Современные методы анализа, в частности статистический и стилометрический, рисуют иную картину[767]. Путем тщательного подсчета слов и словосочетаний, используемых в корпусе Павловых посланий, ученые, к своему удивлению, приходят к выводу, что деление этого корпуса на «подлинные», «второпавловы» и «подложные» является научным конструктом, не имеющим под собой реальных оснований[768]. Все тринадцать посланий[769]содержат особенности, позволяющие атрибутировать их одному автору.
Более того, те внутренние противоречия и непоследовательность, которые нередко усматривают в Павловых посланиях (и для их объяснения изобретают трех или нескольких лиц, якобы писавших под одним именем, например, радикала, консерватора и реакционера), могут во многих случаях объясняться изменением ситуации и контекста, в которых появлялись те или иные послания. Павел не был богословом, обязанным следовать некоему сложившемуся вероучительному консенсусу: он был творцом богословия, рождавшегося в ответ на ситуации, с которыми он сталкивался в реальной жизни[770]. И если какая-либо ситуация требовала одного ответа, то в другой подобной ситуации ответ мог быть иным.
Примером может послужить уже упомянутая ситуация с Онисимом, сама по себе настолько экстраординарная, что требовала нестандартного подхода. Вполне естественно, что слова, обращенные Павлом к господину, от решения которого зависела дальнейшая судьба беглого раба, по своей тональности отличались от тех, которые Павел произносил в других случаях, когда делал обобщения, касающиеся взаимоотношений между господами и рабами. Никаких внутренних противоречий во взглядах Павла на данный вопрос не усматривается, просто особый случай потребовал особых слов.
Некоторые ученые находят подтверждение мнению о подлинности лишь семи посланий Павла в упоминаниях Апокалипсиса о посланиях семи церквам (Откр. 1:11; 2:1–3:22). Согласно одной из гипотез, к тому времени, когда был написан Апокалипсис (предположительно, 90-е годы I века), корпус из семи посланий Павла якобы уже получил широкое хождение, и именно он имеется в виду автором Апокалипсиса[771].
На наш взгляд, эта гипотеза несостоятельна. Во-первых, нигде в Апокалписисе не упоминается Павел: послания семи церквам диктует Сын Человеческий, отождествляемый не с Павлом, а со Христом. Во-вторых, из семи церквей Апокалипсиса (Ефесская, Смирнская, Пергамская, Фиатирская, Сардийская, Филадельфийская и Лаодикийская) только одна оказывается в числе адресатов Павловых посланий (Ефесская); прочие его послания адресованы иным общинам (Римлянам, Коринфянам, Галатам, Филиппийцам, Колоссянам, Фессалоникийцам). В-третьих, мнение о том, что в конце I века существовал некий законченный корпус из семи посланий Павла, не подтверждается данными рукописной традиции (науке не известна ни одна рукопись, которая содержала бы именно такое число посланий Павла).
Наконец, мы должны указать на то, что некоторые послания Павла, упоминаемые им самим, были на раннем этапе существования Церкви утрачены. К числу таковых относятся «скорбное письмо», адресованное Коринфской церкви, сообщение о котором у Павла встречается во Втором послании к Коринфянам (2 Кор. 2:3–9), а также письмо к Лаодикийцам, упоминаемое в Послании к Колоссянам (Кол. 4:16)[772]. Если бы Павел ограничился корпусом из семи посланий, какое место эти письма заняли бы в данном корпусе?
5. Хронология посланий Павла
Послания Павла расположены в Новом Завете в определенном порядке, обусловленном прежде всего их объемом и вероучительной значимостью. На первом месте стоит самое длинное – к Римлянам. За ним следуют Первое и Второе к Коринфянам, по длине занимающие соответственно второе и третье места в корпусе из тринадцати посланий. Далее следуют Послания к Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, Первое и Второе Фессалоникийцам. Итого девять посланий, адресованных церковным общинам. За ними следуют четыре послания, адресованные конкретным лицам (опять же в порядке убывания объема): Первое и Второе Тимофею, Титу и Филимону. После корпуса из тринадцати посланий помещается Послание к Евреям, уступающее по объему только Посланию к Римлянам и Первому посланию к Коринфянам.
Порядок расположения посланий Павла в изданиях Нового Завета не соответствует тому, в котором они, предположительно, были написаны. Об этом знали уже древние авторы. Так, например, Иоанн Златоуст в IV веке утверждал, что оба Послания к Коринфянам были написаны раньше Послания к Римлянам, а Первое послание к Фессалоникийцам – раньше Второго к Коринфянам. Послание к Римлянам, согласно Златоусту, было написано до прибытия Павла в Рим, а Послания к Филиппийцам, Евреям, Тимофею и Филимону – уже из Рима. Златоуст также отмечает, что Послание к Колоссянам было написано до Послания к Филимону, а к Галатам – до Послания к Римлянам[773].
Свою хронологию Павловых посланий Златоуст основывает исключительно на их внутренних данных. На этих же данных, а также на информации, которую удается почерпнуть из книги Деяний, основываются и современные реконструкции той последовательности, в которой могли появляться данные послания. Согласно одной из таких реконструкций, они были написаны в следующем порядке:
Автор данной реконструкции считает нужным подчеркнуть, «что точная датировка может быть сдвинута на год в ту или иную сторону и что таблица является более приблизительной, чем она выглядит»[774].
Другие ученые предлагают иные варианты датировки. В частности, если считать Второе послание к Тимофею написанным из последнего заключения, незадолго до смерти, а смерть Павла относить к 67 году, то это послание может быть датировано 66–67 годом. Однако в целом приведенная последовательность написания посланий соответствует и той, которую еще в IV веке выстроил Иоанн Златоуст, и принятой в современном научном сообществе среди исследователей, считающих подлинными тринадцать из четырнадцати посланий, приписываемых Павлу церковной традицией.
Послесловие
Канон Нового Завета складывался постепенно, и его формирование завершилось лишь в IV веке. Однако писания Иринея Лионского показывают, что уже к концу II века известные нам сегодня послания апостола Павла стали фактически частью новозаветного канона, хотя и не приравнивались по статусу к четырем Евангелиям[775]. Авторитет этих посланий уже тогда был очень высок; со временем он только возрастал.
Чтение из апостольских посланий является непременным атрибутом ежедневного богослужения как в православной, так и в католической и протестантских традициях. В Православной Церкви послания Павла наряду с соборными посланиями, надписанными именами Иакова, Петра, Иоанна и Иуды[776], прочитываются за богослужением полностью в течение одного литургического года.
Это, с одной стороны, дает возможность христианам, приходящим в храм на Литургию, постоянно слышать голос Павла. С другой – большинство верующих посещают церковь только по воскресеньям и праздникам, поэтому слышат из года в год лишь отрывки из Павловых посланий, выбранные для этих литургических дней. Кроме того, проповедь священника, которой заканчивается литургия, как правило, посвящена евангельскому чтению; к толкованию мыслей апостола проповедники обращаются гораздо реже. Наконец, нельзя не отметить, что в храмах Русской Церкви послания Павла читаются за богослужением на славянском языке, что для многих затрудняет понимание их смысла.
Совокупность перечисленных факторов приводит к тому, что у большинства православных христиан (даже «практикующих», не говоря уже о тех, кто лишь формально принадлежит к Православной Церкви) знание о Павле весьма фрагментарно. Мало кто берется за труд прочитать все его послания одно за другим или даже хотя бы одно из них целиком. А те, кто берутся, нередко, подобно христианам первого поколения, находят в читаемом тексте «нечто неудобовразумительное» (2 Пет. 3:16).
Подлинное значение Павла для Церкви – как древней, так и современной, – вырисовывается не из его биографии, а из его посланий. Тем не менее для того, чтобы их понимать, очень важно знать биографию их автора и тот исторический контекст, в котором он жил и творил. Этой цели и служит настоящая книга, автор которой искренне надеется, что, закрыв ее, читатели обратятся к самим посланиям Павла – бесценной и неисчерпаемой сокровищнице христианской мудрости.
Как мы говорили в предисловии, вклад, сделанный Павлом в развитие христианства, трудно переоценить. Если Иисуса можно назвать «Автором» этой религии, то о Павле можно сказать как о том, кого Он взял в «соавторы». Павел не только не скрывал своего соавторства, но наоборот, подчеркивал его, в некоторых случаях предваряя свои наставления словами «не я повелеваю, а Господь», в других – «я говорю, а не Господь» (1 Кор. 7:10–12).
Иисус не создал для Церкви цельную и законченную богословскую систему, не дал Своим ученикам исчерпывающий свод нравственных правил. Указав людям дорогу в Царство Небесное, Он расставил на ней верстовые столбы и дорожные знаки в виде наставлений и заповедей, касающихся отдельных вопросов богословия и нравственности. Но подробный путеводитель по этой дороге предстояло создать другому человеку. Этим человеком стал Павел.
Его нередко называют создателем христианского богословия. В этом есть значительная доля истины. Тот опыт личной встречи со Христом, который лег в основу Евангелий, требовал богословского осмысления. Такое осмысление мы находим в самих Евангелиях, прежде всего в Евангелии от Иоанна, где Иисус представлен как вечное Слово Божие, как Единородный Сын Божий, как Господь и Бог. Но и Павел параллельно с Иоанном (а вероятно, еще до него) создавал свою систему богословского осмысления евангельских событий. По сути, именно он поставил молодую христианскую веру на твердый богословский фундамент, в значительной мере предопределив все последующее развитие христианского богословия.