Апостол: Как ты могла это почувствовать?
Женщина: Не знаешь как? Возьми мои руки в свои и посмотри мне в глаза…
Апостол (исполнив просьбу Женщины, отвел глаза, смутился): Грешен я перед тобою, Женщина, но, поверь, то плоть моя пылает, а душа – далеко, и помыслы о другом.
Женщина (разочарованно): И, теперь, что же… Я себя предложила. Ты меня отверг. Как мне дальше жить?
Апостол: В страхе Господнем.
Женщина: Как проживу я в страхе Господнем без чести, ибо, отвергнув, ты обесчестил меня.
Апостол: Отвергая, я спасаю тебя.
Финикиец: Да позволено мне будет сказать.
Варвар: Говори.
Финикиец: По законам моей родины, этой женщине нанесен большой урон.
Апостол: Прости меня, жено.
Варвар: Этого мало.
Апостол: Серебра у меня больше нет.
Женщина: Есть еще один достойный выход.
Апостол: Какой?
Женщина: Возьми меч у Скифа и убей меня.
Апостол: Что ты несешь, как я пролью кровь неповинную!!
Женщина: Тогда женись на мне. Другого пути нету.
Апостол: А что, если я возьму тебя в сестры?
Женщина: У тебя нету сестер?
Апостол: Есть, но ты будешь нашей любимейшей сестрой. Будешь иметь о всех нас заботу, будешь хозяйкой нашего дома.
Женщина: Какого дома?
Дак: Разве не видишь, что тут на поляне образовался дом!!!
Женщина: Тогда вкуси вместе со мной от этого хлеба, в знак того, что, при свидетелях, берешь меня в сестры.
Апостол: Вкушать хлеб неурочно — это большой грех.
Женщина: Что за несуразный человек? Почему всё у тебя невозможно?! Вот он хлеб, вот ты, вот я, вот свидетели. Кто нам не дает из него вкусить?!
Апостол: Бог.
Женщина: При чем тут Бог?!
Апостол: При том, что испеченные хлеба жертвуются Господу за собранный урожай. Вкушать из посвященного Господу раньше самого Господа — святотатство.
Женщина: И мы, что же, не будем этот хлеб есть?!
Апостол: Это уже воля Всевышнего. Что Он нам оставит, поделим меж собой по-братски и вкусим.
Женщина: Тогда поспешим поднести хлеба, пока они теплые. Что есть жертвоприношение?
Апостол: Убирается стол, собирается семья, поют славу Господу, после чего начинается трапеза.
Женщина: Что есть трапеза?
Апостол: Вкушение даров Господних семьей, связанной единомыслием.
Женщина: Едят, выпивают?
Апостол: Мало пьют, мало вкушают, и много поют.
Женщина: А танцы?
Апостол: И речи быть не может!
Женщина: Ничего, я введу в обычай и танцы. Как можно без танцев? Хлеба на что будем ставить?
Апостол: Воспользуемся моим строением.
Женщина: Класть свежевыпеченные хлеба на грязные камни?!
Апостол: Прикроем их некрасивость.
Женщина: Чем?
Апостол: Травой. Цветами.
Женщина: Положим хлеба Благодарения прямо в траву?
Апостол: Траву застелим покровом.
Женщина: Где возьмем покров?
Апостол: Попросим у тебя.
Женщина: Я свой не могу отдать. Он мне понадобится.
Апостол: Для чего?
Женщина: Для танцев.
Апостол: Забудь о своих постыдных искушениях, сестра моя. Это грех, большой грех.
Женщина: Женские телодвижения взывают к мужскому плодородию. Соединись со мной, и ты познаешь Бога! Так написано на нашем храме.
Апостол: Сестра моя, забудь о том храме и о тех глупых надписях, которые на нем. Покрой тело и волосы темной тканью и забудь о своей необыкновенной красоте.
Женщина: Если небеса создали меня красивой, почему я должна об этом забыть?
Апостол: Чтобы не грешить. Нагота женщины принадлежит только мужу, с которым она сочеталась браком.
Женщина: А остальные с чем останутся?
Апостол: Какое тебе дело до остальных?! У каждого да будет своя жена.
Женщина: А если кому не повезло, попалась некрасивая, он что, всю жизнь проживет, держа в объятиях то чучело? Ему что, нельзя хотя бы изредка любоваться истинно красивым женским телом?
Апостол (вопиет): Господи, ты был тысячу раз прав, изгнав их из рая!!
В ярости поднялся на скалу, помолился. Успокоившись, вернулся к прерванному разговору.
Апостол: Сестра моя, обнаженная женщина способна в одно мгновение растлить тысячи и тысячи душ...
Женщина: Это возможно, разом, со всеми?..
Апостол: Я не о том, о чем тебе думается. Я о другом.
Женщина: Как о другом? Что тут может быть другое?
Апостол: Видишь ли, узрев соблазнительную наготу женщины, мужи, в силу своей природы, тут же принимаются грешить с ней, и неизвестно еще, что разрушительней для человеческого духа — грех истинный или прегрешение в помыслах.
Женщина (после долгой паузы): Ты взял меня в сестры, чтобы погубить?
Апостол: Чтобы спасти.
Женщина: Некрасивый не может спасти красивого, ибо он изначально ненавидит красоту.
Апостол: Господь с тобой! Как можно ненавидеть величайшее чудо Господне, венец и смысл трудов Всевышнего! Другое дело, что красоту мы понимаем каждый по-своему.
Женщина: Что есть, по-твоему, красивого в этом мире?
Апостол: Душа человеческая.
Женщина: А — тело?
Апостол: Тело только в той мере, в какой оно есть продолжение красоты духовной.
Женщина: А может моя душа такое же совершенство, как и мое тело? Почем ты знаешь?
Апостол: Одинаковыми они быть никак не могут. Одно больше, другое меньше. Большее владеет меньшим.
Женщина: Как то понимать?
Апостол: Либо душа владеет телом и всеми его органами, устраивая жизнь человека по-своему, либо тело владеет всем и устраивает всё по-своему.
Дак тем временем украсил жертвенник.
Дак: Стол готов. Можно нести Хлеба Благодарения?
Апостол: Перед тем, как прикоснуться к хлебам, нужно сначала исполнить обряд омовения рук.
Еллин: Чем мыть, когда воды нет?
Апостол (ушел за скалу и тут же вернулся): Полчаши, не меньше.
Еллин: Полчаши на семь пар рук?
Апостол: Святая земля бедна влагой; по нашим законам, воды тут достаточно. (Покопавшись в вещах, достал яичную скорлупу.) Показываю, как свершается обряд омовения. Сосуд с водой держит женщина. Она же наполняет яичную скорлупу, но бережно, чтобы ни одна капля не пропала. Вода из первой скорлупы идет на размягчение грязи на руках. Я, вот, ее размягчаю. Второй скорлупой мы смываем грязь с рук. Я, вот, ее смываю. Третий раз мы наполняем скорлупу и уже чисто-начисто умываем руки. Я, вот, их умыл. Полотенце!
Женщина: Где возьму? У нас нет полотенец.
Апостол: Как — нет? Брат мой Еллин, одолжи нам свои полотенца.
Еллин: Какие полотенца?
Апостол: У тебя полон узел полотенец.
Еллин: Не скрою, у меня есть куски чистого полотна, но я в них заворачиваю наиболее ценные папирусы...
Апостол: Напрасно ты их бережешь. Они не приплывут.
Еллин: Кто?
Апостол: Пираты.
Еллин: Причем тут пираты?
Апостол: Не надо лукавить. Все знают, что афинские философы, удаляясь в горы для глубоких размышлений, при случае подрабатывают лечением разбойников, которым опасно показываться в городе.
Еллин: Ты сомневаешься в том, что меня вывела в горы одна из величайших загадок, которая когда-либо посещала человеческий разум?
Апостол: Я не сомневаюсь в том, что ты удалился в горы, чтобы поразмыслить, но куски полотна ты все-таки взял, чтобы, при случае, подработать...
Еллин: Ты полагаешь, это — грех?
Апостол: Нет, отчего же... Очень даже доброе дело... Да благословит тебя Господь.
Еллин (передавая куски чистой ткани Женщине): Замысел твой, Апостол, прекрасен, благороден, грандиозен, но — не случится.
Апостол: Почему?
Еллин: Ты не усадишь всех за один стол.
Апостол: Я — нет, но Господь Бог усадит.
Еллин: А никогда в жизни.
Апостол: Почему?
Еллин: Потому что мир, по природе своей, несовместим. Человек рождается в ярости неприятия окружающего мира. Этот инстинкт остается доминирующим на протяжении всей жизни.
Апостол: Человек рождается добрым, преисполненный дружелюбия к брату своему. Мир совместим, потому что всё человечество есть единая семья Господня, и под сенью Отца мы соберемся за этим столом.
Еллин: А никогда. Начнем с меня. Я, как просвещенный Еллин, за один стол с Варваром не сяду.
Апостол: Почему?
Еллин: Потому что мы возводим святилища, а они мечтают превратить наши храмы в конюшни. У нас разные представления о смысле жизни, о ее ценностях, о справедливости, и потому мы — несовместимы.
Апостол: Совместимы в Господе Боге.
Еллин: Никак. Скиф никогда не сядет за один стол с Финикийцем, ибо у Скифа огромные просторы, неисчислимые богатства, а у Финикийца, кроме печальной кифары, ничего нет. Бедный с богатым за один стол не садятся. Они — несовместимы.
Апостол: Совместимы в Господе Боге.
Еллин: Бедный Дак, зажатый Скифом со всех сторон, не сядет за один стол с могущественным соседом, ибо Сила и Бессилие есть вещи несовместимые.
Апостол: Совместимые в Господе Боге нашем.
Еллин: А никак. Сами мы никогда не сядем за один стол с Женщиной, которую наняли, ибо наниматель и нанимаемый за один стол не садятся. Они — несовместимы.
Апостол: Совместимы в Господе Боге нашем Иисусе Христе.