Послания Петра
Именем апостола Петра надписаны два послания, включенные в корпус Нового Завета. Споры во круг их авторства в науке не утихают. Если в отношении Первого послания мнения ученых разделились, и одни признают его подлинным творением Петра, другие – псевдоэпиграфом, то в отношении Второго послания большинство ученых склоняется к тому, что это псевдоэпиграф.
Между тем признание подлинности одного или обоих посланий делает их важными источниками для восстановления биографии Петра и частичного заполнения тех лакун, которые возникают в результате исчезновения Петра со страниц книги Деяний – сначала (временного) после того как он «пошел в другое место» (Деян. 12:17), а затем (окончательного) после Апостольского Собора (Деян. 15).
В настоящей главе послания Петра не будут последовательно рассматриваться с точки зрения их содержания. Мы лишь постараемся осветить вопрос о предполагаемом авторстве этих посланий, показать, как они воспринимались в древней Церкви, выявить их связи с другими литературными источниками раннего христианства, в частности с посланиями Павла, и рассмотреть их в качестве источника биографических сведений о Петре.
1. Первое послание
Автор
Первое послание Петра открывается приветствием, в котором, в соответствии с традициями эпистолярного жанра, обозначается автор и адресат послания:
Пётр, Апостол Иисуса Христа, пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии, избранным, по предведению Бога Отца, при освящении от Духа, к послушанию и окроплению Кровию Иисуса Христа: благодать вам и мир да умножится (1 Пет. 1:1–2).
Заставка и начало 1-го послания ап. Петра. Лист в рукописи «Деяния и послания апостолов». (МГУ НБ. Греч. 2. Л.110)
Подобными приветствиями открываются другие апостольские послания, вошедшие в корпус Нового Завета:
Иаков, раб Бога и Господа Иисуса Христа, двенадцати коленам, находящимся в рассеянии, – радоваться (Иак. 1:1). Иуда, раб Иисуса Христа, брат Иакова, призванным, которые освящены Богом Отцем и сохранены Иисусом Христом: милость вам и мир и любовь да умножатся (Иуд. 1–2).
Павел, раб Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию… всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир от Бога отца нашего и Господа Иисуса Христа (Рим. 1:1, 7).
Павел, волею Божиею Апостол Иисуса Христа, и Тимофей брат, церкви Божией, находящейся в Коринфе, со всеми святыми по всей Ахаии: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (2 Кор. 1:1–2).
В отличие от Иакова и Иуды, называющих себя «рабами» Иисуса Христа, Пётр именует себя «апостолом». На это наименование у него больше прав, чем у Павла, поскольку он был призван к апостольскому служению Самим Иисусом Христом при Его жизни и встал во главе сонма апостолов, тогда как Павел был призван уже после смерти и воскресения Иисуса и вынужден был постоянно доказывать свое право именоваться апостолом (1 Кор. 9:1–2).
В то же время ни в приветствии, ни где-либо еще в послании Пётр не усваивает себе особую роль в апостольской общине: не называет себя верховным апостолом, не претендует на первенство среди прочих апостолов. Он лишь один из апостолов. Обращаясь к пастырям Церкви, он называет себя их «сопастырем» (1 Пет. 5:1), как бы подчеркивая, что имеет равный с ними статус.
Первое послание Петра – текст, который очень рано приобрел известность в широких кругах христианской Церкви. Предположительно, с ним был знаком уже Климент Римский, автор Послания к Римлянам, датируемого концом I века.
Множество цитат из этого послания и аллюзий на него разбросано по тексту Послания к Филиппийцам Поликарпа Смирнского, жившего в первой половине II века. Вот лишь несколько примеров:
Вы, «не видев Его, веруете, и, веруя, радуетесь радостию неизреченною и преславною» (1 Пет. 1:8)… Поэтому, «препоясавши чресла ваши» (1 Пет. 1:13; Еф. 6:14), служите Богу в страхе и истине; оставив тщетное пустословие и заблуждение многих, веруйте в Того, «Который воскресил из мертвых Господа нашего Иисуса Христа и даровал Ему славу» (1 Пет. 1:21). Воскресивший же Его из мертвых воскресит и нас, если будем исполнять волю Его, поступать по заповедям Его и любить то, что Он любит; если будем удаляться всякой неправды, любостяжания, сребролюбия, злоречия, лжесвидетельства, «не воздавая злом за зло», порицания за порицание (1 Пет. 3:9), удара за удар, проклятия за проклятие. Ибо хорошо отражать от себя мирские похоти, потому что всякая «похоть воюет против духа» (1 Пет. 2:11). Будем непрестанно пребывать в нашей надежде и залоге правды нашей – Иисусе Христе, Который «грехи наши вознес на Своем теле на древо». Который «не сделал греха» и в устах у Которого не было лжи (1 Пет. 2:22, 24). Все будьте уступчивы друг другу, чтобы поведение ваше было безупречно среди язычников (1 Пет. 2:12)[425].
Древняя Церковь была единодушна в признании Петра автором данного послания; никаких споров об авторстве не было[426]. Во II веке на Первое послание Петра как на подлинное творение апостола неоднократно ссылается Ириней Лионский[427], в начале III века – Климент Александрийский и Тертуллиан[428]. По свидетельству Евсевия Кесарийского, Первым посланием Петра пользовались авторы II века Поликарп Смирнский и Папий Иерапольский[429]. Историк также цитирует фрагмент из ныне утраченного толкования Оригена (III в.) на Евангелие от Иоанна, где говорится: «От Петра, на котором основана Церковь Христова и врата адовы не одолеют ее, осталось только одно Послание, всеми признанное»[430]. Евсевий констатирует консенсус древних авторов в отношении аутентичности послания: «Послание Петра, именуемое Первым, признается подлинным, и на него ссылаются в своих писаниях древние святители»[431].
На чем основываются сомнения в авторстве Петра, высказываемые в научной литературе нового времени? Прежде всего на том, что простой галилейский рыбак, каким Пётр описан на страницах Евангелий, якобы не мог собственноручно написать текст, отличающийся столь утонченным греческим языком и столь правильным стилем изложения[432]. «Мы не знаем даже, умел ли Пётр, бывший галилейский рыбак, как следует писать», – отмечает один из исследователей, придерживающихся подобного подхода[433].
Однако на этот аргумент можно привести немало контраргументов[434]. Во-первых, как уже отмечалось, Пётр был уроженцем Вифсаиды – города, где говорили преимущественно по-гречески. Вполне вероятно, что греческим он владел с детства. Кроме того, «Пётр провел около трех десятилетий, проповедуя грекоязычной аудитории, что, конечно же, позволило ему улучшить свое знание греческого языка»[435].
Во-вторых, даже если бы Пётр не умел писать по-гречески, ничто не мешало ему надиктовать текст послания. Диктовка была наиболее характерным для древности способом составления письменных текстов[436]. Для того чтобы считаться автором текста, совсем не обязательно было написать его собственноручно: достаточно было его надиктовать. Более того, автор мог устно изложить лишь основные идеи текста, тогда как секретарь-переписчик должен был их соответствующим образом оформить.
Ап. Пётр, пишущий послание. Разворот старопечатной кн. «Апостол». Гравер И. Ф. Зубов (Москва, 1726 г. Л. 69 об.-70)
Первое послание завершается словами, в которых указано имя секретаря: «Сие кратко написал я вам чрез Силуана, верного, как думаю, вашего брата…» (1 Пет. 5:12). Таким образом, наличие секретаря не вызывает сомнений. Предметом научной дискуссии может быть степень влияния секретаря на окончательный текст послания: писал ли он под диктовку или излагал своими словами тезисы, которые ему надиктовал Пётр? На этот вопрос вряд ли можно будет дать сколько-нибудь определенный ответ. Нельзя исключить и того, что Пётр надиктовал свои мысли по-арамейски, а Силуан изложил их на греческом. В этом случае Силуан выступает не только в качестве секретаря, но и в качестве переводчика[437].
Еще одним аргументом, который нередко приводится в доказательство псевдоэпиграфического характера Первого послания Петра, является предполагаемое знакомство его автора с посланиями Павла[438]. Большое количество параллельных мест между Первым посланием Петра и посланиями Павла (об этих параллельных местах будет сказано отдельно) приводит некоторых ученых к утверждению, что Первое послание Петра – произведение некоего позднейшего автора, жившего в послеапостольскую эпоху, который был знаком с основными идеями посланий Павла и решил приписать Петру некоторые сходные мысли.
Однако и на этот аргумент имеются веские контраргументы. Прежде всего Пётр в Первом послании не называет Павла по имени и не ссылается на его послания напрямую. Ряд параллельных мест может быть объяснен не тем, что Пётр заимствует мысли у Павла, а тем, что оба автора опираются на одни и те же идеи и предания, имевшие широкое распространение в древней Церкви. Даже параллельное цитирование одних и тех же ветхозаветных текстов (например, Ис. 28:16 и 8:14 в Рим. 9:33 и 1 Пет. 2:6–8) может объясняться не литературной зависимостью, а тем, что данные ветхозаветные тексты активно использовались в ранней Церкви именно в той форме, в какой отражены и у Павла, и у Петра[439].
Если автор Первого послания Петра был в самом деле знаком с посланиями Павла, то из этого вовсе не следует, что данное послание – псевдоэпиграф. Учитывая тот факт, что послания Павла были написаны до того, как свою окончательную форму получили канонические Евангелия, а также то, что распространялись они достаточно быстро, знакомство с ними апостола Петра не представляется чем-то невероятным. Автор Второго послания Петра прямо ссылается на послания Павла (2 Пет. 3:16), о чем будет сказано ниже.
Наконец, нельзя обойти вниманием то, что Силуан, упоминаемый в конце Первого послания Петра, в трех посланиях Павла фигурирует в качестве члена группы из трех лиц, включающей, помимо Павла и Силуана, также Тимофея (2 Кор. 1:19; 1 Фес. 1:1; 2 Фес. 1:1). Если речь идет об одном и том же Силуане, то это означает, что ученик и соработник Павла выступил в качестве секретаря Петра. Возможно, именно Силуан служил связующим звеном между двумя апостолами и доставлял Петру копии посланий Павла для ознакомления[440].
В качестве одного из аргументов против авторства Петра приводится отсутствие Первого и Второго посланий Петра в так называемом «каноне Муратори» – списке канонических книг Нового Завета, предположительно датируемом II веком. Однако данный список дошел до нас в рукописи VIII века; происхождение и точная датировка его продолжают оставаться предметом споров; кто его автор и каким авторитетом он пользовался, неизвестно. Состав канона своеобразен: в него входят, хотя и с оговорками, апокрифический апокалипсис Петра и не всеми принимавшееся тогда Откровение Иоанна Богослова[441], но в нем отсутствуют оба послания Петра, Послание Иакова и Послание к Евреям, а из трех Посланий Иоанна упоминаются только два. «Удивительнее всего то, что опущено Первое послание Петра, – пишет крупнейший исследователь канона Нового Завета Б. Мецгер. – Принимая во внимание довольно широкое использование этой книги древними писателями, как западными, так и восточными, можно предположить… что первоначально в этот список включалось и Первое послание Петра, но из-за небрежности переписчиков его впоследствии пропустили»[442].
Наконец, в качестве аргументов против авторства Петра приводят указание в зачине послания пяти областей (Понт, Галатия, Каппадокия, Асия и Вифиния), о пребывании в которых Петра ничего не известно; использование наименования «христиане» в тексте послания (1 Пет. 4:16); упоминание в конце послания «церкви в Вавилоне» (1 Пет. 5:13)[443]. Эти аргументы будут разобраны нами в следующих двух разделах, касающихся предполагаемых адресатов и вероятного места написания послания.
Адресат
Автор адресует свое послание παρεπιδήμαις διασπαράς (букв. «пришельцам рассеяния»). Первый термин происходит от глагола παρεπιδημέω, означающего «жить на чужбине», «пребывать в качестве иноземца», «временно проживать». Этот термин может указывать на общее мироощущение ранних христиан, отраженное в словах Послания к Евреям: «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14).
В сочетании с термином διασπαρά («рассеяние»), которым обозначали прежде всего иудеев, проживавших за пределами своей исторической территории, термин «пришельцы» мог бы указывать именно на обратившихся в христианство иудеев рассеяния. Такое понимание вполне соответствовало бы представлению о Петре как об апостоле для иудеев, о чем говорил Павел в цитированныз выше словах из Послания к Галатам (Гал. 2:7–8). Это же представление отражено у Евсевия Кесарийского в словах о том, что «Пётр, по-видимому, благовествовал иудеям, рассеянным по Понту, Галатии, Вифинии, Каппадокии и Асии»[444].
Ап. Пётр перед паствой. Инициал в Первом послании ап. Петра в рукописи «Деяния и послания апостолов». 1072 г. (МГУ НБ. Греч. 2. Л. 110)
Между тем в тексте Первого послания Петра нет ничего, что свидетельствовало бы об ограничении круга его адресатов исключительно обращенными из иудаизма. Напротив, многое указывает на бывших язычников как на основную аудиторию[445]. Автор послания пишет: «Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению» (1 Пет. 4:3). Эти слова, несомненно, адресованы бывшим язычникам. По представленному в них списку пороков текст весьма близок к Посланию Павла к Римлянам, где также перечисляются пороки, характерные для языческого мира (Рим. 1:26–31).
Другой ключевой текст также имеет отношение больше к обращенным из язычества, чем к обращенным из иудаизма:
Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы (1 Пет. 2:9-10).
Именно язычники воспринимались как «не народ» (ου λαός), тогда как слово «народ» (λαός) применялось к Израилю. Такое словоупотребление мы находим, в частности, у апостола Павла:
Еще спрашиваю: разве Израиль не знал? Но первый Моисей говорит: Я возбужу в вас ревность не народом (ουκ εθνει), раздражу вас народом несмысленным. А Исаия смело говорит: Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне. Об Израиле же говорит: целый день Я простирал руки Мои к народу (προς λαόν) непослушному и упорному (Рим. 10:19–21).
В контексте указанного словоупотребления адресат Первого послания Петра – тот же самый новый народ Божий, о котором Павел говорит в своих посланиях: принадлежность к этому народу определяется не происхождением, а верой. Новый народ Божий – это не «Израиль по плоти» (1 Кор. 10:18), а то духовное Тело Церкви, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос» (Кол. 3:11). Однако, если Павел в Послании к Римлянам делает различие между двумя категориями верующих, – бывшими иудеями и бывшими язычниками, – и обращается поочередно к одной и другой группе, то в Первом послании Петра такое различие не делается: автор с самого начала имеет в виду смешанную аудиторию, включающую в себя обе группы[446].
В словах Петра о «царственном священстве» отражено самопонимание раннехристианской Церкви, нашедшее отражение также в других памятниках раннехристианской литературы[447]. Ветхозаветное священство было потомственным, и принадлежность к священству определялась исключительно фактом происхождения из колена Левиина. Из этого колена происходил Аарон и все последующие первосвященники. В Новом Завете на место левитского священства пришло священство «по чину Мелхиседека, а не по чину Аарона» (Евр. 7:11). Во главе этого священства стоит Сам Христос – «Первосвященник по чину Мелхиседека» (Евр. 5:10). Священство Христа сделало ненужным ветхозаветный культ с его жертвоприношениями, неспособными очистить людей от греха (Евр. 7:11–28).
Если в Послании к Евреям акцент делается на священстве Христа, то в Первом послании Петра подчеркивается проистекающее из него священство всего народа Божия. Этот народ – «дом духовный, священство святое», призванное «приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет. 2:5).
Говоря о христианах как «царственном священстве», «людях, взятых в удел», «народе Божием» и «священстве святом», Пётр очевидным образом имеет в виду слова Бога, переданные Израильскому народу через Моисея: «итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19:5–6). Эти слова
Пётр переосмысливает применительно к новому народу Божию – тем, кто уверовал во Христа и благодаря этому стал новым Израилем.
Географические названия, содержащиеся в зачине
Первого послания Петра, указывают на провинции Римской империи в Малой Азии. В совокупности эти пять провинций охватывают огромную территорию, которая лишь частично была затронута миссией Павла: из перечисленных областей он проповедовал только в Галатии и Асии, тогда как в Понте-Вифинии и Каппадокии не бывал. Из этого некоторые ученые делают вывод о поздней датировке послания и его псевдоэпиграфическом характере[448].
Для такого вывода, однако, нет достаточных оснований. Наши сведения о том, как апостолами осваивалась миссионерская территория Римской империи, слишком отрывочны, чтобы говорить о более позднем распространении христианства в Понте-Вифинии и Каппадокии, чем в Галатии и Асии. Вполне вероятно, что миссия Петра развивалась параллельно с миссией Павла и что два апостола, – по крайней мере после инцидента в Антиохии (Гал. 2:11–14), – предпочитали не пересекаться друг с другом. Павел, во всяком случае, подчеркивал, что он «старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании» (Рим. 15:20). Вполне возможно, что, пока Павел осваивал просторы Галатии и Асии, Пётр трудился в Каппадокии и Понте-Вифинии.
Евсевий Кесарийский, как мы видели, усматривал в перечислении пяти областей в Первом послании Петра прямое указание на то, что Пётр там проповедовал. Если это действительно так, то данное послание можно считать важным дополнением к тем биографическим данным, которые устанавливаются на основании книги Деяний.
В то же время перечисление областей в зачине послания совсем не обязательно должно означать, что Пётр лично посетил все эти области и основал там церкви. Для того чтобы обращаться к христианам этих областей, ему было достаточно знать об их существовании или, может быть, состоять с кем-то из них в переписке. Перечисление областей, как думается, призвано прежде всего подчеркнуть соборный характер послания: в отличие от большинства посланий Павла оно обращено не к конкретной местной общине (Римлянам, Коринфянам, Галатам, Ефесянам и т. д.), а к более широкому кругу христиан, проживающих в разных областях.
«Церковь в Вавилоне»
Если приветственная часть послания, в соответствии с правилами эпистолярного жанра, содержала имена автора и адресатов, то в заключительной части, наряду с приветствиями от разных лиц, могли быть указания на место написания послания. Так, например, в последней главе Послания к Римлянам Павел представляет Фиву, диакониссу церкви Кенхрейской (Рим. 16:1), а затем передает приветствие от Эраста, «городского казнохранителя» (Рим. 16:23), что указывает на Коринф как место написания данного послания[449].
Первое послание Петра в своей завершающей части содержит следующие слова: «Приветствует вас избранная, подобно вам, церковь в Вавилоне и Марк, сын мой» (1 Пет. 5:13). Вавилон – город в Месопотамии, находившийся на значительном расстоянии от всех предполагаемых миссионерских маршрутов апостолов. Будучи историческим центром одной из древнейших цивилизаций, многократно упоминаемым на страницах Ветхого Завета, Вавилон к I веку по Р. Х. утратил свое былое могущество. Судя по всему, в 40/41 году по Р Х. евреи были изгнаны из Вавилона[450], что ограничивало возможности христианской проповеди там. Предположение о том, что имеется в виду другой Вавилон, находившийся в Египте[451], не подкрепляется раннехристианскими источниками[452].
Мраморная плита из Эфеса с раннехристианскими символами
Первые христиане употребляли наименование «Вавилон» в метафорическом смысле. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные пассажи из Апокалипсиса, в которых Вавилон представлен как средоточие язычества, блуда и разврата:
И другой Ангел следовал за ним, говоря: пал, пал Вавилон, город великий, потому что он яростным вином блуда своего напоил все народы (Откр. 14:8).
И город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его (Откр. 16:19).
И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным (Откр. 17:4–5).
И воскликнул он сильно, громким голосом говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы (Откр. 18:2).
И восплачут и возрыдают о ней цари земные, блудодействовавшие и роскошествовавшие с нею, когда увидят дым от пожара ее, стоя издали от страха мучений ее и говоря: горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час пришел суд твой (Откр. 18:9-10).
И один сильный Ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря: с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его (Откр. 18:21).
Строительство Вавилонской башни. Мозаика в соборе Сан-Марко в Венеции. XII в.
По широко распространенному в ранней Церкви толкованию, Вавилон, упоминаемый в Апокалипсисе, есть не что иное, как Рим. На Рим – город на семи холмах – указывает, в частности, упоминание «семи гор, на которых сидит жена» (Откр. 17:9). Ириней Лионский толкует слова Апокалипсиса о десяти царях как указание на то, что перед вторым пришествием Христа Римская империя будет разделена и падет:
Еще яснее о последнем времени и о десяти царях его, между которыми разделится владычествующее ныне царство[453], показал ученик Господа Иоанн в Откровении, изъясняя, что такое десять рогов, виденных Даниилом; он говорит, что ему так было сказано: «и десять рогов, которые ты видел, суть десять царей, которые еще не получили царства, но примут власть со зверем, как цари, на один час. Они имеют одни мысли и передадут силу и власть свою зверю. Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их, ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей» (Откр. 17:12–14). Итак, очевидно, что имеющий прийти трех из них умертвит, а остальных подчинит своей власти, и он будет восьмой между ними; и они опустошат Вавилон и сожгут его огнем и предадут свое царство зверю и будут гнать Церковь, а потом будут сокрушены пришествием Господа нашего[454].
Говоря о метафорическом использовании географических названий в Священном Писании, Тертуллиан отмечает: «Так и Вавилон у нашего Иоанна является образом Римского города, столь же великого, гордого царством и борющегося со святыми Божьими»[455]. Отождествление Вавилона с Римом встречается и у других христианских авторов[456], а также в иудейской апокалиптической традиции[457].
В свете сказанного нет ничего удивительного в том, что упоминаемая в Первом послании Петра «церковь в Вавилоне» на очень раннем этапе была отождествлена с церковью Римской и что в данном упоминании экзегеты увидели одно из доказательств пребывания Петра в Риме, где вместе с ним находился и Марк. Евсевий Кесарийский пишет: «Пётр упоминает о Марке в Первом послании, которое, говорят, составил он в самом Риме; город этот метафорически называет он Вавилоном»[458]. Подводя итог многовековой традиции толкования данного стиха в святоотеческой литературе, Феофилакт Болгарский (XII в.) пишет: «Вавилоном называет Рим по причине его знатности, которой и Вавилон пользовался долгое время. Избранной называет церковь Божию, составившуюся в Риме»[459].
В современной научной литературе отождествление «церкви в Вавилоне» с Римской церковью является общепринятым[460]. При этом ученые рассматривают разные причины, по которым автор послания мог пожелать скрыть свое местоположение под метафорическим наименованием. Одна из возможных причин – соображения безопасности. Другая, более вероятная причина: желание автора послания напомнить адресатам о том, что они – «пришельцы и странники» (1 Пет. 2:11) в этом мире. Вавилон, помимо всего прочего, это еще и библейский символ пребывания в изгнании[461]. Данный символ как нельзя более подходил к тем христианам, которым Пётр адресовал свое послание.
Гонения на христиан и римская власть
Лейтмотивом Первого послания Петра является призыв к терпению в искушениях и гонениях. Этот призыв повторяется многократно в разных вариантах:
О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа, Которого, не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною, достигая наконец верою вашею спасения душ (1 Пет. 1:6–9). Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете. Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух Славы, Дух Божий почивает на вас. Теми Он хулится, а вами прославляется. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись, но прославляй Бога за такую участь (1 Пет. 4:12–16).
Итак смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время. Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас. Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою, зная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими в мире (1 Пет. 5:6–9).
О каких гонениях идет речь? Имеются ли в виду конкретные гонения на христиан, в частности те, что были инициированы императором Нероном, или слова Петра отражают общую ситуацию, в которой пребывали христиане? Уже книга Деяний, повествующая о первых годах бытия христианской общины, рисует картину Церкви, гонимой с разных сторон: инициаторами гонений выступают иногда иудеи, будь то в Иерусалиме или в рассеянии, а иногда представители римской власти. Гонения продолжились и в период, не охваченный книгой Деяний.
Первомученик Стефан. Иллюстрации к Библии. 1852–1860 гг. Гравюра Ю. Ш. фон Карольсфельда
Вряд ли возможно с точностью установить, о каком роде гонений идет речь в Первом послании Петра и кто был их инициатором – иудеи или римская власть. По мнению современного ученого, описываемые преследования «нелегко систематизировать хронологически или географически. Их можно отнести к любому времени и месту в Средиземноморье конца I или начала II века… Не имея более точных ссылок, мы не можем воспользоваться историей того времени, чтобы пролить свет на текст, написанный Петром в Первом послании»[462].
Важно, однако, отметить, что Пётр, говоря о гонениях, употребляет слово «христианин», которое во всем корпусе Нового Завета встречается всего три раза, из них дважды в книге Деяний – при упоминании о том, что «ученики в Антиохии в первый раз стали называться Христианами» (Деян. 11:26), и в ироничных словах Агриппы, обращенных к Павлу: «ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином» (Деян. 26:28). Не всякое гонение спасительно, подчеркивает Пётр, а только то, которое «за имя Христово», и не всякий осужденный блажен, а только тот, кто осужден как христианин.
Будучи «пришельцами и странниками», христиане находятся во внутренней оппозиции к миру сему с его пороками. Однако эта внутренняя оппозиция никоим образом не перерастает в какое бы то ни было гражданское сопротивление. Напротив, Пётр призывает христиан к лояльности по отношению к светской власти – от императора до местных чиновников:
Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро, – ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро, заграждали уста невежеству безумных людей, – как свободные, не как употребляющие свободу для прикрытия зла, но как рабы Божии. Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите (1 Пет. 2:13–17).
Эти слова отражают гражданскую позицию раннехристианской Церкви, выраженную не менее четко в Послании Павла к Римлянам:
Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести (Рим. 13:1–5).
Петропавловский собор в Санкт-Петербурге.
1712–1733 гг. Архитектор Д. Трезини
Пётр пишет из Рима христианам рассеяния, Павел пишет из Коринфа христианам Рима, но оба излагают одно и то же учение о том, что христиане должны подчиняться светской власти. В двух посланиях упоминаются как верховная власть, так и правители (ήγεμόνες) или начальники (άρχοντας) более низкого ранга. В обоих текстах земная власть мыслится как имеющая мандат поощрять добро и наказывать зло. И в том, и в другом случае повиновение властям понимается как исполнение воли Божией (Пётр призывает покоряться начальству «для Господа», Павел настаивает на том, что все власти «от Бога установлены»).
Апостолы Пётр и Павел. Роспись кафоликона монастыря Дионисиат на Афоне. 15461547 гг. Мастер Дзордзис Фукасской
Ни Пётр, ни Павел вообще не касаются вопроса о религиозной принадлежности властителей. Носители власти в Римской империи были язычниками: они не чтили единого Бога, поклонялись ложным богам, обожествляли императора и приносили ему жертвы. Римская власть была гонительницей зарождавшейся христианской Церкви, и тем не менее Церковь с самых первых лет своего бытия устами Петра и Павла провозгласила тот принцип лояльности к свет-власти, которому затем следовала на протяжении двух тысяч лет, невзирая на многочисленные смены политических режимов.
В основе понимания власти и у Петра, и у Павла лежит принцип справедливости: оба апостола исходят из априорного представления о том, что власть поступает справедливо, поощряя добро и карая зло. Рассуждения апостолов на данную тему могут показаться несколько наивными или односторонними, но только потому, что они формулируют общее правило, не оговаривая, что из него могут быть исключения.
Что делать, если власть действует несправедливо, если она поощряет зло и противится добру? Этого вопроса ни Пётр, ни Павел не касаются. Не говорят они и о той ситуации, когда светская власть принуждает христианина отречься от Христа или поступить наперекор совести. Апостолы не дожили до того времени, когда римская власть начала принуждать христиан участвовать в культе императора посредством принесения ему жертв. Тогда церковные иерархи должны были напомнить верующим не только о принципе лояльности к светской власти, но и о том, что такая лояльность имеет определенные границы.
Эти границы обозначены в принципе, сформулированном Петром и Иоанном в выступлении перед членами синедриона: «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29). Данный принцип вступает в действие во всех тех случаях, когда земная власть идет наперекор божественным установлениям.
Спустя приблизительно полвека после мученической кончины Петра и Павла римский историк Плиний Младший напишет императору Траяну (98-117) знаменитое письмо о христианах. Будучи императорским легатом Вифинии, Плиний в этом письме советуется со своим непосредственным начальником относительно того, как ему следует поступать с теми христианами, которые не желают участвовать в культе императора:
Я никогда не присутствовал на следствиях по делу о христианах: поэтому я не знаю, чем и в какой степени их следует наказывать или как вести дознание. Я очень колебался, надо ли, вынося приговор, делать разницу между возрастами или же ничем не отличать нежный возраст от людей взрослых, прощать ли раскаявшихся или же человеку, который был христианином, отречение не идет в пользу, и следует наказывать само имя[463], даже при отсутствии преступления, или же только преступления, связанные с именем. Пока что с теми, кого приводили ко мне в качестве христиан, я придерживался такого образа действий. Я спрашивал их самих, христиане ли они; сознавшихся спрашивал во второй и третий раз, угрожая им казнью; упорствующих велел уводить на казнь. Я не сомневался, что какова бы ни была сущность их признания, их следовало, конечно, наказать за непреклонную закоснелость и упрямство… Тех, кто отрицал, что они являются христианами или были ими, я решил отпустить, когда они вслед за мной призвали богов, совершили перед изображением твоим, которое я с этой целью велел принести вместе со статуями богов, жертву ладаном и вином, а кроме того, обругали Христа: настоящих христиан нельзя принудить ни к одному из этих поступков… Дело, по-моему, заслуживает обсуждения, особенно вследствие числа тех, над кем нависла эта угроза: множество людей всякого возраста, всякого звания и обоих полов идут и будут идти на гибель[464].
Картина, нарисованная в этом письме, мало похожа на ту, которая вырисовывается из Первого послания Петра. Плиний описывает острый конфликт между римской властью, принуждающей христиан к отречению от своей веры, и теми многочисленными христианами, которые на это не соглашаются. В послании Петра нет ни слова о том, чтобы власть принуждала христиан отрекаться от веры, чтобы их склоняли к участию в культе императора, чтобы им необходимо было сопротивляться власти.
Если бы Первое послание Петра было псевдоэпиграфом, составленным в начале II века, как до сих пор думают некоторые исследователи[465], то описанная у Плиния ситуация несомненно нашла бы в этом послании какое-то отражение. Между тем автор Первого послания Петра говорит о взаимоотношениях христиан с римской властью в тех же терминах, в которых это делал Павел, писавший в конце 50-х годов I века, когда «системного» конфликта между христианами и властью еще не было, а возникали лишь спорадические гонения то там, то тут, инициируемые то иудеями, то римскими чиновниками среднего звена.
На наш взгляд, данное обстоятельство может служить дополнительным доказательством того, что автором Первого послания Петра был апостол Пётр, а не некий позднейший автор, писавший под его именем, и составлено оно было в те же годы, что и основной корпус посланий Павла, то есть, во всяком случае, не позднее середины 60-х годов.