Она со стоном опрокинула пробирку в пакет.
— Вот так! — хрипло шепнул Раф.
Он взял пакет, закрыл и взболтал содержимое. Потом поставил его в холодильник.
— Пошли, — сказал он, поворачиваясь к Лизл и вынимая из ее пальцев пустую пробирку.
Лизл стояла не двигаясь, чувствуя себя онемевшей и слабой.
«Что я наделала?»
Раф взял ее за руку, и она позволила увести себя из квартиры, по лестнице, к машине. Шла как во сне.
— Я хочу вернуться, — сказала она. — Давай выльем этот сок в помойку и обо всем забудем.
— Нет, Лизл. Помни, что я тебе сказал. Никаких сожалений, никакой оглядки. Мы живем по своим правилам. Мы отвечаем только за себя.
— Вот что меня больше всего пугает.
— Ты увидишь, — пообещал Раф, заводя машину и вливаясь в поток транспорта. — Это поставит тебя в центр событий. Ты прошла испытание огнем. Ты сбросила еще несколько цепей. Теперь пришел черед испытаний для Эверетта Сандерса. Теперь он получает шанс доказать, кто он такой. — Он потянулся и погладил руку Лизл. — Я так горжусь тобой.
— Правда?
— Да. Невероятно.
«Тогда почему мне так стыдно?»
Глава 23
Весь день Эв чувствовал себя странновато. Немножко сонным, немножко возбужденным. Нервным. На пределе. Как будто бы в некой летаргии и все же слегка на взводе. Непонятно взбодренным и в то же время окутанным аурой неотвратимой опасности.
Сидя за столом в кабинете, глядя на позднее дневное солнце, льющееся в окно, он пытался разобраться в сложном конгломерате симптомов, мучивших его после выхода нынче утром из дома. Но сегодня ему трудно в чем-либо разобраться. Способность сосредоточиться, обычно весьма сильная, покинула его.
Тревожно и непривычно. Бросает то в жар, то в холод. Кажется, что сердце выскакивает; он несколько раз принимался считать пульс, и выходило около девяноста — для него многовато, но ничего экстраординарного. Он подумал, что это, наверно, вирус — в конце концов, февраль на дворе, время гриппозное, — направился в медицинский пункт, однако температура оказалась нормальной.
Упал сахар в крови? Может быть, у него диабет? Не похоже. Он позавтракал, как всегда, апельсиновым соком, тостами с обезжиренным маргарином, орешками с обезжиренным молоком и кофе; на обед съел обычный салат из тунца с ржаным хлебом, как каждый четверг. С чего бы упасть сахару? Может быть, дело в кофе? Может, накопившийся за долгие годы кофеин с двадцати чашек в день сделал наконец свое дело? Он не мог придумать ничего другого, что повергло бы его в подобное состояние.
Может быть, организм предупреждает, что пора сократить норму кофе? Может быть, это успокоит расходившиеся нервы?
— Эв! У вас все в порядке?
Он крутнулся в кресле. Лизл с озабоченным видом стояла в дверях.
В порядке? Почему она спрашивает? Неужели что-то не так? Неужели он выглядит больным?
— Да. Все прекрасно, — сказал он, надеясь, что голос звучит убедительно. — Совершенно прекрасно. А почему вы спрашиваете?
— О, не знаю. Я просто хотела спросить. — Она прикусила нижнюю губу. — Я хочу сказать, вы какой-то бледный.
Это он бледный? Лизл сама жутко выглядит. Лицо измученное, изможденное, темные круги под глазами. Как будто она ночью глаз не сомкнула.
Эв встал и подошел к ней.
— Со мной все в порядке, Лизл. А с вами? Вы выглядите...
Она отвернулась и быстро пошла по коридору. Сбитый с толку Эв стоял в дверях и смотрел ей вслед. Впервые она проявила такой интерес к его состоянию, а когда он заговорил с ней, повернулась и убежала. Кажется, она нервничает. Он единственный раз видел ее такой расстроенной в декабре, когда она рассказывала ему о том телефонном звонке...
Телефонный звонок! Может быть, был еще один? Черт побери, он забыл позвонить детективу! Что с ним такое сегодня? Как правило, он не забывает таких вещей. Ладно, больше не будем терять ни минуты.
Он вытащил из жилетки листок с номером телефона и немедленно набрал его. На сей раз детектив ответил, как только позвонили в его комнату.
— Да? — сказал голос с нью-йоркским акцентом.
— Детектив Аугустино? Говорит профессор Сандерс. Мы с вами беседовали на прошлой неделе по поводу...
— Да, да, помню. Вы узнали человека с фотографии?
— Да. По-моему, это один из газонокосильщиков, которые работают в университете.
— Что за бред! Вы уверены? В самом деле уверены? Как его зовут?
Эв буквально чувствовал текущее по проводам с другого конца линии возбуждение.
— Не знаю.
— Не знаете? — В голосе зазвучал гнев. — Что вы хотите сказать? Что вы крутите...
— Послушайте, детектив. Я вижу его здесь несколько лет, но просто не знаю его имени, точно так же, как вы, я уверен, не знаете по именам уборщиков, которые моют ваш участок в Рейли. Он сильно изменился с тех пор, как был сделан снимок, но я уверен, что это он. Так что, если можно считать это изъявлением вашей благодарности...
— Можно, — вздохнув, разрешил детектив. — Извините меня. Вы знаете, где я могу его найти?
— Нет. Но, полагаю, если завтра вы свяжетесь с отделом кадров, вам там помогут.
— Завтра? А сегодня нельзя?
— Административные отделы уже закрываются, откроются завтра в восемь утра. — Эв чувствовал, что у него нет больше сил разговаривать с этим несносным субъектом из полиции штата. — Всего хорошего, — сказал он и повесил трубку.
Поднимаясь и надевая пальто, он почувствовал, что его бьет озноб. Ну, с этим, по крайней мере, покончено. Хорошо, что можно вернуться домой, где все у него под контролем.
По пути он прошел мимо кабинета Лизл, но дверь была закрыта. Похоже, она отправилась домой раньше него.
В автобусе Эв испытывал нарастающую тревогу, почти непреодолимое желание оказаться за дверью своей квартиры и запереть ее за собой. Он не в силах был подавить усиливающийся страх, ожидая, что с ним произойдет нечто ужасное, если он не закроется в доме.
Выйдя на автобусной остановке, он поспешил домой вдвое быстрее обычного, но принудил себя задержаться у «Рафтери», проводя, как всегда, ежедневное испытание воли. Взглянул на часы и начал отсчет минуты, в течение которой постановил смотреть в затуманенное табачным дымом окно.
Все завсегдатаи были на месте, сидели на стульях у стойки бара, потягивали скотч и джин, разговаривали и смеялись. Но вместо обычного отвращения к подобной трате времени, денег и мозговых клеток, Эва едва не захлестнула волна ностальгии.
Что за славные были деньки в старину, когда он мог заглянуть в соседний кабачок в Шарлотте, услышать приветственный хор голосов, посидеть с друзьями, и поболтать, и поругаться, и посмеяться, и пить с вечера до рассвета. Братство, товарищество, полноправное членство в компании — почему-то сегодня он сожалел обо всем этом больше, чем когда-либо в последнее время. Страстная жажда общения охватила его. Если бы только можно было вернуть все это, хоть на несколько часов...
Эв поймал себя на том, что держится за медную ручку двери и собирается повернуть ее. Он отдернул руку, словно получил удар током, и чуть ли не побежал домой.
В подъезде, накрепко заперев за собой дверь, он ухватился за перила и, весь в поту, промчался по трем лестничным пролетам. Он даже не остановился, чтобы забрать почту.
«Что со мной происходит?»
Должно быть, в крови мало сахара. Из-за чего еще можно трястись в таком ознобе? Надо съесть что-нибудь и привести себя в порядок.
Он подошел к холодильнику, увидел на верхней полке пакет с апельсиновым соком. Ведь этим обычно пользуются диабетики, когда падает сахар в крови? Взял пакет, налил стакан и выпил. Вернулся на кушетку и стал ждать. Дал себе двадцать минут, чтобы дождаться результатов.
Понадобилась только половина. Через десять минут ему стало гораздо лучше. Он успокоился, расслабился. Буйствовавшая в последние минуты паника почти совсем прошла.
Поразительно, что может сделать апельсиновый сок.
Он пошел и налил еще полный стакан.
Глава 24
— Вы Эва не видели?
Лизл заледенела при звуке голоса Эла Торреса. Утром она поискала Эва, но дверь его кабинета была заперта. В этом, однако, ничего необычного не было — она знала, что по пятницам у него с утра лекции.
Она-то должна была его искать. У нее есть на это причина. Вчера он казался несколько обеспокоенным, но вел себя совершенно нормально; ей хотелось бы видеть, что сегодня ему лучше.
Но почему его еще кто-то ищет?
Если только...
— Нет, — сказала она, не отрывая глаз от своего стола. — А что?
— Он пропустил сегодня две своих лекции. И не позвонил. Совершенно не похоже на Эва.
«О нет, о нет, о нет!» Лизл вдруг затошнило. Она попыталась что-то выговорить, но слова не шли с языка.
— Администрация интересуется, — продолжал Эл, — не получал ли кто от него известий.
Лизл смогла только потрясти головой, не глядя на него.
— А вы как себя чувствуете, Лизл? — спросил он.
Она наконец посмотрела на него, с трудом выдавила:
— Не очень. — И это была правда.
— О Господи, нет! Надеюсь, вы не заболели. Я слышал, бродит какой-то вирус. Могу поспорить, что Эв его подцепил. Может быть, и у вас начинается то же самое. Во всяком случае, если свяжетесь с ним, скажите, пусть позвонит начальству.
Услышав, что дверь кабинета захлопнулась, Лизл закрыла лицо руками и начала всхлипывать.
«Что я наделала!»
Почти всю ночь она провела в смертных муках, изо всех сил пытаясь заснуть. Десять раз хваталась за телефонную трубку, чтобы позвонить Эву и велеть держаться подальше от апельсинового сока, вылить его в раковину. Один раз даже набрала номер, но нажала на рычажок после первого гудка.
Как ему это сказать? Как сказать, что когда он доверил ей связку своих ключей, она сделала дубликаты, залезла к нему в дом и налила в апельсиновый сок спирту. Как все это выговорить? Невозможно.
Она так и сяк прокручивала в голове идею позвонить, исхитрившись изменить голос — прикрыть рот носовым платком, как делают в кино, — но не поверила, что это удастся.