Значительное место в книге Деяний отведено рассказам о том, как Пётр был арестован, а затем освобожден из темницы. Дважды его арестовывали по инициативе первосвященников и один раз – по приказу Ирода. Все три заключения были непродолжительными и оканчивались неожиданным освобождением. Второе и третье освобождения имели все признаки чуда.
Первый арест
Впервые Пётр был взят под стражу вместе с Иоанном после того, как исцелил хромого, а затем произнес речь с призывом к покаянию. В результате этой речи, как мы помним, уверовало около пяти тысяч человек. Однако речь вызвала острое недовольство храмового духовенства и представителей саддукейской партии:
Когда они говорили к народу, к ним приступили священники и начальники стражи при храме и саддукеи, досадуя на то, что они учат народ и проповедуют в Иисусе воскресение из мертвых;и наложили на них руки и отдали их под стражу до утра; ибо уже был вечер (Деян. 4:1–3).
Инициаторами ареста апостолов выступают представители среднего и низшего звена духовенства – священники и начальники стражи. Речь идет о той группе лиц, которая в Евангелиях обозначается как «священники и левиты» (Лк. 10:31–32; Ин. 1:19).
Апостолы Пётр и Иоанн проповедуют в синедрионе. Роспись Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. 1684 г. Артель Гурия Никитина и Силы Савина
Левитами называли низших служителей храма, в том числе чтецов, певцов, музыкантов, прислужников, уборщиков, охранников.
К этой группе примкнули саддукеи, которые в Евангелиях выступают в качестве противников Иисуса Христа, наряду с фарисеями. Характерной особенностью их вероучения было то, что они отрицали воскресение мертвых. Сведения об этом сохранились и в Евангелиях (Мф. 22:23: «саддукеи, которые говорят, что нет воскресения), и в Деяниях (Деян. 23:8: «Ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа; а фарисеи признают и то и другое»), и у Иосифа Флавия («Саддукеи… отрицают бессмертие души и всякое загробное воздаяние»)[233]. Историк отмечает, что саддукеи – немногочисленная партия («влияние их настолько ничтожно, что о нем и говорить не стоит»). Тем не менее, «когда они занимают правительственные должности, что случается, впрочем, редко и лишь по принуждению, то саддукеи примыкают к фарисеям, ибо иначе они не были бы терпимы простонародьем»[234].
Вероятно, Иосиф Флавий, будучи фарисеем, недооценивает или сознательно приуменьшает влияние саддукеев. По крайней мере, первосвященники Анна и Каиафа, согласно имеющимся свидетельствам, принадлежали к партии саддукеев[235]. Далее в Деяниях будут упомянуты «первосвященник^ и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской» (Деян. 5:17).
В следующем эпизоде на сцену выступает весь клан первосвященников во главе с Анной:
На другой день собрались в Иерусалим начальники их и старейшины, и книжники, и Анна первосвященник, и Каиафа, и Иоанн, и Александр, и прочие из рода первосвященнического; и, поставив их посреди, спрашивали: какою силою или каким именем вы сделали это? Тогда Пётр, исполнившись Духа Святаго, сказал им: начальники народа и старейшины Израильские! Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, как он исцелен, то да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4:5-12).
Автор Деяний называет первосвященником Анну, хотя действующим первосвященником на тот момент был Каиафа. Это можно объяснить тем, что Анна, бывший первосвященник и тесть Каиафы, продолжал играть существенную роль в религиозных и общественных делах. В Евангелии от Иоанна рассказывается о том, как Понтий Пилат послал Иисуса на допрос к Анне (Ин. 18:12–14, 19–24). Анна – сокращенный вариант имени Анания. Другое сокращение – Анан – используется Иосифом Флавием, упоминающим о том, что у Анана было пятеро сыновей, «которые все стали первосвященниками после того, как он сам очень продолжительное время занимал это почетное место»[236]. Таким образом, Анна-Анан был начальником могущественного семейного клана. Хотя формально он уже не занимал должность первосвященника, однако сохранял влияние на всех членов «рода первосвященнического».
Каиафа, действующий первосвященник, неоднократно упоминается во всех четырех Евангелиях. Он сыграл решающую роль в осуждении на смерть Иисуса Христа. Каиафа занимал пост первосвященника с 18 по 36 или 37 год[237].
Кем были Иоанн и Александр, два других упоминаемых Лукой члена первосвященнической семьи, с точностью установить невозможно. Не исключено, что под Иоанном понимается Ионафан, сын Анны, который станет первосвященником после Каиафы (такое смешение созвучных имен было распространено)[238].
Отметим, что первосвященники задают вопрос обоим апостолам, однако от их имени отвечает один Пётр: это соответствует характерной для Петра роли главы апостольской общины, выступающего от ее имени. Речь Петра предваряется словами «исполнившись Духа Святаго», указывающими на главный источник вдохновения для Петра. Автор Деяний видит в выступлении Петра перед первосвященниками продолжение того действия Святого Духа, которое было даровано апостолам в день Пятидесятницы (Деян. 2:4). Здесь можно также увидеть исполнение предсказания Иисуса: «Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый» (Мк. 13:11).
Вопрос первосвященников – «какою силою или каким именем вы сделали это?» – отражает характерную для иудеев озабоченность источником происхождения чудотворной силы. Подобные вопросы задавали и Иисусу: «Какою властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть?» (Мф. 21:23; ср.: Мк. 11:28; Лк. 20:2). Иисуса обвиняли в том, что «Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского» (Мф. 12:24; Мк. 3:22; Лк. 11:15). Подобное же обвинение должны были выдвинуть против апостолов: они действуют не во имя Божие, а во имя диавола; совершаемые ими чудеса являются результатом магии, а не действия Божествепнной силы.
Пётр игнорирует вопрос «какою силою?» и отвечает сразу на вопрос «каким именем?». Хромой исцелен «именем Иисуса Христа Назорея», говорит Пётр, обращаясь к образу камня, «который отвергли строители», но который «сделался главою угла» (Пс. 117:22). Как мы помним, Иисус применял этот образ к Самому Себе (Мф. 21:42–44), и Пётр, названный «камнем» (Мф. 16:17–18; Ин. 1:42), также использует его по отношению к Иисусу.
Слова «Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых» содержат в себе прямое обвинение в адрес первосвященников и в то же время торжественное провозглашение силы Божией, явленной в воскресении Иисуса Христа. Пётр последователен в своих речах: раз за разом он возлагает вину за убийство Иисуса на иудеев (Деян. 2:23; 3:14–15), более конкретно – на их начальников (Деян. 3:17). Сейчас он стоит перед этими самыми начальниками: стоит в положении обвиняемого, но дерзновенно берет на себя роль обвинителя. Вдохновленный Святым Духом, он говорит смело и безбоязненно, не задумываясь о возможных последствиях.
Ап. П\тр. Фреска в церкви св. Никиты в Чучере, Македония. До 1316 г. Мастера Михаил Астрапа и Евтихий
Центральный пункт речи Петра – слова о том, что «нет ни в ком ином спасения, ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись». Несомненно, Пётр отталкивается от буквального значения имени «Иисус» (yesiia‘ как сокращенный вариант yahosua*), в переводе с еврейского означающего «Господь есть спасение»[239] и созвучного слову yasu‘а («спасение»)[240]. В Евангелии от Матфея слова «ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:21) являются не чем иным, как толкованием значения имени «Иисус».
«Спасение» (σωτηρία) – важнейший богословский термин, с помощью которого уже в апостольскую к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для вас, силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время. эпоху обозначали то действие, которое смерть и воскресение Иисуса Христа оказали на людей. Христианское учение называли «словом спасения» (Деян. 13:26) и «путем спасения» (Деян. 16:17). Смысл термина «спасение» раскрывается в Первом послании Петра:
Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, Которого, не видев, любите, и Которого, доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ.
К сему-то спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати, исследывая, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов, когда Он предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу. Им открыто было, что не им самим, а нам служило то, что ныне проповедано вам благовествовавшими Духом Святым, посланным с небес, во что желают проникнуть Ангелы (1 Пет. 1:3-12)[241].
В этом тексте изложена стройная сотериологическая[242] концепция, базирующаяся на вере в то, что воскресение Иисуса Христа открыло путь к спасению для всего человеческого рода, однако это спасение достигается благодаря вере в Иисуса и любви к Нему. Дарованное Христом спасение явилось исполнением чаяний ветхозаветных пророков, предвозвестивших и страдания Христа, и Его воскресение. В пророках действовал Дух Христов, а проповедь апостолов вдохновлена Духом Святым. Вся ветхозаветная история, таким образом, находит свое продолжение и достигает апогея в жизни, страданиях, смерти и воскресении Христа.
Утверждая в речи перед первосвященниками, что «нет ни в ком ином спасения», Пётр закладывает основы той сотериологии, которая будет усвоена Церковью на все последующие века. Эта сотериология носит ярко выраженный эксклюзивистский характер. В ее основе лежат утверждения Иисуса: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6); «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Ин. 10:9). Иисус – не один из альтернативных путей, при помощи которых можно прийти к Богу. Он – единственный путь, единственная дверь.
Эта концепция, разумеется, не соответствует современным представлениям о многообразии религиозного опыта, расхожим утверждениям о том, что «Бог один, а религий много» и что «все религии учат добру». Для христианской Церкви представление о Христе как одном из пророков, одном из учителей нравственности никогда не было характерно. Напротив, с самого начала подчеркивалась Его уникальная роль как единственного Спасителя, открывающего прямой доступ к Богу Отцу. Никаких иных путей Церковь не предлагала и не признавала.
Реакция первосвященников на выступление Петра была неожиданно мягкой:
Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые (αγράμματοί είσιν καί ίδιώται), они удивлялись, между тем узнавали их, что они были с Иисусом; видя же исцеленного человека, стоящего с ними, ничего не могли сказать вопреки. И, приказав им выйти вон из синедриона, рассуждали между собою, говоря: что нам делать с этими людьми? Ибо всем, живущим в Иерусалиме, известно, что ими сделано явное чудо, и мы не можем отвергнуть сего; но, чтобы более не разгласилось это в народе, с угрозою запретим им, чтобы не говорили об имени сем никому из людей. И, призвав их, приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса. Но Пётр и Иоанн сказали им в ответ: судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали. Они же, пригрозив, отпустили их, не находя возможности наказать их, по причине народа; потому что все прославляли Бога за происшедшее (Деян. 4:13–21).
Из этой части повествования мы узнаём, что действие происходило в синедрионе – верховном судилище. Было ли это формальное заседание всего синедриона или небольшое собрание, в котором участвовали первосвященник и его родственники? Судя по тому, что среди действующих лиц помимо представителей первосвященнического рода упоминались «начальники их и старейшины, и книжники», собрание было достаточно многочисленным и представительным.
Из речи Петра члены собрания умозаключили, что апостолы были «люди некнижные и простые». Это вполне соответствует тому, что мы знаем об апостолах из Евангелия: будучи простыми галилейскими рыбаками, они не имели никакого книжного образования, возможно даже не умели читать.
Проконсультировавшись друг с другом, члены синедриона не нашли ничего лучшего, как строго запретить апостолам говорить «об имени сем». Однако апостолы – на этот раз упомянут не один Пётр, но и Иоанн вместе с ним – решительно отвечают, что правда Божия для них важнее человеческих угроз. Свое непослушание синедриону они мотивируют четко и лаконично: «Мы не можем не говорить того, что видели и слышали». Эти слова напоминают начало Первого послания Иоанна:
О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом (1 Ин. 1:1–3)[243].
Пётр и Иоанн сознают себя свидетелями, имеющими долг и обязанность говорить о том, что видели своими очами и слышали своими ушами. Никакая человеческая власть не может им в этом воспрепятствовать.
Возвращение Петра и Иоанна стало торжеством для всей Иерусалимской христианской общины:
Быв отпущены, они пришли к своим и пересказали, что говорили им первосвященники и старейшины. Они же, выслушав, единодушно возвысили голос к Богу и сказали: Владыко Боже, сотворивший небо и землю и море и всё, что в них! Ты устами отца нашего Давида, раба Твоего, сказал Духом Святым: что мятутся язычники, и народы замышляют тщетное? Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Христа Его. Ибо поистине собрались в городе сем на Святаго Отрока Твоего Иисуса (τον άγων παΐδά σου Ίησοην)[244], помазанного Тобою (δν εχρισας), Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределила рука Твоя и совет Твой. И ныне, Господи, воззри на угрозы их, и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое, тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Отрока Твоего Иисуса (τοΰ άγιου παιδός σου Ίησοΰ)[245]. И, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святаго, и говорили слово Божие с дерзновением (Деян. 4:23–31).
Лука не случайно уделяет такое внимание молитве общины. Тема молитвы – лейтмотив его писаний: его Евангелие от начала до конца пронизано атмосферой молитвы, благодарения, славословия и восхваления Бога[246]. В Деяниях молитва – индивидуальная или коллективная – упоминается неоднократно.
Как и многие христианские молитвы, которые будут создаваться впоследствии, приведенная молитва соткана из псалмов. В обращении к Богу употреблено выражение, заимствованное из Пс. 145:6 по переводу Семидесяти: «сотворившего небо и землю, море и всё, что в них». Цитата из Пс. 2:1–2 приведена также по переводу Семидесяти[247]. В ней слово «Господь» указывает на Бога, а именование «Христос» относится к Иисусу. В изначальном еврейском тексте псалма слово «помазанник» указывало на Давида, однако раннехристианская община с самого начала включила данный текст в число псалмов, которые истолковывались в мессианском смысле – как пророчества о Христе.
Иисус – Божий Помазанник. Виновниками Его смерти объявляются «Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским». Если в речах Петра ответственность за убийство Иисуса возлагается на иудеев, то здесь ее разделяют также и римляне. В своей молитве члены общины не делают различия между иудеями, отрекшимися от Христа, и Пилатом, который «полагал освободить Его» (Деян. 3:13). Убийство Христа представлено как результат сговора между элитой иудейского народа во главе с Иродом и главным представителем римской власти в Иудее.
Одновременно подчеркивается: то, что произошло с Иисусом, было предопределено рукой Божией и советом Божиим. Термин «рука» (χείρ) отражает характерное для Ветхого Завета антропоморфическое словоупотребление; под рукой понимается действие Божие. Термин βουλή, переведенный как «совет», может означать также «волю», «решение», «замысел», «намерение». В сочетании с глаголом προοράω (видеть заранее, предвидеть, предопределять) этот термин указывает на волю Божию, которая предопределила, что Иисус должен пострадать и умереть для спасения людей.
Приведенная молитва содержит характерный для ранней Церкви христологический язык. Как мы говорили выше, наименование Иисуса «Отроком», судя по «Дидахи», достаточно долго сохранялось в литургическом обиходе христианской Церкви.
В молитве христиане просят о том, чтобы Бог дал им возможность «со всею смелостью» (μετά παρρησίας πάσης) проповедовать Его слово. По их молитве произошло сошествие на членов общины Святого Духа, благодаря которому они «говорили слово Божие с дерзновением (μετά παρρησίας)».
Термин παρρησία (смелость, храбрость, дерзновение) несколько раз в Деяниях характеризует проповедь апостолов: Пётр «с дерзновением» говорит о Христе в день Пятидесятницы (Деян. 2:29); Пётр и Иоанн «смело» выступают перед первосвященниками (Деян. 4:13); Павел учит о Господе Иисусе Христе «со всяким дерзновением невозбранно» (Деян. 28:31). Используя этот термин, автор книги показывает бесстрашие апостолов, в то же время подчеркивая, что никакие человеческие усилия не могли воспрепятствовать быстрому распространению апостольской проповеди, поскольку эта дерзновенная проповедь была вдохновлена Святым Духом.
Второй арест
Повествование о втором аресте Петра следует в Деяниях за рассказом об Анании и о Сапфире (Деян. 5:1-11) и за упоминанием о многочисленных чудесах, которые совершались руками апостолов (Деян. 5:12–16). Очевидно, именно быстрое распространение новой веры, сопровождавшееся массовыми исцелениями и изгнаниями нечистых духов из одержимых, заставило членов первосвященнического клана вновь обратить внимание на апостолов и арестовать их:
Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу. Но Ангел Господень ночью отворил двери темницы и, выведя их, сказал: идите и, став в храме, говорите народу все сии слова жизни. Они, выслушав, вошли утром в храм и учили. Между тем первосвященник и которые с ним, придя, созвали синедрион и всех старейшин из сынов Израилевых и послали в темницу привести Апостолов. Но служители, придя, не нашли их в темнице и, возвратившись, донесли, говоря: темницу мы нашли запертою со всею предосторожностью и стражей стоящими перед дверями; но, отворив, не нашли в ней никого. Когда услышали эти слова первосвященник, начальник стражи и прочие первосвященники, недоумевали, что бы это значило. Пришел же некто и донес им, говоря: вот, мужи, которых вы заключили в темницу, стоят в храме и учат народ. Тогда начальник стражи пошел со служителями и привел их без принуждения, потому что боялись народа, чтобы не побили их камнями (Деян. 5:17–26).
Лука называет саддукеев термином αϊρεσις, переведенным здесь как «ересь». Термин может означать «секту», «движение», «школу», «партию»: в этом значении он употребляется Иосифом Флавием по отношению к фарисеям, саддукеям и ессеям[248]. Если в рассказе о первом аресте Петра фигурировали конкретные представители первосвященнического рода, названные по имени, и наряду с ними упоминались начальники, старейшины и книжники, то здесь об инициаторах ареста говорится обобщенно: инициатива исходит от саддукейской партии во главе с первосвященником. Словосочетание «первосвященник… и прочие первосвященники» можно понимать в смысле: действующий первосвященник (на тот момент – Каиафа) и другие члены первосвященнического клана (в том числе бывший первосвященник Анна).
Чудесное освобождение Петра из темницы – первое из трех подобного рода событий, описанных в Деяниях. Вторым таким событием станет освобождение Петра после третьего ареста (Деян. 12:7-10), а третьим – освобождение Павла (Деян. 16:25–31). Во всех трех случаях освобождение происходит сверхъестественным образом: в первых двух ангел выводит Петра из темницы, так что стражи этого не замечают и двери остаются запертыми; в третьем благодаря землетрясению двери темницы отворяются сами собой, и Павел выходит с согласия изумленного стража.
Проповедь ап. Петра в Иерусалиме. Роспись Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. 1684 г. Артель Гурия Никитина и Силы Савина
Выражение εθεντο αυτούς έν τηρήσει δημοσία можно перевести двояко: «поместил их в народную темницу» (так в Синодальном переводе) или «бросил их в темницу прилюдно». Второй вариант перевода соответствует употреблению слова δημοσία в качестве наречия в словах Павла, обращенных к римским офицерам: «Нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают?» (Деян. 16:37). В этом случае наречие δημοσία («всенародно») противопоставляется наречию λάθρα («тайно»).
Слова ангела: «идите и, став в храме, говорите народу все сии слова жизни» отдаленно напоминают повеления, которые Бог давал пророку Иеремии: «Стань во вратах дома Господня и провозгласи там слово сие…» (Иер. 7:2); «Стань на дворе дома Господня и скажи ко всем городам Иудеи. все те слова, какие повелю тебе сказать им» (Иер. 26:2). Употребленное в Деяниях выражение πάντα τά ρήματα της ζωής ταύτης означает «все слова жизни сей». Что здесь имеется в виду? Очевидно, это одно из обобщенных указаний на христианское учение, подобное выражению «слово спасения сего» в речи Павла (Деян. 13:26). Ангел повелевает апостолам вернуться в дом Божий и продолжить проповедь, прерванную их арестом.
Богослужения в храме начинались на рассвете, тогда же собирался синедрион. На описанное заседание пригласили «синедрион и всех старейшин из сынов Израилевых». Это выражение можно понимать либо в смысле расширенного заседания синедриона (члены синедриона плюс старейшины), либо как общее указание на представительность собрания, его формально-судебный характер (синедрион, состоявший из старейшин).
На удивление собравшихся подсудимые не были найдены в темнице: служители донесли об их исчезновении. О том, что таинственно исчезнувшие из темницы вновь учат в храме, донес первосвященникам некто, не относившийся к числу их служителей и как будто бы дистанцировавшийся от их действий («мужи, которых вы заключили в темницу»). Начальнику стражи со служителями ничего не оставалось, как пойти в храм и привести апостолов оттуда «без принуждения» (ου μετά βίας), то есть, очевидно, не связывая им руки, как это было принято при аресте.
Арест апостолов Петра и Иоанна. Явление ангела в темнице. Изведение из темницы. Фреска церкви Вознесения Господня монастыря Дечаны, Косово и Метохия. Ок. 1348 г.
Диалог Петра с первосвященником по тематике и по тональности близок к диалогу, состоявшемуся после его первого ареста:
Приведя же их, поставили в синедрионе; и спросил их первосвященник, говоря: не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем? и вот, вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека. Пётр же и Апостолы в ответ сказали: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам. Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе. Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов. Свидетели Ему в сем мы и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему. Слышав это, они разрывались от гнева и умышляли умертвить их (Деян. 5:27–33).
Первосвященники прежде всего напоминают апостолам о запрете на проповедь Иисуса Христа, данном при предыдущей встрече. Они указывают на широкое распространение нового учения в Иерусалиме и на то, что, проповедуя это учение, апостолы тем самым хотят «навести на них кровь Того Человека» (отметим, что первосвященники вообще не хотят произносить имя Иисуса). Употребленное первосвященниками выражение напоминает о криках толпы, требовавшей распять Иисуса: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25). Выражение «кровь его на ком-то» (или «на голове кого-то») в Ветхом Завете указывает на вину одного человека за убийство другого (Втор. 19:10; Нав. 2:19; 2 Цар. 1:16; Иез. 18:13; 33:4, 6). Соответственно «навести на кого-то чью-то кровь» – значит возложить на него ответственность за убийство, обвинить его в убийстве.
В предыдущий раз Пётр отвечал первосвященникам: «Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?» Теперь он повторяет ту же мысль, только не в вопросительной, а в утвердительной форме: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам». Тем самым он не отвергает необходимость повиновения властям, но подчеркивает, что послушание Богу выше его.
Пётр не отрицает, что считает первосвященников виновными в смерти Иисуса: наоборот, как и в прошлый раз, он бросает им в лицо обвинение в убийстве («…Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе»). Однако в центре его вести снова стоит не это обвинение, а торжественное провозглашение силы Божией, явленной в воскресении Христа, Которого «возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя (άρχηγον καί σωτηρα)». Термин «Начальник» (αρχηγός) уже встречался нам в обращении Петра к народу после исцеления хромого. Что же касается термина «Спаситель» (σωτήρ), то он имеет прямую связь с учением о том, что «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12).
Мы видим, что в речах Петра, как они изложены Лукой, развертывается последовательное учение об Иисусе Христе как Спасителе, чья смерть явилась результатом заговора иудейских первосвященников, но одновременно и следствием воли Божией, направленной на то, чтобы через эту искупительную смерть «дать Израилю покаяние и прощение грехов». Пётр, как он представлен в первых главах Деяний, последователен не только в изложении этой концепции, но и в использовании христологической терминологии.
Неожиданно в собрании, инициированном саддукейской партией, звучит голос фарисея:
Встав же в синедрионе, некто фарисей, именем Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом, приказал вывести Апостолов на короткое время, а им сказал: мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать. Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи[249] явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались.
Гамалиил на суде синедриона. Фреска церкви Вознесения Господня монастыря Дечаны, Косово и Метохия. Ок. 1348 г.
Гамалиил – известный исторический персонаж, законоучитель, воспитавший множество учеников: одним из них был Павел, будущий апостол (Деян. 22:3). Гамалиил не был главой синедриона, как это представляют некоторые раввинистические источники[250], однако играл в нем существенную роль и пользовался большим авторитетом[251]. Ремарка «уважаемый всем народом» вполне соответствует тем сведениям о Гамалииле, которые сохранились в раввинистической традиции[252].
И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками (Деян. 5:34–39).
В Иудее того времени периодически вспыхивали восстания, направленные на свержение римской власти. Гамалиил упоминает о двух таких восстаниях. Оба их предводителя являются историческими персонажами. Об Иуде Галилеянине повествует Иосиф Флавий:
Этот Иуда собрал около галилейского города Сепфориса огромную толпу отчаянных людей, сделал набег на царский дворец, захватил все находившееся там оружие, вооружил им всех своих приверженцев и похитил все находившиеся там деньги. Так как он грабил и брал в плен всех, кто ему попадался на пути, то он всюду вселял ужас. При этом им руководило желание добиться высшего положения и даже царского достоинства; впрочем, он рассчитывал достигнуть этого не столько доблестью, сколько дерзким захватом[253].
Восстание Иуды Галилеянина произошло в 6 году по Р. Х. Восстание Февды, согласно Иосифу Флавию, имело место сорок лет спустя:
Во время наместничества Фада[254] в Иудее некий Февда, обманщик, уговорил большую массу народа забрать с собою всё имущество и пойти за ним, Февдою, к реке Иордану. Он выдавал себя за пророка и уверял, что прикажет реке расступиться и без труда пропустить их. Этими словами он многих ввел в заблуждение. Однако Фад не допустил их безумия. Он выслал против них отряд конницы, которая неожиданно нагрянула на них, многих из них перебила и многих захватила живьем; остервенев, воины отрубили самому Февде голову и повезли ее в Иерусалим[255].
Некоторые ученые считают, что Лука допустил анахронизм, поскольку описанное заседание синедриона происходит раньше, чем имело место восстание Февды[256]. Другие видят ошибку в датировке, предложенной Иосифом Флавием, отмечая, что историк нередко противоречит самому себе[257]. Третьи полагают, что речь в Деяниях может идти о некоем другом Февде[258], чье восстание предшествовало восстанию Иуды Галилеянина (именно так дело представлено в речи Гамалиила).
Как бы то ни было, Гамалиил, напоминая о двух мятежниках, показывает разницу между ними и апостолами, которые не призывают ни к вооруженному восстанию против римлян, ни к гражданскому неповиновению. Он оказывается способен распознать религиозный характер движения, апологетами которого выступают апостолы. Его сильный призыв – «отстаньте от людей сих и оставьте их» – сопровождается аргументацией исключительно религиозного характера: если это предприятие имеет человеческое происхождение, оно разрушится само собой, если же оно от Бога, то людям не удастся его разрушить.
Буквальный перевод слов Гамалиила обнаруживает дополнительные смысловые оттенки в его речи: «ибо если бы это предприятие и это дело было от человеков (ότι εάν η έξ άνθρώπων ή βουλή αύτη η το εργον τούτο), то оно разрушится, а если оно от Бога (εί δέ έκ θεού έστιν), то вы не можете разрушить его». В первом случае употреблено условное наклонение, во втором – изъявительное. Это показывает, что сам выступающий, как его представляет Лука, скорее склоняется в пользу второго толкования, чем первого.
Об этом же свидетельствует и грозное предостережение, которым Гамалиил завершает речь: «Берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками». Это предостережение подействовало на синедрион – возможно, не столько по причине приведенных Гамалиилом аргументов, сколько благодаря его личному высокому авторитету. Тем не менее они не оставили апостолов без наказания:
Они послушались его; и, призвав Апостолов, били их и, запретив им говорить о имени Иисуса, отпустили их. Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие. И всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе (Деян. 5:40–42).
Употребленное в первой фразе причастие δείραντες происходит от глагола δείρω, означающего «сдирать кожу», «сечь», «бичевать». Бичевание было распространенным наказанием в Римской империи. Осужденных на смерть перед казнью принято было бичевать: такое бичевание было особенно жестоким и нередко заканчивалось смертью осужденного. Менее жестоким, однако тоже весьма болезненным было бичевание, применявшееся в профилактических и педагогических целях. Вероятно, именно такое наказание предлагал Пилат для Иисуса, когда настойчиво говорил иудеям: «Итак, наказав Его, отпущу (παιδεύσας ούν αύτον άπολύσω)» (Лк. 23:16, 22).
Можно предположить, что иудеи подвергли апостолов наказанию, состоявшему из 39 ударов плетьми, бичами или розгами. О таком наказании упоминает Павел в 2 Кор. 11:24 («От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного») и Иосиф Флавий в «Иудейских древностях»[259]. Оно восходит к предписанию Второзакония: «сорок ударов можно дать ему, а не более, чтобы от многих ударов брат твой не был обезображен пред глазами твоими» (Втор. 25:3). Дабы случайно не нарушить это предписание, от сорока ударов отнимали один.
Бичевание было не только болезненным, но еще и позорным наказанием. Не случайно Лука упоминает о «бесчестии», которое апостолы приняли за имя Господа Иисуса. Однако это бесчестие стало для апостолов источником радости.
Глагол «радоваться» и существительное «радость» нередко встречаются на страницах Нового Завета. Атмосферой радости, в частности, пронизано Евангелие от Луки: в нем говорится о радости при рождении Иоанна Предтечи (Лк. 1:14); в момент Благовещения (Лк. 1:28); при посещении Божией Матерью Елисаветы (Лк. 1:41); при явлении ангела пастухам (Лк. 2:10). Лука рассказывает, как ученики Христа, вернувшись с проповеди, «с радостью» говорили Ему о том, что им повинуются духи (Лк. 10:17); Иисус же в ответ сказал: «Однако ж тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20). «В тот час возрадовался духом Иисус», – пишет Евангелист (Лк. 10:21). Можно отметить также упоминания о радости народа при виде чудес, совершённых Иисусом (Лк. 13:17); о радости, с которой Закхей готов был принять в свой дом Христа (Лк. 19:6); о радости учеников, которые, встретив Иисуса на пути в Эммаус после Его воскресения, узнали Его в преломлении хлеба и спрашивали друг друга: «Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге?» (Лк. 24:32).
Та же атмосфера пронизывает и книгу Деяний. Пётр и Иоанн радуются, потому что удостоились принять бесчестие за имя Христа. О городе, в котором проповедовал Филипп, говорится: «И была радость великая в том городе» (Деян. 8:8). Евнух царицы Эфиопской, принявший крещение от руки Филиппа, «продолжал путь, радуясь» (Деян. 8:39). Служанка, узнав Петра, освобожденного из темницы, «от радости не отворила ворот» (Деян. 12:14). Слыша проповедь Павла и Варнавы, язычники «радовались и прославляли слово Господне» (Деян. 13:48), а ученики «исполнялись радости и Духа Святаго» (Деян. 13:52). По пути на Апостольский Собор в Иерусалим Павел и Варнава, «рассказывая об обращении язычников», «производили радость великую во всех братиях» (Деян. 15:3). Павел говорит эфесским пресвитерам: «Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией» (Деян. 20:24).
Через книгу Деяний христианство раскрывается как религия радости. Источником этой радости является чувство живого присутствия Христа в общине Его учеников и действующая в этой общине благодать Святого Духа. Она помогает апостолам преодолевать испытания и трудности, гонения и побои, дерзновенно свидетельствовать о Христе, распятом и воскресшем.
Опыт, отраженный в Деяниях, находит свое выражение в словах из Первого послания Петра: «Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» (1 Пет. 4:12–13). Чувство сопричастности страданиям Христа помогало апостолам с радостью переносить выпадавшие на их долю искушения и испытания.
Третий арест
Третий описанный в Деяниях арест Петра произошел через десять лет после второго. «В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом», – повествует Лука (Деян. 12:1–2). Речь идет об Ироде Агриппе I, который был внуком Ирода Великого и управлял Иудеей с 41 по 44 год[260]. Иаков стал первым мучеником среди двенадцати апостолов.
Считается, что убийство Иакова произошло в 44 году, поскольку вскоре после этого Ирод отправился в Кесарию, где его настигла смерть (Деян. 12:19–23). Арест Петра происходит в короткий промежуток времени между гибелью Иакова и отправлением Ирода в Кесарию, то есть в том же году:
Видя же, что это приятно Иудеям, вслед за тем взял и Петра, – тогда были дни опресноков, – и, задержав его, посадил в темницу, и приказал четырем четверицам воинов стеречь его, намереваясь после Пасхи вывести его к народу Итак Петра стерегли в темнице, между тем церковь прилежно молилась о нем Богу Когда же Ирод хотел вывести его, в ту ночь Пётр спал между двумя воинами, скованный двумя цепями, и стражи у дверей стерегли темницу И вот, Ангел Господень предстал, и свет осиял темницу Ангел, толкнув Петра в бок, пробудил его и сказал: встань скорее. И цепи упали с рук его. И сказал ему Ангел: опояшься и обуйся. Он сделал так. Потом говорит ему: надень одежду твою и иди за мною. Пётр вышел и следовал за ним, не зная, что делаемое Ангелом было действительно, а думая, что видит видение. Пройдя первую и вторую стражу, они пришли к железным воротам, ведущим в город, которые сами собою отворились им: они вышли, и прошли одну улицу, и вдруг Ангела не стало с ним. Тогда Пётр, придя в себя, сказал: теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский (Деян. 12:3-11).
Ученые усматривают определенный параллелизм между этим повествованием и рассказом Луки об аресте, смерти и воскресении Иисуса. Действие в обоих случаях происходит во время празднования Пасхи. В обоих повествованиях присутствует Ирод (хотя речь идет о двух разных Иродах). Используются одинаковые идиомы: έπέβαλεν τάς χεΐρας («поднял руки», букв. «наложил руки») в Деян. 12:1 и έπιβαλεΐν τάς χεΐρας («наложить руки») в Лк. 20:19; συλλαβεΐν («взять» в значении «арестовать») в Деян. 12:3 и συλλαβόντες («взяв» в значении «арестовав») в Лк. 22:54; παραδαύς (букв. «предав») в Деян. 12:4 и παρέδωκεν («предал») в Лк. 23:25, а также παραδαθηναι («быть предану») в Лк. 24:7. В обеих историях появляется ангел (Деян. 12:7-10 и Лк. 24:23); неверие у действующих лиц сочетается с радостью (Деян. 12:14–15 и Лк. 24:11, 41); служанка и другие присутствовавшие принимают Петра за ангела (Деян. 12:15), а ученики думают, что видят духа (Лк. 24:37); в завершении обеих историй главное действующее лицо удаляется (Деян. 12:17 и Лк. 24:51)[261].
Явление ангела ап. Петру в темнице (Деян. 12:1–9). Роспись Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме. 1684 г. Артель Гурия Никитина и Силы Савина
Кому-то данная реконструкция двух параллельных контекстов может показаться натяжкой, однако параллелизм – частый прием, используемый Лукой. В начальных главах своего Евангелия он выстраивает в две параллельные линии историю рождения Иоанна Крестителя и историю рождения Иисуса[262]. В Деяниях в две параллельные линии выстраиваются поступки Петра и Павла, о чем мы говорили выше. Нет ничего удивительного в том, что, рассказывая об аресте и освобождении Петра, Лука имеет в мыслях историю смерти и воскресения Иисуса.
Рассматриваемый рассказ содержит многочисленные подробности: Пётр спал, ангел толкнул его в бок, цепи упали, ангел сначала приказал ему встать, потом – препоясаться и обуться, затем – надеть верхнюю одежду и, наконец, последовать за ним. Всё это описано столь живо и красочно, что заставляет видеть в самом Петре главный источник информации: скорее всего, история была записана Лукой либо с его слов, либо со слов кого-то, кому Пётр ее поведал. В отличие от двух предыдущих арестов, когда вместе с Петром в темницу были брошены другие лица, в данном случае он был один.
Петра стерегли в общей сложности «четыре четверицы» солдат, однако не все шестнадцать находились рядом с ним круглосуточно: речь идет о четырех группах, дежуривших возле Петра поочередно в течение семи пасхальных дней[263]. Выражение «спал между двумя воинами, скованный двумя цепями» следует понимать в том смысле, что Пётр был прикован цепями к обоим солдатам (обычно правое запястье заключенного приковывали цепью к левому запястью охранявшего его солдата[264], однако в данном случае арестант был прикован к солдатам обоими запястьями). Еще двое солдат находились у дверей камеры.
Для того чтобы выйти наружу, Петру нужно было пройти незамеченным мимо всех стражников, которые были расставлены у выходов. Надо полагать, что все они спали, и Лука приписывает это действию сверхъестественной силы, как и то, что ворота отворялись сами собой.
Лука не забыл упомянуть о том, что, пока Петра стерегли в темнице, «церковь прилежно молилась о нем Богу». Несомненно, он усматривал связь между молитвой общины и чудесным освобождением Петра.
Изведение ап. Петра ангелом из темницы. Мозаика Палатинской капеллы в Палермо. Ок. 11461151 гг.
Явления ангелов – весьма частый мотив и в Евангелии от Луки, и в Деяниях. Евангелие от Луки начинается с того, что ангел является Захарии (Лк. 1:8-20), затем – Деве Марии (Лк. 1:26–38). Когда Иисус рождается, ангел является пастухам на поле, а затем многочисленное воинство небесное прославляет Бога словами: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк. 2:8-14). Ангелы неоднократно упоминаются в прямой речи Иисуса (Лк. 7:27; 9:26; 12:8–9; 15:10; 16:22; 20:36). Лука – единственный Евангелист, который в рассказе о молитве Иисуса в Гефсимании упоминает, что Ему явился ангел и укреплял Его (Лк. 22:43). Весть о воскресении возвестили женщинам «два мужа в одеждах блистающих» (Лк. 24:4), отождествляемые с ангелами (Лк. 24:23). Когда Иисус возносился на небо, Его ученикам предстали «два мужа в белой одежде», предвозвестившие Его второе пришествие (Деян. 1:10–11)[265]. Помимо явления ангела Петру в темнице, в Деяниях упоминаются явления ангела Филиппу (Деян. 8:26, 39), Корнилию (Деян. 10:3–4) и Павлу (Деян. 27:23).
Петр, по-видимому не до конца проснувшийся, следует за ангелом, думая, что это происходит не наяву. И только оказавшись среди ночи на безлюдной улице, он приходит в себя и осознаёт, что он на свободе. Теперь надо было где-то найти пристанище:
И, осмотревшись, пришел к дому Марии, матери Иоанна, называемого Марком, где многие собрались и молились. Когда же Пётр постучался у ворот, то вышла послушать служанка, именем Рода, и, узнав голос Петра, от радости не отворила ворот, но, вбежав, объявила, что Пётр стоит у ворот. А те сказали ей: в своем ли ты уме? Но она утверждала свое. Они же говорили: это Ангел его. Между тем Пётр продолжал стучать. Когда же отворили, то увидели его и изумились. Он же, дав знак рукою, чтобы молчали, рассказал им, как Господь вывел его из темницы, и сказал: уведомьте о сем Иакова и братьев. Потом, выйдя, пошел в другое место. По наступлении дня между воинами сделалась большая тревога о том, что сделалось с Петром. Ирод же, поискав его и не найдя, судил стражей и велел казнить их. Потом он отправился из Иудеи в Кесарию и там оставался (Деян. 12:12–19).
Иоанн Марк несколько раз упоминается в Деяниях, где он фигурирует под именами Иоанна, называемого Марком (Деян. 12:12; 15:37), Иоанна, прозванного Марком (Деян. 12:25), просто Иоанна (Деян. 13:13) или просто Марка (Деян. 15:39). Марк – латинское имя, прибавленное в качестве прозвища к одному из самых распространенных еврейских имен, возможно, чтобы легче было отличить его носителя от других Иоаннов. Наличие у Иоанна латинского имени Marcus (широко распространенного также в греческой среде в форме Μάρκας) может свидетельствовать о связи его семьи с римской властью или с диаспорой.
Церковная традиция отождествляет Иоанна Марка с автором второго Евангелия. Согласно преданию, Марк был учеником Петра, что подтверждается выражением «Марк, сын мой» в 1 Пет. 5:13. Но он был близок и к Павлу, о чем свидетельствуют три упоминания о нем в Павловых посланиях: «Приветствует вас Аристарх, заключенный вместе со мною, и Марк, племянник Варнавы» (Кол. 4:10); «Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения» (2 Тим. 4:11); «Марк, Аристарх, Димас, Лука, сотрудники мои» (Флм. 24). Последнее упоминание выявляет связь между Марком и Лукой: оба они в какой-то момент оказались в группе сотрудников Павла.
Наличие у матери Иоанна Марка своего дома – достаточно вместительного, чтобы в нем могли проводиться собрания христиан, – означает, что она была вдовой и что ее покойный муж был состоятельным человеком.
О состоятельности семьи свидетельствует и наличие в доме служанки. Греческое имя Рода означает «роза», и тот факт, что Лука называет служанку по имени, должен означать ее причастность к христианской общине. Внутри общины все ее члены воспринимались как равные («нет раба, ни свободного… ибо все вы одно во Христе Иисусе» – Гал. 3:28). При этом социальные роли господ и слуг сохранялись, и Рода, став христианкой, продолжала выполнять в доме матери Иоанна Марка те же функции, что и до крещения.
Несмотря на то что действие происходило глубокой ночью, «многие собрались и молились» в доме. Лука не уточняет, было ли это евхаристическое собрание и о чем молились христиане, однако, исходя из сказанного ранее («между тем церковь прилежно молилась о нем Богу»), можно предположить, что община молилась об освобождении Петра.
Святой Марк и лев. 1657 г. Художник Эммануил Цанес.
Сцена прихода Петра в дом матери Иоанна Марка описана красочно и с юмором. Автор Деяний фиксирует эмоциональную реакцию служанки на внезапное появление Петра: она настолько взволнована, что вместо того чтобы отворить ему ворота, оставляет его стоять на улице. Члены общины сначала тоже не верят, что у ворот стоит живой Пётр. Вера в то, что у человека есть ангел-хранитель, была широко распространена: не поверив в реальность прихода Петра, собравшиеся решили, что у ворот появился «ангел его».
Пётр между тем продолжает стучать, и ему наконец отворяют. Волнение присутствующих столь велико, что ему приходится сделать знак рукой, чтобы они замолчали. Пересказав историю своего чудесного освобождения, Пётр просит уведомить об этом «Иакова и братьев». Имеется в виду Иаков, брат Господень[266], вошедший в историю Церкви как первый епископ Иерусалимский.
Роль Иакова в Иерусалимской общине того периода, когда Пётр еще находился там, вызывала разногласия среди ученых: одни полагали, что он возглавил эту общину после отбытия из Иерусалима Петра[267]; другие (в том числе на основании рассматриваемого отрывка) считали, что он и при Петре занимал в ней определенное лидирующее положение[268]. Высказывалось также мнение, что Иаков и Пётр поделили между собой обязанности следующим образом: Пётр отвечал за миссионерскую работу, а Иаков возглавлял церковную «администрацию»; при этом именно Пётр был признанным главой общины, тогда как Иаков играл «в некоторой степени лидирующую роль возле него»[269].
Представление об Иакове как своего рода заместителе Петра по административным делам, по-видимому, является анахронизмом: вряд ли жизнь общины была столь четко структурирована. В то же время очевидно, что в Иерусалимской общине, которая к тому времени разрослась, уже появилось несколько центров влияния: один был связан с Петром, другой – с Иаковом. Точное соотношение между этими центрами установить вряд ли возможно, однако тот факт, что Пётр просил информировать о его освобождении «Иакова и братьев», свидетельствует о тесном взаимодействии между двумя центрами.
После краткого пребывания в доме матери Иоанна Марка Пётр отправляется «в другое место». Это может означать как другой дом в Иерусалиме, так и место за
пределами города. Поскольку Пётр был беглым арестантом, он должен был искать себе прибежище вне пределов юрисдикции Ирода Агриппы I. Вероятным местом называют Антиохию[270], Рим[271] или один из городов Галилеи[272](не забудем, что в галилейском Капернауме у Петра был дом).
Реакция Ирода Агриппы на исчезновение Петра, к которому была приставлена усиленная охрана, была предсказуемой и соответствовала порядкам, царившим в Римской империи того времени: солдаты в подобных случаях подвергались самому суровому наказанию. К тому же Агриппа, по-видимому, заранее пообещал иудеям казнить Петра (об этом свидетельствуют слова «намереваясь после Пасхи вывести его к народу» в начале рассказа). Так как сделать это не удалось, он по крайней мере посчитал нужным казнить виновников его исчезновения[273].