Характерной особенностью посланий Павла является то, что, за исключением упоминания о преломлении хлеба на Тайной Вечере (1 Кор. 11:23–25), Павел не пересказывает то, о чем повествуется в Евангелиях: не излагает истории из жизни Иисуса Христа, не воспроизводит Его поучения. Это можно объяснить двумя причинами. Во-первых, он не был непосредственным свидетелем земной жизни Иисуса и мог лишь повторить то, что услышал от других, а это не входило в его правила. Во-вторых, он наверняка знал о том процессе, который описан в начальных строках Евангелия от Луки: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях…» (Лк. 1:1).
Процесс написания Евангелий, по всей видимости, происходил одновременно в разных местах. К тому времени, когда Павел писал и рассылал свои послания, этот процесс еще не был завершен, но наверняка уже начался. И Павел наверняка знал о нем и понимал, что рано или поздно он приведет к появлению законченных повествований об Иисусе, основанных на показаниях «очевидцев и служителей Слова» (Лк. 1:2). В своем эпистолярном труде он видел важное дополнение к этому происходившему на его глазах и еще далекому от завершения творческому процессу. Павел не стремился рассказать о том, о чем непременно расскажут другие, концентрируясь на насущных нуждах конкретных церковных общин.
2. Эпистолярный жанр в Античности
Послания, или письма, в античности представляли собой один из литературных жанров, подчиненный определенным правилам:
Античное письмо почти никогда не сводилось к прямому и простому изложению содержания, оно предполагало определенные формулы, в которые содержание должно было быть облечено, предполагало элементы традиционно-декоративные. Отсюда трафаретные обращения к адресату и стандартные концовки; позже возникло требование определенной многосюжетности – письмо полагалось посвящать не одной, а нескольким темам. Письмо, другими словами, издавна тяготело к тому, чтобы быть не только прагматическим документом, но и явлением определенного стиля и в этом смысле произведением литературы[719].
Греческий философ Деметрий Фалерский, живший в IV–III веках до Р. Х., делит литературные стили на четыре категории: величественный, изящный, простой, мощный. Эпистолярный жанр, считает он, требует использования двух стилей: изящного и простого[720]. Полемизируя с мнением о том, что письмо должно быть написано тем же слогом, что и диалоги, Деметрий замечает, что письмо – это как бы одна из сторон в диалоге. Письмо, по его мнению, «требует большей отделанности, чем диалог. Ведь диалог подражает импровизации, тогда как письмо заранее составляется письменно и бывает послано как некий подарок… В письме, однако, так же как и в диалоге, проявляется человеческий характер. Почти каждый из нас запечатлевает в письмах свой образ. Конечно, и в других видах письменной речи проявляется характер пишущего, но нигде так очевидно, как в письмах»[721].
Ап. Иоанн Богослов с Прохором, с житием. Икона. Нач. XVI в. (ВГИ-АХМЗ)
Правила составления писем Деметрий излагает лаконично и последовательно:
В письме одинаково важны и слог его, и длина. Письма слишком длинные и к тому же отягощенные пышным слогом настолько лишаются естественности, что из писем превращаются в трактаты.
Письмо должно отличаться и свободой построения. Нелепо выстраивать в письме ряды периодов, будто вы пишете не письмо, а составляете речь для судебного процесса.
Следует хорошо знать, что письму присущ не только свой стиль, но и своя тематика. Поэтому, если кто-то изложит свои софизмы или рассуждения о природе, то, хотя он все это и напишет, но напишет он никак не письмо: ведь письмо – это сжатое выражение дружеского расположения и рассказ о простых вещах простыми словами.
Однако красоту письма могут создать дружеские любезности, [особенно если] в них много пословиц. И пусть это будет единственным мудрствованием в письме – ведь пословицы общедоступны и общеупотребительны. [Когда] же кто-нибудь изрекает гномы[722] и предается увещеваниям, то похоже, что он не беседует в письме, а вещает с театральной машины…[723]
В то же время, считает Деметрий, стиль письма может варьироваться в зависимости от его адресата: «Когда же мы пишем, обращаясь к целому городу или к царям, то эти письма должны быть как бы немного приподнятыми. Ведь следует отдавать себе отчет, какому именно лицу письмо обращено, но и приподнятость не должна превращать письмо в трактат»[724].
Ап. Павел пишет послания. 1561 г. Художник П. Ф. Сакки.
(Национальная галерея, Лондон)
В IV веке по Р. Х. Григорий Богослов, христианский автор, воспитанный в лучших античных традициях, поучает своего племянника, как надо составлять письма:
Мерой для письма служит необходимость. Не надо писать длинное письмо, когда предметов немного; не надо и сокращать его, когда предметов много. Чтобы соблюсти меру, необходимо избегать несоразмерности в том и другом. Вот что знаю касательно краткости; а в рассуждении ясности известно то, что надо, сколько возможно, избегать слога книжного, а более приближаться к слогу разговорному. Короче же сказать, то письмо совершенно и прекрасно, которое может угодить и неученому, и ученому: первому тем, что приспособлено к понятиям простонародным, а другому тем, что выше простонародного; потому что одинаково не занимательны и разгаданная загадка, и письмо, требующее толкования. Третья принадлежность писем – приятность. А сие соблюдем, если будем писать не вовсе сухо и жестко, не без украшений, не без искусства и, как говорится, не до чиста обстрижено, то есть когда письмо не лишено мыслей, пословиц, изречений, также острот и замысловатых выражений, потому что всем этим сообщается речи усладительность. Однако же и сих прикрас не должно употреблять до излишества. Без них письмо грубо, а при их излишестве напыщенно…[725]
Автор анонимного трактата «О стилях писем», датируемого IV или V веком и приписываемого в разных источниках то Либанию[726], то Проклу[727], дает следующее определение: «Итак, письмо – это письменная беседа отсутствующего с отсутствующим, преследующая какую-то полезную цель; говорит же в нем человек то же, что произносит лицом к лицу». Каждое письмо, согласно автору трактата, принадлежит к одному из следующих видов: убеждающее, пренебрежительное, побуждающее, рекомендательное, ироническое, благодарственное, дружеское, просительное и т. д. (в общей сложности перечислен 41 вид). Правила написания писем автор излагает следующим образом:
Кто хочет соблюсти в письме совершенную точность, должен. украсить письмо благородным слогом и в меру допускать аттикизм[728], однако не увлекаться излишним трезвоном, ибо стилю писем чужда и неоправданно велеречивая напыщенность слога. Слог письма должен быть более аттическим, чем повседневная речь, и более обычным, чем чистый аттикизм, не слишком высоким, не очень низким, а чем-то средним. Украшением письма должны служить главным образом ясность, умеренная краткость и архаические выражения. Ведь подлинная ясность – хороший наставник всякой речи, особенно эпистолярной…Человек, опытный в слове, не болтает попусту, не ищет спасения в краткости, не запутывает понимания. Напротив, слог его соразмерен и изящен, и речь его прекрасна своей ясностью. Размер письма соответствует предмету речи, и вовсе нет ничего хорошего в том, чтобы длину письма порицать как какое-то зло; некоторые письма, когда нужно, надо удлинить, смотря по необходимости; в письме пусть найдут себе место приятные истории, напоминания о мифах, ссылки на древние сочинения, остроумные пословицы и философские правила, конечно, без диалектических рассуждений[729].
Как видно из приведенных цитат, требования, предъявлявшиеся к письмам, не менялись в течение многих веков. Их можно свести к нескольким основным: 1) письмо должно отличаться естественностью и ясностью, не должно быть ни чрезмерно напыщенным, ни приближающимся к разговорному стилю; 2) длина письма должна соответствовать необходимости; 3) стиль письма может быть разным в зависимости от адресата, при этом не выходящим за рамки стиля, присущего эпистолярному жанру; 4) письмо может быть приправлено пословицами, аллегориями, шутками, историями, ссылками на античную мифологию, однако и в этом необходимо соблюдать меру.
Если письмо было ответным, особое внимание обращалось на необходимость максимальным образом учитывать содержание исходного письма. Юлий Виктор (IV в.), автор пособия по латинской риторике, подчеркивает: «Писать ответ нужно так, чтобы письмо, на которое ты отвечаешь, было под руками, дабы ничто из того, на что должен быть дан ответ, не ускользнуло из памяти»[730].
Для подготовки письма, как правило, использовался труд профессионального писца, которому автор письма диктовал его содержимое. Тем не менее каждое письмо, даже если писалось под диктовку, должно было завершаться собственноручной подписью автора. Юлий Виктор отмечает: «Предисловия и подписи должны быть сообразованы со степенью близости и важности… У древних заведено было писать собственноручно тем, кто нам особенно дорог, или делать пространную подпись»[731]