал об исходе судебного процесса над Павлом или о его мученической кончине, он не преминул бы упомянуть об этом.
Свт. Иоанн Златоуст. Мозаика собора Св. Софии в Киеве. 30-40-е гг. XI в.
Согласно еще одному предположению, Лука знал о смерти Павла, но решил окончить свой рассказ раньше, поскольку, описав торжественную встречу Павла в Риме (Деян. 28:14–16), он тем самым символически указал и на его последующую мученическую кончину, и на
Рим как место, с которым связано будущее христианства[630]. Эта версия представляется искусственной и натянутой.
Свт. Иоанн Златоуст составляет толкование на послание ап. Павла. Миниатюра из Гомилий свт. Иоанна Златоуста. XII в. (Ambros. sup.172. Fol. 263v)
Свое объяснение внезапному окончанию книги Деяний дает Иоанн Златоуст:
Этим писатель оканчивает свое повествование и оставляет жаждущего слушателя, чтобы остальное он дополнил собственным умозаключением. Так делают и внешние писатели, потому что знание всего может располагать к лености и небрежности. Так и он делает, не говорит о последующем, считая это излишним для тех, которые внимательно читают написанное и из сказанного научаются дополнять остальное. Конечно, каково было прежнее, таково же было и последующее. Впрочем, послушай, что сам[631] говорит о последующем в Послании к Римлянам: «Как только предприму путь в Испанию, приду к вам» (Рим. 15:24)… Ты хотел бы знать последующее? Оно таково же, каково и предыдущее: узы, страдания, борьба, темничное заключение, козни, клеветы, ежедневная смерть… Ты видел малую часть его? Представь такой же и остальную. Как небо, в какой бы мере ты ни видел его, все точно таково же, увидев одну часть неба, куда бы ты ни пошел, увидишь его таким же везде… так и в отношении к Павлу. Ты видел дела его отчасти; все они таковы же, исполнены бедствий. Этот муж – небо, вмещавшее в себе Солнце правды, а не обычное солнце; потому и сам он выше неба. Разве этого мало? Не думаю[632].
Таким образом, Златоуст считает вполне достаточным то, что сказал Лука в отношении Павла. Тем же, кто хочет знать продолжение истории, он советует читать послания Павла в поисках дополнительной информации.
Мы не знаем, предстал ли Павел перед кесарем, как ему было обещано в видении (Деян. 27:24). Известно, что в начале своего правления император Нерон воздерживался от личного вмешательства в судебные дела[633]. Маловероятно, что Нерон лично встречался с Павлом. Логичнее предположить, что вскоре после окончания двухлетнего пребывания Павла в Риме его дело было рассмотрено каким-нибудь императорским чиновником.
По мнению многих ученых, указывая на два года пребывания Павла в Риме, Лука дает понять читателю, что по окончании двух лет что-то произошло. Но что именно? Одни исследователи полагают, что Павел оставался в заключении до конца жизни или был казнен[634]. Другие считают, что он был освобожден[635]. Мы придерживаемся мнения, что он был сначала освобожден, но впоследствии снова арестован и казнен.
Светочи христианства (Факелы Нерона). 1882 г. Художник Г. Семирадский. (Национальный музей, Краков)
Произошло ли его освобождение через два года по прибытии в Рим или позже, нам неизвестно. Но мы глубоко убеждены в том, что на момент завершения Лукой книги Деяний Павел был еще жив и находился под домашним арестом в Риме. Прошло два года со времени его прибытия туда, но его дело еще не было рассмотрено. Вероятно, именно за эти два года Лука и написал свою дилогию, состоящую из Евангелия и книги Деяний. И завершил ее на том моменте жизни Павла, за которым пока еще не последовали другие события.
Указание на два года пребывания Павла под домашним арестом иногда увязывают с римской судебной практикой, высказывая предположение, что таков был максимальный срок ожидания узником разбора своего дела. Суды в Риме и других крупных городах империи были переполнены, и ожидание начала процесса могло быть долгим[636]. Но оно, по некоторым свидетельствам, не должно было превышать два года[637].
В качестве подтверждения этого мнения ссылаются на Филона Александрийского, упоминающего о двухлетнем периоде судебного разбирательства по делу некоего Лампона, выступившего с обвинениями против правителя Египта Флакка:
Лампона судили за оскорбление величества, и за два года, пока тянулось дело, он совершенно отчаялся. Ибо злокозненный судья медлил, желая опутать подсудимого цепями страха перед неясным будущим и продержать в них как можно дольше, сделав тем самым жизнь подсудимого мучительнее смерти, пусть даже в конце концов он будет оправдан[638].
Из этого текста будто бы следует, что два года были максимальным временем пребывания под стражей в ожидании приговора.
Бюст имп. Траяна. Мрамор. 103–117 гг. (Музеи Ватикана)
Из этого текста будто бы следует, что два года были максимальным временем пребывания под стражей в ожидании приговора. В конце концов Лампон был оправдан, но судебные издержки, понесенные за время двухлетнего нахождения под следствием, его разорили[639].
Ссылаются также на переписку Плиния Младшего с императором Траяном (98–117) по поводу одного конкретного случая. Плиний пишет Траяну:
Ко мне привели человека, осужденного на пожизненную высылку проконсулом Юлием Бассом[640]. Я знаю, что постановления Басса отменены и что сенатом предоставлено право всем, относительно кого им были приняты какие-либо решения, требовать пересмотра дела, по крайней мере в течение ближайших двух лет. Поэтому я спросил присужденного к высылке, обращался ли он к проконсулу со своим делом; тот ответил, что нет. Это и заставляет меня спрашивать твоего совета: предать ли его, по-твоему, назначенному наказанию или взыскать еще тяжелее и как именно и с него и с других, если еще окажутся люди в подобном положении[641].
Ответ Траяна показывает, что, с точки зрения императора, двухлетний период был максимальным для подачи апелляции на решение суда:
Что касается человека, который был осужден Юлием Бассом на пожизненную высылку, имел возможность, считая себя несправедливо высланным, в течение двух лет обжаловать этот приговор, но не сделал этого и упрямо оставался в провинции, то его в оковах следует отправить к префектам моего претория. Мало наложить на него прежнее наказание, над которым он насмеялся в своем упорстве[642].
Переписка Плиния с Траяном датируется началом II века и может служить лишь косвенным доказательством того, что двухлетний период имел какое-то отражение в римской судебной практике. Кроме того, речь в переписке идет о подаче апелляции, а не о периоде ожидания судебного решения.
Тем не менее этот случай можно спроецировать на ситуацию, в которой оказался Павел по прибытии в Рим. По одной из версий, судебные инстанции в Риме после того, как туда был доставлен Павел, могли ожидать жалобы со стороны иерусалимских иудеев, инициировавших процесс, но, так и не дождавшись ее, через два года отпустили Павла[643]. Иными словами, Павел не был ни оправдан, ни осужден, а просто был отпущен за истечением срока ожидания.
Почему иерусалимские иудеи не стали жаловаться на Павла? Возможно, им просто было не до него. Оставалось всего несколько лет до падения Иерусалима, дела Иудеи находились в крайнем упадке, духовенство и знать были заняты внутренними разборками. К тому же Рим был далеко, да и времени прошло немало. Как явствовало из ответа римских иудеев Павлу, иерусалимские иудеи с ними по его поводу не сносились (Деян. 28:21). Следовательно, и к императору они никаких посольств или писем не направляли (иначе римские иудеи непременно об этом узнали бы).
Блж. Иероним Стридонский. Икона. Мастер Теодорик. Ок. 1357 г. (Национальная галерея, Прага)
Совокупность приведенных данных заставляет многих ученых предполагать, что вскоре по окончании периода, описанного в книге Деяний, Павел был освобожден. О том же свидетельствуют и древние церковные писатели.
В IV веке об этом писал блаженный Иероним в книге «О знаменитых мужах», в которой одна глава посвящена Павлу:
Через двадцать пять лет после Страстей Господних, то есть во второй год правления Нерона, во времена, когда Фест, прокуратор Иудеи, правил после Феликса, его послали в Рим, где оставили на два года под надзором. Там он ежедневно спорил с иудеями о пришествии Христа. Следует сказать, что поначалу, когда власть Нерона еще не утвердилась, а его порок еще не проявился до такой степени, как это описывается в истории, Нерон отпустил Павла, и Евангелие Христа могло проповедоваться на Западе[644].
В том же IV веке историк Евсевий Кесарийский, собиратель известных древних преданий, свидетельствовал: «И Лука, написавший Деяния апостолов, заключает свой рассказ сообщением, что Павел провел в Риме на свободе целых два года, беспрепятственно проповедуя слово Божие (Деян. 28:30–31). Затем, оправдавшись перед судом, апостол, говорят, отбыл на свое дело проповеди…»[645].
Если Павел был не просто освобожден из-под домашнего ареста, а оправдан судом, то нельзя исключить, что в его оправдании какую-то роль сыграл философ Сенека, брат проконсула Галлиона, в свое время объявившего Павла невиновным (Деян. 18:14–15). В то время молодой Нерон находился под влиянием Сенеки, и Галлион был в фаворе. Свидетельство одного или другого (или обоих) в пользу Павла могло сыграть свою положительную роль[646].
Павел подводит итоги своего служения
Во Втором послании к Коринфянам, подводя итоги своего миссионерского служения, Павел перечисляет бедствия, выпавшие на его долю, и сравнивает свои труды с трудами других апостолов:
Они Евреи? и я. Израильтяне? и я. Семя Авраамово? и я. Христовы служители? в безумии говорю: я больше. Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних приключений, у меня ежедневно стечение людей, забота о всех церквах… В Дамаске областной правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня; и я в корзине был спущен из окна по стене и избежал его рук (2 Кор. 11:22–28, 32).
Принято считать, что Второе послание к Коринфянам было написано во время третьего миссионерского путешествия Павла из Македонии, примерно через год после Первого послания, написанного из Эфеса. В таком случае все происшествия, описанные Павлом в приведенном отрывке, должны были иметь место до этого путешествия или во время него. Лишь некоторые можно идентифицировать по книге Деяний, например побиение камнями в Листре (Деян. 14:19), тюремное заключение в Филиппах (Деян. 16:22–24), случай, когда ученики в Дамаске спустили Павла в корзине по стене (Деян. 9:25). Слова о том, что Павел был «многократно при смерти», корреспондируют со свидетельством Павла из Второго послания к Коринфянам о том, что в Асии он был отягчен сверх силы, так что не надеялся остаться в живых (2 Кор. 1:8).
Ап. Павел. Икона. Кон. XIII в. (Византийский музей, Никосия)
Если же считать, что вторая часть послания (главы 9-13) является отдельным посланием, написанным позднее и присоединенным к тексту Второго послания[647], тогда к списку параллелей, известных нам по книге Деяний, можно присоединить заключение в крепости в Иерусалиме (Деян. 21:37–23:22), двухлетнее пребывание в заключении в Кесарии (Деян. 23:33–26:32), кораблекрушение (Деян. 27:41–44), пребывание на Мальте (Деян. 28:1-10), двухлетнее пребывание под домашним арестом в Риме и ежедневное стечение людей к Павлу в этот период (Деян. 28:30–31).
Так или иначе, приведенный текст показывает, что целый ряд событий из жизни Павла не нашел отражение в книге Деяний, в частности пятикратное бичевание от иудеев и трехкратное избиение палками. Подобного рода избиения были чрезвычайно жестокими, нередко оканчивались смертью избиваемого. На теле Павла должны были оставаться многочисленные и глубокие раны, шрамы и рубцы от нанесенных бичами и палками ударов[648]. Вероятно, именно эти следы побоев Павел имеет в виду, когда говорит: «…я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал. 6:17)[649].
Слова «от Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного» отражают широко распространенную во времена Павла практику подвергать людей бичеванию, но ограничивать число ударов тридцатью девятью. Такая практика зафиксирована Иосифом Флавием («Если кто будет поступать вопреки этим предписаниям, тот да подвергнется от руки общественного служителя сорока без одного ударам плетью»[650]; «он должен подвергнуться заслуженному наказанию, а именно получить сорок без одного ударов плетью»[651]) и восходит к предписанию Второзакония: «Если виновный достоин будет побоев, то судья пусть прикажет положить его и бить при себе, смотря по вине его, по счету; сорок ударов можно дать ему, а не более, чтобы от многих ударов брат твой не был обезображен пред глазами твоими» (Втор. 25:2–3). Один удар от сорока отнимали на всякий случай – чтобы не ошибиться.
Слова о том, что Павел «ночь и день пробыл во глубине морской», можно воспринимать как метафорическое описание кораблекрушения: сама метафора, вероятно, навеяна Книгой пророка Ионы (Ион. 2:4), но за ней стояло реально пережитое событие. Говоря об опасностях от людей, Павел перечисляет четыре категории лиц: разбойники (можно вспомнить, как он путешествовал в Иерусалим с большой суммой денег; вероятно, его группа подвергалась нападениям разбойников); единоплеменники (то есть иудеи); язычники; лжебратия (то есть члены христианских общин, противодействовавшие Павлу; некоторые упоминаются в его посланиях).
Приведенный текст из Второго послания к Коринфянам является одним из наиболее эмоционально насыщенных в корпусе Павловых посланий. В нем описаны те испытания, которыми сопровождался миссионерский подвиг Павла. Евангелист Лука в изложении путешествий и приключений своего героя проявляет определенную сдержанность: многие события просто перечисляются, и их описания лишены эмоциональной окраски. Такая сдержанность была характерна для всех четырех евангелистов, в том числе когда они описывали страдания и смерть Христа: эмоциональный фон событий всегда оставался как бы за кадром.
Послания Павла, приоткрывая завесу над внутренним миром апостола, показывают, что проповедь Христа среди иудеев и язычников была отнюдь не простым делом: она была сопряжена со множеством рисков и опасностей, с тяжкими физическими страданиями, огромными душевными и эмоциональными перегрузками. Сухой и далеко не полный перечень фактов из жизни Павла, содержащийся в книге Деяний, дает об этом лишь некоторое представление.