И В БОГА, И В ДЬЯВОЛА
ТЕРРОРИЗМ ОПТОМ И В РОЗНИЦУ
У богослова Фомы Аквинского была на вооружении своеобразная доктрина добра и зла. Объясняя, почему «всемогущий» вообще допускает появление ересей, он доказывал, что зло будто неизбежно сопутствует совершенству, дабы… легче отличить добро. Одним словом, без дьявола, как и без бога, церкви не обойтись. Удобная доктрина, пригодная на многие случаи жизни и, надо признать, в Америке до сих пор не стареющая.
В Белом доме не скупились на высокопарные призывы к американцам верить в бога и в свои способности совершать героические подвиги. На божью помощь уповали и в решении стоявших перед страной экономических проблем. Однако это не мешало им, в зависимости от обстоятельств, менять акценты и утверждать, что решению этих проблем мешает злополучный дьявол. Роль антихриста все чаще возлагалась на Советский Союз, который обвинялся в «аморальности, нечестности, поддержке международного терроризма, готовности пойти на любые преступления» и прочих смертных грехах.
Клич «На охоту за красным дьяволом!» тут же был подхвачен в штаб–квартире сионистов–штурмовиков из «Лиги защиты евреев». Началась очередная «операция устрашения» сотрудников советских организаций в Нью–Йорке. На улицах вблизи постоянного представительства СССР при ООН молодчики из лиги бесчинствовали по старой отработанной схеме. Приметив еще издалека вышедшего из советской миссии человека, ждали, пока тот отойдет подальше от полицейской охраны, окружали его и, опасливо озираясь, начинали выкрикивать обычный набор заученной на русском языке нецензурной брани, угрозы расправы. Чувствуя, что на провокации не поддаются, хулиганы отступали на исходные позиции.
Происходившее напоминало дешевый спектакль. Декорацией первого акта стала территория жилого комплекса советского представительства. Во мраке ночи кто–то подкрался к металлической ограде и бросил через нее динамитные шашки. С интервалом в несколько секунд прогремели три мощных взрыва, заполыхали стоявшие рядом автомашины. Спустя некоторое время появились пожарные, патрули полицейских, детективы в штатском. Работали деловито и даже внешне старательно, разгребая осколки стекла, заглядывая в кусты, пуская собак по какому–то видимому только им следу. Отработав свое, пообещали довести расследование до конца и удалились. А в это время неизвестный уже сообщил по телефону в нью–йоркское телеграфное агентство о том, что взрывы произведены сионистской лигой.
Второй акт начался на следующий же день прямо напротив здания советского представительства на 67–й улице Манхэттена. Группа хулиганствующих молодчиков желчно выкрикивала нецензурную брань, не смущаясь ни присутствием полицейских, ни даже расположенной в двух шагах от них синагоги. Среди злобствующих юнцов находился, злорадно ухмыляясь, и главарь лиги. Тут же на пресс–конференции он заявил репортерам, что его организация «начинает войну, которая вконец расстроит советско–американские отношения и создаст серьезную угрозу жизни советских дипломатов и членов их семей». Откричав свое, он и его подручные удалились. Второй акт закончился, но спектакль продолжался. Звонки с угрозами физической расправы над советскими сотрудниками были явно направлены на то, чтобы парализовать работу дипломатической миссии: 8 тысяч звонков только за один месяц. Обстрелы квартир советских людей, проживающих в Ривердейле, устроенный толпой разгром в загородной резиденции советского посла, «устрашение» советских женщин, провожавших детей в школу, — все это было и раньше, но под вой поднятой в Вашингтоне антисоветской истерии местные неофашисты уже считали себя «героями в борьбе с коммунизмом». Дикое, жалкое и смешное зрелище, за которым стояли серьезные дяди и надеялись, что советских людей можно запугать визгом беснующихся подонков. За всем этим отчетливо вырисовывалась тщательно организованная и направляемая широкомасштабная антисоветская кампания. В ответных нотах миссии США при ООН и намека не было на стремление найти и наказать виновных, хотя они нагло стояли прямо напротив входа в советское представительство.
На словах одно, а на деле откровенное попустительство террористическим акциям подонков. Впрочем, парадокс ли это? Все разговоры о борьбе с терроризмом сводились в Вашингтоне к пустопорожней болтовне, и только. Беспрепятственно действовали в США террористические гнезда ку–клукс–клана, военизированные отряды никарагуанских «контрас», отребья из «Омеги-7» и «Бригады 2506». Никого из бандитов не арестовывала полиция, а если и задерживала, то по ошибке и сразу же отпускала на свободу. Столь же безнаказанно вели себя и сионисты, зная, что прикрытие у них в Вашингтоне надежное…
Когда из Вашингтона пошла по всей стране новая волна шовинистического угара, в Нью–Йорк вернулся после некоторого отсиживания на израильской «земле обетованной» главарь сионистских террористов Мейер Кахане. По приезде раввин не преминул заметить, что к уже имеющимся у «Лиги защиты евреев» трем тайным лагерям по военной подготовке прибавятся еще два на Западном побережье, где обучают не только владению огнестрельным оружием, но и методам «психологического террора».
К тому времени агентура израильской разведки Моссад в США уже орудовала активно. Один из молодых, но опытных главарей лиги — некий Марк Леви, официально прописанный в Нью–Йорке по адресу 576, Восьмая восточная улица Бруклина и известный по кличке Студент, не раз задерживался полицией, но всегда выходил сухим из воды. Выдавая себя за американца немецкого происхождения Джеймса Гуттмана и активиста американской нацистской партии, он даже участвовал в подготовке неонацистской демонстрации в Филадельфии, не стесняясь обрушивать на «Лигу защиты евреев» шквал антисемитских оскорблений. В результате накалившейся обстановки и хитроумно подстроенной провокации лиге удалось завербовать новых членов и собрать дополнительные фонды.
Для характеристики таких провокаторов, как, впрочем, и гнусных приемов, которыми пользовались сионисты из «Лиги защиты евреев», можно привести еще один пример. В Голливуде с поличным при попытке поджечь синагогу были арестованы три члена лиги, и среди них ее координатор на Западном побережье Ирвинг Рубин. В лиге он занимался сколачиванием глубоко законсперированной команды террористов для расправы с антисионистски настроенными общественными деятелями.
А сенатор Дэнтон, глава подкомиссии по безопасности и терроризму, делал вид, что ничего не видит и не слышит. Впрочем, перед ним была поставлена другая цель — доказать, используя любые средства, причастность Советского Союза к международному терроризму. Дабы еще раз удостовериться в этом, я решил позвонить на Капитолийский холм в аппарат сенатора. Сам Дэнтон пребывал на летних каникулах, делами подкомиссии временно заправлял его советник Лискер.
— Вообще–то мы не беседуем с журналистами о нашей работе, — попытался он с ходу отмахнуться, узнав, что имеет дело с советским корреспондентом.
— Но все–таки, у меня есть один конкретный вопрос, — настаивал я. — Вы возобновляете расследование так называемого «домашнего терроризма». Даже если судить по американской печати, среди террористических организаций в Америке «Лига защиты евреев» отличается особым рвением по части вооруженных провокаций, поджогов, взрывов и других актов насилия. Будет ли эта организация включена в ваш список, а ее деятельность расследоваться вами?
— Мы намерены расследовать деятельность тех американских организаций, которые, на наш взгляд, могут быть связаны с терроризмом на территории США. Относится ли к ним «Лига защиты евреев»? На этот вопрос я не готов ответить…
Впрочем, как еще мог ответить советник Лискер, если его босс сенатор Дэнтон занимался лишь тем, что искал «руку Москвы» в деятельности международных террористических групп и местных организаций. И действовал он с тем же фанатизмом, с каким в период «холодной войны» Джозеф Маккарти охотился за «красными» в государственном аппарате. Под стать сенатору была и его клиентура, поставлявшая различные небылицы о причастности Советского Союза к международному терроризму. Один из его наиболее активных бесплатных осведомителей — журналист Арнод де Борчгрейв, давая показания сенатору Дэйтону и его коллегам, вошел в такой безудержный раж, что узрел толпы «советских агентов» не только в американских антивоенных организациях, но даже в самой администрации Рейгана. Члены подкомиссии по безопасности и терроризму выслушали этого маститого эксперта в области психологических операций с большим удовольствием, но, наверное, каждый из них про себя подумал: «Браво, Арнод! Но подкинь нам хоть один фактик!» С фактиками, уже не говоря о фактах, у Борчгрейва, однако, было совсем плохо.
— Я не перестаю удивляться, — иронически заметил знакомый ливанский дипломат, — местная полиция стережет наше консульство неусыпно. Можно ли было не заметить, как подбрасывают к его подъезду бомбу? Это ведь не петарды, взрывающиеся по случаю только что отпразднованного Дня независимости Соединенных Штатов…
Действительно странное явление, вызывающее невольный вопрос: а насколько независимы эти Соединенные Штаты? Иначе отчего полиция ведет себя так робко и делает вид, что теряется в догадках и просто «не усмотрела». И делает это, кстати, всякий раз, когда речь заходит об интересах страны, портить отношения с которой не решается никто ни в правительстве, ни в конгрессе, ни тем более в полиции.
О тотальном и безоговорочном влиянии израильского лобби на американскую внешнюю политику известно немало. Оно действует безотказно, независимо от партийной окраски правящих администраций. Ничего не изменилось и после прихода к власти «калифорнийцев». Все так же усердно сенаторы проталкивали в конгрессе миллиардные ассигнования на поставки оружия Израилю, и стоило только администрации намекнуть, что к тому или иному виду новой военной техники проявляют интерес в Тель–Авиве, законодатели автоматически выделяли на ее производство все необходимые средства без всяких возражений. Американские налогоплательщики безропотно оплатили агрессию в Ливане, и не нашлось на Капитолийском холме смельчака, решившегося бросить вызов алчности израильских бандитов.
Не только в конгрессе, но и на многих ключевых постах в республиканской администрации у Израиля «свои люди». Ричард Пайпс в Совете национальной безопасности фильтровал всю информацию, затрагивающую интересы Тель–Авива. В государственном департаменте аналогичные функции выполняли Поль Вольфовиц и Ричард Берт, возглавлявшие отделы планирования и военно–политических дел, не говоря уже о постоянном представителе США при ООН Джин Киркпатрик. Из Пентагона наиболее активно подыгрывали Израилю заместитель министра обороны Ричард Перл и помощник министра Стефен Брайен.
Несколько слов о последних двух. Еще при администрации Картера министерство юстиции и ФБР вынуждены были заняться расследованием тайных связей Брайена с Моссад. Неопровержимые улики свидетельствовали о передаче им секретных правительственных документов израильским агентам. Дело, правда, замяли, и Брайен незаметно ушел из аппарата комиссии по иностранным делам сената. При новой администрации он всплыл на поверхность уже в Пентагоне, получив доступ ко всей военной разведывательной информации. Помог же ему в этом его коллега по сотрудничеству с Моссад Ричард Перл.
У Брайена с Перлом был и надежный подручный, через которого они проворачивали многие моссадовские дела. В марте 1978 года за столиком ресторана вашингтонского отеля «Мэдисон», обсуждая в компании израильских разведчиков, как лучше манипулировать правительством США в. интересах Тель–Авива, Брайен прямо заметил: «…ставку нам надо делать на Эриха фон Марбода. Этот парень отвечает за все заграничные поставки военной техники. Выглядит как типичный немец, но он с нами…» Беседу случайно подслушал американский бизнесмен Майк Саба, давший вскоре соответствующие показания под присягой. Однако спустя три года, уже при новой администрации, Эриха фон Марбода назначили начальником управления Пентагона, ведающего делами всех американских военных баз за границей. Правда, вскоре он неожиданно ушел в отставку «по болезни» и, кинув без присмотра свой особняк под Вашингтоном, удрал из США в неизвестном направлении. Судя по всему, побег был вызван арестом бывшего агента ЦРУ Эдвина Уилсона, запутавшегося в сделках по поставкам шпионского оборудования и военного снаряжения для террористов, орудовавших под контролем израильской разведки. Эриху фон Марбоду было от чего взять ноги в руки: он опасался, что Уилсон «расколется» и даст компрометирующие сведения на него самого.
Сетью агентуры израильской разведки и ее доверительных связей опутаны все наиболее чувствительные звенья американского государственного аппарата. Ее «кроты» шныряют по всем «норам», прокопанным ЦРУ, особенно в ближневосточных странах. Негласное сотрудничество этих ведомств дошло до того, что израильские разведчики взяли на себя ведение электронного подслушивания в зданиях дипломатических миссий арабских стран при ООН в Нью–Йорке. В свое время в результате одной из таких акций был дискредитирован даже постоянный представитель США в ООН Янг, позволивший себе в миссии Кувейта неосторожные высказывания по поводу Израиля.
В ходе предвыборной президентской кампании 1984 года кандидат от демократической партии Мондейл сравнил вывод Израилем своих войск с оккупированных арабских территорий с такой гипотетической ситуацией: «Представьте себе, президент США возвращается домой и говорит, что добился мирного соглашения с русскими, но в качестве уступки ему пришлось отдать все земли к западу от Миссисипи». Эту ситуацию он обрисовал, выступая в крупнейшей сионистской организации США, что вызвало, естественно, бурное рукоплескание присутствовавших.
Да и мог ли Мондейл заявить иначе, если по мере активизации предвыборной кампании американское сионистское лобби все отчетливее давало знать о себе и о своих мощных финансовых рычагах, способных либо провалить кандидата, либо вынести его на гребне к желаемой цели. В ходе подготовки выборов в конгресс в 1982 году сионисты использовали только официально тридцать формально независимых от них предвыборных комитетов с целью ввести в законодательный орган нужных людей. Попав в конгресс, те в долгу не остались и, несмотря на вопиющие нарушения прав человека, кровавые зверства и расправы над мирным населением в Ливане, увеличили безвозмездную помощь Израилю до 3 миллиардов долларов в год. С выборами президента в 1984 году сионистское лобби связывало гораздо большие затраты, рассчитывая получить и более солидную отдачу.
В ливанских поселках Сабра и Шатила еще остывали трупы палестинских беженцев, а в это время главный вдохновитель кровавой бойни победно шествовал по красной дорожке в столичном аэропорту Гондураса. Что привело в столь далекие края израильского министра обороны Шарона? Какие важные дела оторвали его от «дел текущих» — покорения огнем и мечом суверенной страны и истребления ее мирных жителей? Вопросы далеко не праздные, ответы на них проливают свет на многие тайны, тщательно скрываемые от посторонних глаз.
Там, в Гондурасе, израильский эмиссар скрепил своей подписью крупнейшую сделку о поставках оружия, часть которого предназначалась контрреволюционным бандам, забрасываемым на территорию Никарагуа. И дал ясно понять гондурасским вельможам: отныне на их страну возлагается новая роль по поддержанию порядка в Центральной Америке, аналогичная выполняемой Израилем на Ближнем Востоке. А потому раскошеливайтесь, сеньоры, за «игрушки» военным и забудьте, что в списке «нищих» Гондурас занимает второе место, после Гаити.
Впрочем, идея о новой роли Гондураса принадлежала не только и не столько Шарону. Как плацдарм возможной агрессии эта страна приобрела стратегическое значение прежде всего для Вашингтона. Тель–Авив же здесь, что называется, на большом подхвате: в случае, если либералам из конгресса взбредет в голову приостановить финансирование сомосистов, потери должны с лихвой восполняться израильским оружием. Все продумано!
Не оставлена без внимания и соседняя Гватемала, где последние десять лет Израиль выполнял функции уже не пристяжного, а главного поставщика оружия и наставника по его использованию. Израильские инструкторы обучали местную военщину новейшей «технологии» пыток и допросов, разведывательных и карательных операций. Новинки компьютерной техники, изготовленной в США, но поставленной для отвода глаз Израилем, служили гватемальской полиции важным подспорьем в ведении тотального сыска и расправах с «подрывными элементами». В ход были пущены и приемы «умиротворения» гражданского населения, опробованные на оккупированных арабских территориях.
Есть и другие факты. Накануне революции в Никарагуа гвардия Сомосы получала оружие преимущественно израильского производства. Когда премьер–министра Бегина спросили об этих поставках, он цинично заметил: «Сомосе мы платим долг благодарности». Тот же долг и совсем не бескорыстно оплачивали и сальвадорской военщине, чей арсенал еще в 70–х годах почти целиком состоял из израильского оружия. Позднее же, по тайной договоренности с Вашингтоном и в обход существующего в США законодательства, Израиль просто переадресовал многомиллионные американские кредиты на военную помощь в Сальвадор и контрреволюционерам в Никарагуа. И попробуйте только заикнуться об этом в конгрессе — при словах «интересы Израиля» там сразу воцаряется мертвая тишина.
Сделки Тель–Авива с диктаторскими режимами Центральной Америки, залившими кровью свободу и права человека, финансировались администрацией США из кармана американского налогоплательщика — 7 миллионов долларов в день, и практически безвозмездно. Благодаря такой щедрой помощи Израиль занял пятое место в списке крупнейших экспортеров оружия. Автоматами «узи» вооружены и охраняющие президента США сотрудники секретной службы, и военнослужащие НАТО, не говоря уже об армиях большинства латиноамериканских стран. Не случайно, видимо, Израилю сделано исключение и предоставлен статус наблюдателя в Организации американских государств.
От пуль карателей, под пытками на допросах гибли десятки тысяч людей в Гватемале, Сальвадоре и Гондурасе. Все новые жертвы уносила агрессия в Ливане. Надежным прикрытием имперских вожделений Вашингтона в Центральной Америке верно служил Израиль, в Ливане наоборот — прикрывали уже Соединенные Штаты. Участники американо–израильского стратегического альянса четко поделили между собой региональные функции, но от этого ничуть не изменилась их общая роль — мирового жандарма.
ИГРЫ В «ВОЕННОМ ЛАГЕРЕ»
Комментируя отказ Советского Союза от участия в проводившейся в США Олимпиаде-84, в Белом доме ограничились лишь голословными обвинениями в его несостоятельности. За фактами мне пришлось обращаться к работавшему в Лос–Анджелесе знакомому американскому журналисту Ричарду Хансену.
— На мой взгляд, оснований воздержаться от участия в XXIII Олимпийских играх у Советского Союза было предостаточно, — сказал он. — Администрация Рейгана сделала все, чтобы способствовать созданию в стране атмосферы «холодной войны». Потворствовали в Вашингтоне и деятельности различных антисоветских группировок, готовивших для Лос–Анджелеса свою программу провокаций, направленных против спортсменов из социалистических стран. В столь враждебной духу олимпийского движения обстановке предпринимаемые властями «меры безопасности» совершенно справедливо вызывают лишь скептицизм, учитывая давние тесные связи между антисоветскими группировками и разведывательными ведомствами США. Все эти организации активно готовились к Олимпиаде, так активно, что мой родной Лос–Анджелес в дни соревнований скорее будет напоминать военный лагерь, а не место, где проводится международный спортивный праздник…
В подтверждение своего вывода Хансен сообщил: ни местные, ни федеральные власти даже не пытались ограничить деятельность активизировавшихся в связи с Олимпиадой антисоветских группировок и ультраправых организаций. И это несмотря на то, что Лос–Анджелес был нашпигован сотнями агентов ФБР, секретной службы, ЦРУ, Агентства национальной безопасности, военной разведки и контрразведки, не говоря уже о городской полиции и частных детективах. Жители города подшучивали, что в церемонии открытия игр предстоит участвовать не спортсменам, а командам, представляющим разведывательные и полицейские ведомства США.
— Но упаси бог вас подумать, что благодаря армии тайных агентов в период Олимпийских игр город станет совершенно безопасным местом для соревнований, — уточнил мой собеседник. — Заверяю, какие бы меры ни предпринимались и ни планировались, это лето в Лос–Анджелесе будет самое жаркое…
Подобная перспектива была вполне реальной. Правда, за три месяца до Олимпиады ФБР, чтобы успокоить общественное мнение, подготовило доклад, в котором утверждалось о «падении кривой терроризма» за минувший год на 14 процентов. «Прогресс», конечно, налицо, особенно если учесть, что в 1983 году террористами было осуществлено 687 взрывов бомб, в результате чего погибли двенадцать и сто человек ранены. При всех мерах безопасности не удалось уберечь даже здание конгресса на Капитолийском холме в Вашингтоне, где только по счастливому совпадению никто не пострадал.
Были и другие факты, которые в открытом, рассчитанном на публику докладе ФБР, естественно, не фигурировали. По признанию, например, генерального прокурора Калифорнии, этот штат стал «раем для военизированных групп, поставивших себя выше закона». Кроме штурмовых отрядов «Лиги защиты евреев» во главе с Ирвингом Рубином, которые вот уже какой год проходили специальную подготовку под Лос–Анджелесом, здесь тайно обучались владению оружием и взрывными устройствами, похищенными с военных баз, и другие террористические группы. «О многих мы просто ничего не знаем, за исключением того, что у них есть оружие», — констатировал сотрудник департамента юстиции штата Калифорния Терри Макинес.
А пока власти беспомощно разводили руками, совсем недалеко от Лос–Анджелеса обучались стрельбе по силуэтам человека (в США используются чаще именно такие мишени) члены тайных банд из «Легиона армии Сиона», «Братства солнца», «Счастливых святых» и прочих, законспирированных под секты религиозных фанатиков. В их арсенале имелось вполне современное огнестрельное оружие, а на своих занятиях они проходили «тактику боя в условиях города».
Поступали из Лос–Анджелеса и другие весьма любопытные сведения. На протяжении последних лет в номерах отелей, на свалках и «автомобильных кладбищах» обнаруживали изувеченные до неузнаваемости тела. На всех трупах виден классический почерк мафии, избавляющейся от подозреваемых в измене тайному синдикату. Типичные факты для Америки с ее разветвленной сетью организованной преступности. Но дело не только в этом. Лос–Анджелес превратился в главный центр крупномасштабной торговли наркотиками с оборотом чуть ли не в 100 миллиардов долларов. Пальма первенства прочно перекочевала из Майами на Тихоокеанское побережье, куда сходились все международные каналы доставки в США кокаина и героина. В пригороде Голливуда, например, эти наркотики продавали открыто, почти как жевательную резинку. «Фабрика грез» стала полностью оправдывать свое название.
А чему, собственно, удивляться, если калифорнийская мафия пропитала и подчинила себе практически все ключевые звенья местной власти. Спикером законодательной ассамблеи, например, являлся некий Вилли Браун. В свое время он был тесно связан с сектой религиозных фанатиков «Народный храм». Его главаря Джима Джонса этот законодатель не переставал превозносить даже после массового истребления им своих «прихожан» в Гайане. Позднее, как утверждают люди осведомленные, у Брауна сложились не менее тесные связи с подпольным синдикатом, оставшимся ему в наследство от крупнейшего мафиозе Мейера Лански.
Разматывая хитросплетенные узлы синдиката «Коза ностра», сочетающего терроризм с продажей наркотиков, можно обнаружить и другую, весьма многозначительную деталь. В последнее время среди его жертв, расчлененные тела которых находили на задворках Лос–Анджелеса, все чаще попадались граждане Израиля или американцы израильского происхождения. Именно через таких связников и курьеров осуществляется доставка кокаина и гашиша с Ближнего Востока. Кару понесли же они от рук «своих» лишь потому, что пытались прикарманить себе принадлежащую синдикату выручку.
Но и это еще часть дела. Просачивались данные о том, что, торгуя наркотиками, израильский «филиал» мафии готовил операции и другого рода. В результате неожиданного налета полицейских на одно из ее «гнезд» была обнаружена механическая мастерская по производству глушителей к израильским автоматам «узи» — излюбленному оружию террористов. Кому же предназначались глушители? Не банде ли штурмовиков–сионистов, главарь которой незадолго до налета полиции открыто позировал в пресс–клубе Лос–Анджелеса с новеньким «узи» в руках?
ЗАГОВОР В РИМЕ: АМЕРИКАНСКАЯ СВЯЗЬ
Совершенно случайно я стал обладателем одного любопытного документа. Подготовлен он в «мозговом тресте» вашингтонской администрации — Центре стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета. Если вкратце, речь идет об еще одном призыве активизировать на Западе пропагандистскую дезинформационную кампанию в связи с судебным процессом в Риме по «делу Антонова». Документ не содержал больших откровений, но были в нем интересные детали, на которых стоит задержать внимание.
Отметив с сожалением факт широкого распространения в западных странах сомнения относительно версии о причастности болгарских граждан к покушению на папу римского, авторы доклада рекомендовали предпринять «организованные меры по усилению достоверности соответствующей информации, которая нужна для создания необходимого политического климата». В этих целях администрации Рейгана предлагалось пустить в ход свои «неформальные контакты» и «действовать более агрессивно».
Примечателен состав авторов этого документа: Збигнев Бжезинский (его представлять не надо), Макс Кампельман (направлен Белым домом руководить американской делегацией на переговорах в Женеве), Рей Клайн (бывший заместитель директора ЦРУ), Поль Хенце (спец ЦРУ по части «грязных трюков») и Арнод де Борчгрейв (журналист, известный на Западе аферист международного класса). Другими словами, состав хоть и пестрый, но вполне однородный. Именно себя они имели в виду, говоря о «неформальных контактах» правительства и выражая готовность взяться за «усиление достоверности соответствующей информации», точнее, дезинформации.
Впрочем, некоторые из них принялись за дело уже давно — сразу после покушения на папу римского 13 мая 1981 года, а может быть, даже и до того. К последним относится кадровый разведчик Поль Хенце. Сейчас он формально в отставке и на «фабрике соленых огурчиков» как прозвали в насмешку ЦРУ, исполняет важные, но не очень рискованные роли. Десять лет назад, когда Хенце работал резидентом ЦРУ в Анкаре, было совсем другое дело. Среди его «подвигов» в Турции следует особо выделить один, которому начальство в Лэнгли всегда отдает должное, — глубокое проникновение в подпольную террористическую организацию «Серые волки». Сам Хенце в их логово не забирался, но это не мешало ему получать подробнейшую информацию об их деятельности. Ее поставлял завербованный Хенце еще в 50–х годах на радиостанции «Голос Америки» некий Рузи Назар, в годы войны служивший в карательных отрядах вермахта. В 1974 году Рузи Назар был переведен из Анкары в посольство США в Бонне, где выполнял те же функции — использовал «серых волков» для нужд ЦРУ. Этот прихвостень действительно многое знал о том, как и кто плел сети заговора против папы римского. Наверное, даже слишком много. Поэтому и исчез бесследно.
Вернемся, однако, к тем, кто пока еще не ушел в глубокое подполье. Сам себя Хенце скромно называет «специалистом по пропаганде». В данном качестве он работал в аппарате Совета национальной безопасности при администрации Картера. Если внимательно проследить хронологию выступлений американской прессы в ходе кампании по «делу Антонова», Хенце окажется первым в США, кто выдвинул лживую версию об участии в заговоре Болгарии и Советского Союза. Он же впоследствии регулярно поставлял в печать материалы своего «расследования». В знак благодарности за все новые и новые сенсационные сведения газеты и телевидение старались не напоминать о биографии самого Хенце, чтобы не ставить под сомнение источник.
Когда Хенце руководил резидентурой ЦРУ в Анкаре, на Апеннинах под «крышей» итальянских газет готовил свои далеко не безобидные статейки его коллега Майкл Ледин. Среди «неформальных контактов» Ледина числился некий Франческо Пацьенца, влиятельный итальянский бизнесмен, поддерживавший негласную связь одновременно с ЦРУ, военной разведкой СИСМИ, мафией и тайной масонской ложей «П-2» и, как истинный виртуоз, умудрявшийся при этом не путать одно с другим. Именно через Пацьенца и осуществлялся контакт шефа СИСМИ генерала Сантовито с его покровителями из–за океана. После ареста Агджи под началом генерала действовала глубоко законспирированная группа «супер эс», в которую входили только члены ложи «П-2», связанные двойным обетом молчания, если не считать клятву, принесенную многими из них мафии.
Майкл Ледин не только был осведомлен, но и умелой рукой направлял деятельность подпольного синдиката «П-2». После президентских выборов в США в 1980 году пришедшая к власти республиканская администрация высоко оценила его заслуги в компрометации брата президента Картера, а также в налаживании еще более тесного рабочего контакта между специальными службами Италии и США. Уже после своего назначения советником при государственном департаменте Ледин стал курировать это сотрудничество и по линии психологической обработки сотрудниками СИСМИ турецкого террориста Агджи. Это не составляло особого труда, ибо под сенью тайной масонской ложи «П-2» оказались к тому времени влиятельнейшие лица из всех государственных органов Италии, включая прокуратуру и суд.
— В этой запутанной истории можно различить очертания не одного, а двух тайных заговоров, — поделился со мной результатами своего расследования американский адвокат Уильям Шаап. — Если ключевую роль в первом заговоре играли турецкие фашисты, то во втором — фабрикация «свидетельских показаний» Агджи — судья Мартелла и сотрудники итальянской разведки. Любому опытному юристу действия этого судьи с профессиональной точки зрения представляются предвзятыми. Узнаем ли мы когда–нибудь, зачем незадолго до ареста Антонова прилетал в Вашингтон Мартелла и какие консультации там получил? Да и можно ли относиться серьезно к судье, который разрешает вопреки всем установленным нормам снабжать Агджу всякого рода сведениями, доводимыми до него в виде вопросов или в ходе происходящих без ведома судебных органов его свиданий с сотрудниками итальянской разведки?..
Среди участников судебного фарса в Риме над ни в чем не повинным человеком, к сожалению, не было тех, по чьему сценарию все происходило. Но за ниточки дергали именно они.
НАВЯЗЧИВЫЕ «ДРУЗЬЯ» ИЗ АФТ—ЦРУ
«Крестный отец» американской разведки генерал Уильям Донован, среди своих известный по прозвищу Дикий Билл, в секретном наставлении по подрывным психологическим операциям заметил: «Пропаганда на заграницу должна использоваться как инструмент войны — искусная смесь слухов и обмана, правда — лишь приманка, чтобы подорвать единство и сеять смятение… В сущности, пропаганда — острие первоначального проникновения». Сказано было еще в самый разгар «холодной войны», но установки Дикого Билла не потеряли своего значения и по сей день.
Летом 1981 года ко мне попали весьма любопытные документы. Один из них — «Доклад о положении в Польше», подготовленный исследовательским отделом радиостанции «Свободная Европа». Документ для служебного пользования, а потому он не скрывал, кого в Польше поддерживали из–за океана. И самое главное — учил сотрудников радиостанции, как лучше «подорвать единство и сеять смятение», делая это исподволь, тонко, ненавязчиво. Хоть и трудна была задача, за нее радиодиверсанты взялись с небывалым рвением, благо администрация Рейгана не только восстановила им прежние ассигнования, но и подкинула дополнительно 4 миллиона долларов. Ричард Пайпс и его босс Ричард Аллен из Совета национальной безопасности со своей стороны тоже позаботились о запросах «польской службы», подбросив ей еще один миллион, дабы обеспечить мощный поток трансляции на Польшу в течение восемнадцати часов ежедневно. И она действительно заработала на полную катушку.
«С самого начала нынешнего кризиса, — прочел я в докладе правления международного радиовещания, курирующего деятельность «Свободной Европы», — мы мобилизовали все свои силы по информированию слушателей о событиях в Польше и о реакции на них за рубежом». Кстати, сии слова принадлежат директору того самого отдела Зигмунду Михайловскому, у которого формально не было ни одного корреспондента в Польше. Откуда тогда у него уверенность, что ему больше известно о положении в этой стране, нежели самим полякам на месте? Сведения он черпал не только из материалов американских правительственных служб, но и от таких подрывных антипольских организаций в США, как «Центр по наблюдению за Польшей» и «Помост».
Какой информацией он пользовался, легко представить. В том же документе дана четкая ориентировка: передачи «Свободы» — «Свободной Европы» должны «соответствовать широким внешнеполитическим целям Соединенных Штатов». Советник президента США Кеннет Эделман, оценивая деятельность этих радиостанций, назвал их работу «публичной дипломатией, которая неизменно создает дестабилизирующие настроения». Когда Эделман давал похвальный отзыв диверсиям в эфире, он, наверное, не предполагал, что вскоре его назначат заместителем постоянного представителя США при ООН. Впрочем, и на этом посту он не извинялся за недипломатичные выражения. Создание «дестабилизирующих настроений» в суверенных государствах — это и есть подлинные намерения администрации США в отношениях с социалистическими странами, против которых направлено «острие первоначально–го проникновения», о котором в бытность свою вещал генерал Донован.
«МОХНАТАЯ ЛАПА» КЕРКЛЕНДА И Ко
От встречи с бывшим агентом гестапо, главарем действовавшей в Нью–Йорке организации «Свободная Польша» не приходилось ждать ничего хорошего, но журналистский интерес все же одержал верх.
— Можно ли побеседовать с господином Ханффом? — поинтересовался я, позвонив к нему в штаб–квартиру.
— Его сейчас нет. А вы по какому делу? — ответили на другом конце провода.
— Весьма важному и срочному. О деталях могу говорить только с шефом.
На уточняющие вопросы приходилось отвечать все так же неопределенно. Моя уклончивость, наверное, задела собеседника и, как ни странно, внушила ему даже какое–то доверие.
— Вы что, прямо оттуда? Контакт пана Павловского?
— Я же сказал — о деталях только с шефом.
— Ну ладно, приезжайте завтра в десять утра в Бруклин по адресу Лоример–стрит, 862. Пан Ханфф будет там.
После столь интригующего начала я, конечно, поехал в Бруклин и точно в указанное время нажал кнопку звонка в двери двухэтажного особняка с вывеской «Польско–американская торговая палата». Встретивший меня холеный, крепкий старичок с пышными усами аристократа проводил в комнату, где я почти уткнулся в спину щуплого пожилого мужчины, разговаривавшего по телефону. Повесив трубку, он резко повернулся и настороженными глазами потребовал представиться. Темнить в такой ситуации не имело смысла, и я «открылся»:
— Корреспондент «Литературной газеты». Пришел полюбопытствовать, как у вас продвигаются дела по поддержке антисоциалистических элементов в Польше.
Немая сцена. Господин Ханфф этого ожидал меньше всего.
— Так вы коммунист? Мне не о чем с вами разговаривать. Я ваш враг, и не успокоюсь, пока Советский Союз вообще не исчезнет с географической карты. Недалек тот день, когда коммунисты потерпят крах и в России, и в Польше. Пришли, наверное, за очередным разоблачением или вас послали разузнать о наших связях с польскими диссидентами? Ни черта вы от меня не узнаете…
А что, собственно, узнавать, когда доктор Константин Ханфф, бывший гестаповец и гражданин Польши, а теперь обладатель американского паспорта, уже сказал все, что требовалось. Изложил он свою политическую программу лаконично и вполне откровенно. Точнее не скажешь.
В американскую компанию «друзей польских рабочих» записывались не только бывшие аристократы, помещики, прихлебатели нацистов и другая публика, в свое время бежавшие из Польши, а ныне возмечтавшие вернуть себе когда–то отнятый у них магазин в Варшаве или даже целую фабрику в Лодзи. Во главе этой разношерстной банды подстрекателей встали и те, кто по своему положению должен в первую очередь защищать права американских рабочих, — боссы профсоюзного объединения АФТ—КПП. Именно они учредили «фонд помощи польским рабочим», даже не поинтересовавшись, нужна ли она им. Такую навязчивость, однако, приветливо встретило руководство польской «Солидарности», как и направленную в его адрес печатную технику, средства связи и прочие презенты богатых дядюшек из–за океана. Попутно с ценностями материальными пошла в том же направлении и подрывная литература.
Картина уже знакомая, если вспомнить, например, как выкормыши реакционной верхушки АФТ—КПП в Чили по указке своих инструкторов из американского посольства подстрекали членов профсоюзов на забастовки против правительства Сальвадора Альенде и уже после военного переворота передавали тайной полиции списки профсоюзных активистов, которые впоследствии были замучены в застенках или расстреляны. Подняло ли тогда руководство АФТ—КПП свой голос протеста против массовых расправ над чилийскими рабочими, студентами, представителями интеллигенции? Ничуть не бывало. Не следует забывать и о событиях 1956 года в Венгрии. Незадолго до контрреволюционного путча реакционная верхушка АФТ—КПП помогла «Международной конфедерации свободных профсоюзов» создать «специальный венгерский фонд», большая часть средств которого, правда, так и не успела попасть по назначению. Конфедерацию в то время практически полностью контролировало ЦРУ, а к попыткам расправиться физически с венгерскими коммунистами активно подключилась находившаяся тогда на содержании американской разведки агентура матерого гитлеровского шпиона генерала Рейнхарда Гелена. Можно вспомнить и как в декабре 1954 года министр труда США Джеймс Митчелл создал специальную группу по связям с иностранными профсоюзами, где активно работали представители Пентагона и ЦРУ. Эта группа курировала, в частности, учебную подготовку правых профдеятелей, натаскивая методам подрыва влияния прогрессивных сил в профсоюзах. Примерно с того же времени начали действовать в американских посольствах и так называемые атташе по профсоюзным делам, в действительности занимавшиеся шпионажем и разложением профсоюзного движения за границей.
Менялись времена, но не менялись главные партнеры главарей АФТ—КПП по антикоммунистической деятельности — «рыцари плаща и кинжала». Босс АФТ—КПП Лейн Керкленд не заикается о связях его организации с ЦРУ, хотя с разоблачениями сих тайных уз неоднократно выступали бывшие американские разведчики. Договоренность избегать подобной огласки скреплена не печатью, не клятвой, а инстинктом сохранения «системы». Потому–то председатель Керкленд и восседает в Североатлантическом совете рядом с директором ЦРУ.
Менялись времена, но не менялась стратегия правого руководства АФТ—КПП, с самого начала и до сих пор направленная на раскол профсоюзного движения. «Мы финансировали усилия по раздроблению контролировавшихся коммунистами профсоюзов во Франции, — хвастался еще в 60–х годах хозяин АФТ—КПП Джордж Мини. — Да, именно финансировали, то есть направляли во Францию деньги для снятия помещений, приобретения необходимой техники и всего другого, что нужно для ослабления коммунистического фронта». И это признавал профсоюзный деятель, который за свое многолетнее царствование на троне «главного защитника американских рабочих» ни разу не встал с ними в забастовочный пикет, не поддержал их в борьбе за насущные права и интересы. Зато его преемник Керкленд так и рвался к рабочим в «друзья», правда не в Америке, а в далекой Польше.
НА ОСТРИЕ ПРОНИКНОВЕНИЯ
В государственном департаменте США, видимо, устали от дипломатии и решили наконец–то взяться за настоящее дело. В октябре 1982 года вашингтонское внешнеполитическое ведомство провело закрытое совещание по разработке «путей изменения структур коммунистических стран». Иными словами, обсуждался вопрос, как эффективнее вмешиваться во внутренние дела суверенных государств, нагнетать там экономическую напряженность и осуществлять прочую явно недипломатическую деятельность. Напомним лишь, что совещание проходило по горячим следам призыва президента Рейгана к «крестовому походу против коммунизма».
В подрывной деятельности по «дестабилизации» Польши администрация США опиралась на услуги профсоюзных бонз из АФТ—КПП, и это вполне естественно — действовать на этом поприще под профсоюзной «крышей» гораздо сподручнее. Так считал и новый директор АФТ—КПП по международным связям Ирвин Браун. Накануне вашингтонского совещания он разработал план «дестабилизационных операций» в восточноевропейских странах, в первую очередь в Польше. Согласно плану, Браун брал на себя общую координацию и ответственность за деятельность специально созданного «политического фонда», призванного направлять польскому контрреволюционному подполью финансовые средства и инструкции по ведению экономического саботажа, психологических и других подрывных акций. Он же должен был осуществлять и контроль за так называемым «международным солидаристским движением». План Брауна был полностью одобрен директором ЦРУ Кейси.
Помнится, как в то время один из представителей «Солидарности» в Нью–Йорке, пан Малаховский, в ответ на мой вопрос, чем объяснить довольно тесные связи его коллег с людьми из ЦРУ вроде Брауна, процедил сквозь зубы: «Хотите сбить меня с толку своими провокациями? Мы уже видели ваши корреспонденции в советской газете. Готовите еще одну?» В отличие от пана Малаховского его опекун из АФТ— КПП Альберт Шанкер оказался более разговорчив. Выступая в еженедельном обозрении «Нью–Йорк тайме», он назвал мои утверждения о финансировании по каналам ЦРУ возглавляемой им профсоюзной федерации учителей «целиком фальшивыми» и пояснил, что деньги он якобы получает от правительственного Агентства по международному развитию. Словно мистер Шанкер не знал, что как раз именно это учреждение финансирует проекты, не только подготовленные в ЦРУ, но и осуществляемые его агентурой.
Фигура Шанкера, бесспорно, достойна внимания. По сведениям чикагского отделения учительского профсоюза, избранию Шанкера председателем способствовал его тесный контакт с международным отделом АФТ—КПП. Не в последнюю очередь помогли ему и закулисные связи с секретными службами, связи, которые он поддерживал через агента Шели Лалкина. Негласное сотрудничество Шанкера с «людьми из Лэнгли» еще больше упрочилось, когда возглавляемая им профсоюзная федерация учителей вступила в «Американский институт развития свободных профсоюзов» (уже давно подсвеченную фирму ЦРУ) и стала получать по 100 тысяч в год только на расширение своих международных контактов и на участие в программах по «стимулированию создания свободных профсоюзов» в других странах. Как действовать конкретно, Шанкеру и его советникам подсказывали американские разведчики Лавстоун, Догерти, Палладино, Маклеллан. Действовать же надо было по одной проверенной схеме: негласно поддерживать только настроенные оппозиционно к коммунистам «свободные и демократические профсоюзы» и при этом нисколько не смущаться порядками в Чили, Сальвадоре, Южной Корее и во многих других странах реакционной диктатуры. Самого Шанкера считали в ЦРУ «средней сошкой», но именно на таких и возлагается подчас роль главных подстрекателей. За заслуги в подрывной работе против профсоюзов в суверенных странах его даже направили в Мадрид членом американской делегации на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе, где он выкладывался тоже изо всех сил.
Вернемся, однако, к Ирвину Брауну. Как известно, вместе с председателем АФТ—КПП Керклендом он был приглашен на съезд «Солидарности» в Гданьске в 1981 году. Если учесть опыт работы в профсоюзах, его послужной список гораздо богаче, чем у Керкленда. Начинается он еще с 30–х годов на ниве подрывной деятельности против Коммунистической партии США. После второй мировой войны, засев под «крышу» представительства АФТ—КПП в Западной Европе, Браун берется за работу по внесению раскола в ряды Всеобщей конфедерации труда во Франции и орудует, не гнушаясь даже сотрудничеством с бывшими вишистскими коллаборационистами присущими ему средствами: во всех французских портах, например, действовали тогда нанятые им банды «стальных корсиканцев», осуществлявшие кровавый террор против наиболее влиятельных в профсоюзах коммунистов. В конце 60–х годов бывший руководитель отдела ЦРУ по международным организациям Том Брайден подтвердил, что, когда фонды АФТ—КПП иссякали, в дело пускались большие деньги ЦРУ для «подкармливания» корсиканских террористов и натравливания их на бастующих докеров.
В Западной Европе за Брауном прочно закрепилась кличка «человек плаща и доллара», в Латинской Америке — «мистер АФТ—ЦРУ». Бывший кадровый американский разведчик Филип Эйджи прямо назвал его главным агентом ЦРУ по контролю за «Международной конфедерацией свободных профсоюзов». В 1975 году сей профсоюзный деятель отправился в Португалию со специальным заданием «ослабить изнутри влияние коммунистов в местных профсоюзах», терроризировать членов коммунистической партии с помощью бандитов–наемников. Не с учетом ли его богатого опыта по организации контрреволюции и террора руководство «Солидарности» приглашало Брауна в Польшу?
Известны и другие любопытные детали об этом двурушнике, набивавшемся в «друзья» к польским рабочим. Еще будучи представителем АФТ—КПП в Париже, Браун осуществлял связь через агента ЦРУ в ФРГ Освальда Брюнинга с махровой антисоветской террористической организацией «Народно–трудовой союз», направлявшей финансовые средства для «Солидарности». Другим надежным «контактом» Брауна служил международный секретарь итальянской «Социалистической конфедерации профсоюзов» Луиджи Стрикколо. В 1978 году этот деятель информировал руководство АФТ—КПП о необходимости принять срочные меры для предотвращения создания коалиции Христианско–демократической партии, возглавляемой премьер–министром Альдо Моро, с коммунистами. Вскоре Альдо Моро ликвидировали террористы из «красных бригад». Бедный Луиджи не смог выпутаться и оказался за решеткой по обвинению в соучастии в заговоре, но до того, как попасть в казенный дом со строгим режимом, успел несколько раз встретиться с руководителями «Солидарности» Модзелевским и Куронем и даже присутствовал на ее съезде в Гданьске.
НА «КУХНЕ» ПАНА ВАЛЕНДОВСКОГО
Побеседовать с руководителем расквартированной в Вашингтоне организации под названием «Центр по наблюдению за Польшей» побудило весьма примечательное обстоятельство — она старалась не афишировать свою подрывную деятельность против Польской Народной Республики, но работала активно и не стесняясь в средствах. Именно это и дало мне право применить необычный журналистский прием: дабы внушить доверие, представиться просто «русским журналистом, проживающим в Нью–Йорке». Прием хоть и простенький, но сработал.
Итак, на проводе исполнительный директор «Центра по наблюдению за Польшей» Тадеуш Валендовский.
— Какое отношение вы имеете к Польше? — поинтересовался я. — И почему наблюдаете за тем, что происходит в этой стране, из Вашингтона? Неужели из–за океана виднее?
— Центр является сугубо частной американской организацией, — ничего не подозревая, отвечал он. — Среди ее членов я единственный проживающий в США польский гражданин, остальные — американцы. Все мы пытаемся помочь Польше в ее демократизации, в частности тем, что получаем оттуда разного рода информацию и распространяем ее здесь, в Америке. Наша задача — служить независимым информационным каналом коммуникаций между Польшей и США, между такими социальными силами, как «Солидарность», определенные круги католической церкви, различные оппозиционные группы, и американской общественностью. Мы не хотим, чтобы этим связям помешало польское правительство, и избегаем огласки нашей деятельности в прессе. В США местные органы массовой информации, правда, относятся к нам с симпатией и сотрудничают с нами. Но нам кажется, что нельзя полагаться только на прессу.
— Есть ли у вас люди, на которых вы можете положиться, скажем, в конгрессе или правительстве?
— Есть и такие, но деньги получаем исключительно от частных лиц и неправительственных организаций в виде пожертвований. Это все, что я вам могу сказать.
— Помогают ли вашей организации американские профсоюзы?
— Конечно. Более того, сотрудничество носит взаимный характер. Я предоставляю нужную информацию, а они в свою очередь организуют мне, например, поездки по стране с лекциями и другие мероприятия.
— Какое влияние вы имеете в Польше?
— Не думаю, что оно очень существенно, но мы предпринимаем все от нас зависящее и надеемся сделать его более заметным.
Наша организация готова служить всем, кто заинтересован в использовании нас в качестве канала информации. Кстати, поскольку вы живете в Нью–Йорке, могу подсказать вам и других людей, которые пытаются оказывать реальную помощь Польше. Вы можете непосредственно связаться с организацией «Помост», главное отделение которой находится в Чикаго, но она действует и в Нью–Йорке. Это группа молодых польских эмигрантов во главе с Ежи Стажиком, которая ведет здесь пропаганду деятельности оппозиционеров–диссидентов, распространяет доставляемые из Польши документы, направляет финансовую помощь и печатную технику «Солидарности», лоббирует по оказанию влияния на американское правительство.
— Связаны ли вы с КОР?
— Лично я участвую в оппозиционном движении, к которому принадлежит КОР, с 1976 года. Мы и сейчас сотрудничаем с ним, но у нас есть контакты и с другими группами.
— Как вы получаете информацию?
— Непосредственно из Польши. Конечно, для этого требуется время: иногда она до нас доходит, иногда нет. Значительная часть информации и документов поступает к нам не по почте, а непосредственно через наши контакты. Дело все в том, что я прекрасно сознаю реальность положения. Моя политическая линия совпадает с линией «Солидарности», которая заключается в вынужденном признании до определенного времени альянса с Советским Союзом и так называемой руководящей роли польской коммунистической партии. Для стабилизации экономики потребуется установление в стране нового политического и социального порядка. Поймите одну вещь: тот факт, что «Солидарность» не заявляет публично о своих претензиях на политическую власть, что некоторые ее руководители даже высказываются в поддержку партии, означает в действительности лишь одно — они реалисты. Призывать к реставрации капитализма глупо просто из практических соображений.
— Вы действительно верите в искренность намерений американского правительства в отношении Польши?
— Лично я очень благодарен этому правительству и другим американским организациям за помощь, которая уже предоставляется в самых различных формах, за благотворное влияние на польские события, оказываемое, в частности, администрацией Рейгана. Да, я верю в искренность этой помощи, ибо правительство США контролируется народом.
— А как насчет крупного бизнеса, закупающего и конгрессменов, и кандидатов на высшие правительственные посты? Может быть, именно бизнес контролирует правительство?
— Крупный бизнес -— это и есть часть народа…
Чувствуя, что мой собеседник начинает уже о чем–то догадываться, закончил беседу и повесил трубку…
Спустя два года после беседы с паном Валендовским я заехал в контору нью–йоркского «Комитета в поддержку «Солидарности». В доме номер 275 Седьмой авеню меня явно не ждали. Время было обеденное, и его сотрудники покинули свои «посты». Доедая бутерброд и, наверное, так и не расслышав, кто я и зачем, секретарша при входе направила меня в одну из комнат. Ничего не оставалось, как воспользоваться приглашением. Прождав минут пятнадцать, не стал терять времени и принялся рассматривать разбросанные повсюду листовки, брошюры, бюллетени. Некоторые из них были уже запечатаны в желтые пакеты с наклеенными адресами. Из незапечатанных в глаза бросилась инструкция под названием «Основные принципы конспирации», содержащая несколько практических рекомендаций для «подпольного движения сопротивления» в Польше. Любопытный документ! Почему бы не поинтересоваться его наставлениями. Они выглядели вкратце так:
«Вам разрешено знать лично только вашего непосредственного руководителя и членов вашей группы. Не пытайтесь узнать больше, чем положено. Организационные контакты необходимо свести к минимуму. На производстве работайте медленно, постоянно жалуйтесь на неразбериху и некомпетентность своих начальников. Не принимайте никаких, пусть даже незначительных, решений по улучшению работы. Старайтесь отвлекать заводское начальство мелкими вопросами и создавать вокруг него атмосферу недоверия. Делайте вид, что вы просто лентяй. Чаще ссылайтесь на то, что у вас «болен» ребенок, и не ходите на работу…
Ищите места для тайников вне вашего дома. По возможности меняйте время и место проведения конспиративных встреч и собраний. Изобретайте соответствующий код для записей адресов и телефонов в своих книжках, а также условные знаки о том, что место для встречи «чисто». Используйте пароли, приглашайте только тех, в ком абсолютно уверены. На встречах должны присутствовать не более пяти человек. Никогда не расходитесь вместе. Рисуйте на стенах лозунги, развешивайте листовки и распространяйте информацию, но действуйте очень осторожно. Всегда имейте при себе тщательно отработанное алиби…»
Натолкнулся я и на свежеотпечатанный призыв одного из руководителей «Солидарности» Владислава Фрасиньюка к его «коллегам» во Вроцлаве, датированный 1 июня 1982 года. «Все формы действия, — говорится в нем, — подчинены цели, которая определяет выбор нашей тактики. Наша цель — построить самоуправляемое общество, наше оружие — всеобщая забастовка…» Перебирая другие листки, обнаружил обращение–письмо «Комитета в поддержку «Солидарности» от 30 ноября 1982 года в адрес руководителя американского профсоюза почтовых работников с просьбой помочь в отправлении различных посылок по указанным адресам в Польше. В конце обращения стояли фамилии людей, поддерживающих такую «почтовую кампанию»: Раймонда Арона, Збигнева Бжезинского, сенатора Даниэля Мойнихена, босса АФТ—КПП Лейна Керкленда, руководителя профсоюзной федерации учителей и партии «Социал–демократы США» Альберта Шанкера, обозревателя журнала «Ньюсуик» Джорджа Уилла и других. Знакомые лица! Как и поприще, на котором они активно подвизаются.
Мое занятие прервал вошедший в комнату паренек. На обращенный к нему вопрос, можно ли приобрести некоторые издания комитета за наличный расчет, он почему–то оглянулся по сторонам, вынул из коробки три информационных бюллетеня и лаконично заметил: «Два доллара пятьдесят центов. Сейчас эти материалы уже все равно мало кому нужны». Видя, что я не требую сдачи, он тактично не стал требовать и объяснений, зачем и кому сбывает «подпольную литературу».
Окажись тот паренек поразговорчивее, я обвинил бы комитет в соучастии в заговоре против суверенного государства, в заговоре, на успех которого так надеялись в Вашингтоне. Но пожалел его: роль на него возложили скорее всего чисто техническую, а вид и без того был растерянный и жалкий.
КОГДА ЦРУ ИДЕТ В ЦЕРКОВЬ…
Мне определенно везло: опять по ошибке приняли за «своего». На сей раз в мой почтовый ящик начали поступать материалы от так называемого «Народно–трудового союза российских солидаристов». Мелким шрифтом на тонкой бумаге недобитые гитлеровские выкормыши призывали готовить «свержение Советской власти» и одновременно тайно размножать и распространять соответствующие материалы «среди советских граждан за рубежом». В одном из таких материалов подчеркивалась важность для энтээсовцев поддерживать «закрытую организационную работу», осуществляемую членами польской «Солидарности». «Терпение и еще раз терпение, — поучали самозваные наставники, — надо лишь присматриваться к людям, привлекать к подпольной работе надежных и собирать силы, которые будут способны влиять на события в критических ситуациях». Одним словом, затаиться, выждать, чтобы в нужный момент нанести удар.
Тактика подрывных действий по размыву социалистических устоев в Польше могла меняться, но стратегия оставалась прежней — попытаться вырвать эту страну из социалистического содружества всеми доступными средствами. Этим главным установкам следовали не только отбросы НТС, но куда более серьезные и коварные силы.
Вспоминается, как мне пришлось допытываться в госдепартаменте у капитана Мартини по поводу тайных визитов в Ватикан его шефа — посла по особым поручениям, бывшего заместителя директора ЦРУ генерала Вернона Уолтерса. Помощник подтвердил факт неофициальных переговоров с папской курией, но от обсуждения их результатов категорически отказался. Вполне естественно, учитывая главную функцию Уолтерса — тщательно скрывать от международной общественности закулисные сделки своего правительства. А скрывать ему есть что: генерал играл ключевую роль в государственных переворотах в Гватемале, Чили и других странах, в подготовке бандитских формирований против революционного правительства в Никарагуа. Возлагались на него и многие другие «деликатные поручения».
Тесные рабочие контакты с Ватиканом у американской разведки сложились к концу второй мировой войны. В ту пору некоторые пастыри активно помогали перебрасывать из Европы в Америку по подложным документам нацистских преступников.
Завербованные спецслужбами США, они отправлялись подальше не «на отсидку», а для работы на своих новых хозяев. Среди них был, напомним, и Клаус Барбье. Одновременно ЦРУ подминало под себя разветвленный аппарат Ватикана по сбору политической и экономической информации везде в мире, где есть хотя бы один католический собор или монастырь. Но дело отнюдь не ограничивалось лишь добычей шпионских данных. Агентура ЦРУ финансировала связанные с Ватиканом светские организации, проникала в наиболее влиятельные тайные и полутайные католические ордена, вербовала служителей высшего духовенства.
Результаты проведенного американским публицистом Мартином Ли расследования стали весьма красноречивым комментарием и к загадочным визитам Уолтерса в Ватикан. Именно после этих миссий там начали получать от ЦРУ еженедельные информационные доклады о положении в Польше. Выделены были негласно и фонды в 40 миллионов долларов на поддержку антиправительственных выступлений «Солидарности». На широком фронте тайной подрывной деятельности западных разведок против социалистической Польши полутайным организациям вроде «Опус деи» («Божье дело») придавалось в Вашингтоне особое значение. Формально нерелигиозная международная организация бизнесменов, военных, правительственных чиновников католической веры, она добилась решающего влияния в Ватикане, оттеснив в результате междоусобной схватки даже орден иезуитов.
Все хитроумно отлажено в невидимой сети связей ЦРУ в Ватикане, тут даже нет необходимости создавать новые организации. Одна из таких существует еще со времен крестовых походов — «Суверенный орден рыцарей Мальты». Среди его членов — отставной генерал Хейг, бывшие министры финансов Саймон и Кеннеди, мультимиллионеры Хилтон, Грейс, Абпланальп, хозяин корпорации «Крайслер» Лакокка, бывшие советник президента Рейгана по вопросам национальной безопасности Кларк и постоянный представитель США при ООН Киркпатрик. Не говоря уже о директоре ЦРУ Кейси с подвластным ему управлением тайных операций, состоящим преимущественно из католиков, и, конечно, генерале Уолтерсе. Все они без исключения и влиятельные фигуры в «Опус деи».
Еще одна любопытная деталь. Изучая материалы собранного мною досье, я обнаружил цепочку, которая тянулась от члена итальянской масонской ложи «Пропаганда-2» Микеле Синдоны, выполнявшего долгое время роль связника между ЦРУ и Ватиканом, к «красным террористам» Луиджи Стрикко–ло и Франко Паперне, а через них к некоторым деятелям из польской «Солидарности».
В это же досье я включил и выдержку из выступления Вернона Уолтерса на одном из закрытых совещаний по тайным политическим и пропагандистским акциям на 80–е годы, состоявшемся сразу после прихода к власти администрации Рейгана. «Эти акции требуют особого мастерства, специальных связей, влияния и компетентных экспертов по странам, где они проводятся, — поучал генерал. — Зачастую необходимо лишь подбросить нужную информацию, оказать организационную или финансовую помощь — и можно добиться потрясающего эффекта. Везде, где осуществляются данные акции, нужно выбрать наиболее влиятельных людей, чья точка зрения не обязательно совпадает с нашей, но они должны следовать именно в том направлении, в каком мы хотели бы видеть развитие ситуации…»
Ветеран американской разведки рекомендует далее, как эффективнее всего манипулировать «ключевыми фигурами влияния» и при этом «даже не включать их в агентурную сеть». Не этими ли соображениями руководствовался Уолтерс на тайной аудиенции в Ватикане? А почему бы и нет, коль всю жизнь он так же неистово верил в бога, как и в дьявола.
Латиноамериканцы по этому поводу шутят: «Когда ЦРУ идет в церковь, то идет не молиться». И они знают, о чем говорят. С этим ведомством у них давние и большие счеты.
ПАНИКА НА ПОТОМАКЕ
В вашингтонских коридорах власти поднялся переполох. Непрерывно функционировала «специальная ситуационная группа» во главе с вице–президентом Бушем. Под его начало были поставлены государственный секретарь, директор ЦРУ, председатель объединенного комитета начальников штабов, ближайшие конфиданты президента. Разведывательная информация, пройдя через этот «фильтр», незамедлительно докладывалась президенту вместе с рекомендациями о принятии срочных и эффективных мер. Можно было подумать, что под угрозой жизненные интересы национальной безопасности Соединенных Штатов. В действительности речь шла о бурной реакции Вашингтона на военное положение, введенное в Польше в декабре 1981 года.
Не менее неистово, чем правительство, нагнетала страсти вокруг этих событий и «большая пресса». Ссылаясь на якобы «надежные» источники в Польше, выплескивала на страницы и в эфир одну за другой небылицы о чуть ли не танковых операциях, предпринимаемых польскими властями с целью ликвидировать «оппозицию». Соперничая друг с другом в нахрапистости, средства массовой информации призывали Белый дом отбросить «пряник» и перейти к «политике кнута» в отношении польского правительства. «Говори твердо и держи в руках маленькую дубинку», — недвусмысленно науськивал администрацию обычно сдержанный в эмоциях «Тайм». Газета «Нью–Йорк тайме» пошла дальше и устами своего обозревателя бросила воинственный клич к началу «глобального крестового похода против коммунистов».
«Что делать с Польшей?» — растерялась американская корреспондентка в Западной Европе Флора Льюис, словно речь шла о катастрофическом бедствии где–то в Техасе или Калифорнии. И тут же стала призывать западные правительства прервать все торгово–экономические связи с Польской Народной Республикой. Именно «прервать», дабы сохранить еще шанс попытаться оказывать хоть какое–то влияние на ход событий в этой стране, навязывать ей приемлемые Западу условия, а заодно пригрозить такими же санкциями и Советскому Союзу.
От риторических угроз, в порыве бессилия изменить складывавшуюся в Польше ситуацию, администрация США решила перейти к практическим шагам. Зачитывая по телевидению рождественское послание американцам, президент США объявил о принятии им политических и экономических санкций против Польши. Все эти меры, как дал он понять, будут действовать до тех пор, пока Белый дом не получит от польского правительства «надлежащих заверений», удовлетворяющих Вашингтон. О суверенности же польского государства и народа, его праве самому решать свою судьбу не было проронено ни слова, будто речь шла о выбившемся из–под контроля непослушном «вассале».
Кого могли напугать столь откровенные шантаж и угрозы, кого они могли ввести в заблуждение, если из них ясно было видно: расчет правящих кругов США на реставрацию в Польше буржуазных порядков с помощью контрреволюции, на дальнейшее нагнетание там обстановки анархии и экономического хаоса потерпел, по сути дела, очередной позорный провал. Все было учтено в подрывных планах, за исключением главного — польский народ не откажется от своего права на защиту своего государственного суверенитета и социальных завоеваний. Об этом вашингтонские распорядители чужими судьбами, наверное, не задумывались.
В СВОЕЙ ВОТЧИНЕ НЕ ХОЗЯИН
Восемь фунтов и ни унции меньше. Именно столько весили «Белая книга» и приложение к ней, состряпанные администрацией Рейгана на второй месяц после прихода к власти. Объемистый опус Белый дом поспешно разослал в страны Западной Европы и Латинской Америки с целью психологической подготовки общественности к дальнейшей эскалации военного вмешательства США в Сальвадоре.
Активисты нью–йоркского Комитета солидарности с народом Сальвадора провели тщательную экспертизу всех сорока семи страниц приложения к «Белой книге» — так называемых «документов», которые должны были служить Вашингтону обоснованием для обвинения Советского Союза и Кубы в подрывной деятельности в Сальвадоре. По оценке специалистов, ни в одном из них нет сколько–нибудь убедительных свидетельств вмешательства социалистических стран во внутренние дела Сальвадора. В сфабрикованности этих «документов», обнаруженных якобы в тайнике сальвадорских партизан, сомнения могут возникнуть разве уж у совсем наивных людей. При их чтении видно: испанский оригинал текста во многих случаях настолько неразборчив, что адекватно перевести его на английский просто невозможно, а потому авторы «Белой книги» даже не переводят, отделываясь интерпретацией. В других случаях «документ» представляет собой клочки бумаги с колонками цифр, которые в вольном изложении переводятся как количество тонн. Написание же пятизначных цифр почему–то варьируется то по–английски (с запятой), то по–испански (с точкой). Любой испанист отметит и странное использование сленга, употребляемого в Чили, но никогда не применяемого и неизвестного в Сальвадоре. Исследователи поинтересовались и почему «документы» опубликованы впервые в США, а не в Сальвадоре. И случайно ли именно госдепартамент, а не сальвадорская военная хунта взял на себя труд по их огласке в печати. Похоже, этот законно возникший вопрос не учли второпях мастера «грязных трюков» на берегах Потомака.
«Черная пропаганда» — так называют профессионалы акцию по опубликованию в прессе сфабрикованных документов, цель которой — дискредитировать тех, кому они якобы принадлежат. Именно в этом «жанре» и написана «Белая книга», на чьей обложке остались черные отпечатки операций по фальсификациям, к которым постоянно прибегает американская разведка.
НАВЯЗЧИВЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Если спросить географа, что общего между Вьетнамом и Центральной Америкой, он, наверное, в первую очередь отметит их расположенность на одинаковых географических параллелях. Историк же неизбежно обнаружит и общность параллелей исторических. Он вспомнит, как в 1964 году незадолго до президентских выборов Линдон Джонсон протащил через конгресс «тонкинскую резолюцию», санкционировав под сфабрикованным предлогом бомбардировки Вьетнама и начало войны, из которой Америка вышла с позором спустя десять лет. До этого же все ограничивалось военными советниками, обучавшими искусству убивать головорезов из сайгонской марионеточной армии.
С помощью «Белой книги», как в свое время и «тонкинской резолюции», рассчитывали подготовить условия для прямой военной интервенции США в Сальвадор. Правда, даже конгресс с трудом «проглатывал» тогда подброшенную администрацией «дезу»: у сальвадорских партизан оказалось лишь оружие американского производства, захваченное в боях с войсками хунты. Фальшивое обвинение не срабатывало, но это не мешало Белому дому срочно увеличивать контингент американских военных советников, предоставлять им более широкие полномочия, санкционировать поставки сальвадорской армии мин «клеймор», широко применявшихся в свое время во Вьетнаме, фосфорных гранат, ракет. Невзирая на вопиющие нарушения правящим режимом прав человека в Сальвадоре, из бюджета выделялись все новые десятки миллионов долларов на военное снаряжение и технику для подавления очагов народного сопротивления. Все чаще прорезались и голоса тех, кто подталкивал администрацию к «военному решению» центрально–американского кризиса.
Трудно отказаться от проведения исторических параллелей, если события в Сальвадоре и реакция на них Вашингтона прямо напоминали Вьетнам 60–х — те же отчаянные попытки посредством «аграрной реформы» настроить крестьян против партизан, те же массовые репрессии опирающегося на американские штыки марионеточного режима, взывающего к Соединенным Штатам о помощи в подавлении своего же народа. И та же ложь.
Заявляя официально о «невмешательстве», вашингтонская администрация направляла сальвадорской военщине и контрреволюционным бандам огромные партии слезоточивого газа, противогазов, пуленепробиваемых жилетов, зажигательных бомб, вертолетов, радиотехники и прочего военного снаряже–ния сугубо специального назначения. В сальвадорских городах Ла–Либертад, Сан–Мигель. Рио–Лампа в лагерях по подготовке карателей приемам убивать беззащитных людей обучали американские военные советники, скрывавшиеся под латиноамериканскими именами. Нарушая условия договора о Панамском канале, специальная группа связи «южного командования» войск США осуществляла радиоконтроль над всей территорией Сальвадора через установленные в зоне канала станции перехвата. Одновременно в самих США велась психологическая обработка американцев, их запугивали «советской угрозой» со стороны южных границ Соединенных Штатов.
Спустя год после прихода Рейгана к власти за неприступными стенами форта Макнейр в Вашингтоне состоялось тайное'совещание командования армий двадцати стран Западного полушария. Обрисовав кризисное положение в Центральной Америке, министр обороны Уайнбергер и начальник штаба сухопутных войск США генерал Мейер прямо дали понять: оставляя открытой возможность направления в Центральную Америку своих войск, Вашингтон прежде всего рассчитывает на участие союзников в карательных операциях и предпочтительно «дальних» союзников — Уругвая и Чили. Экспедиционным отрядам вооруженных сил этих стран и надлежало исполнить роль «пожарной команды», если положение в Сальвадоре выйдет из–под контроля. Заодно им же предстояло «потушить» и революцию в Никарагуа. В этом варианте морскую блокаду Кубы брали на себя ВМС США.
Так в общих чертах выглядела одна из моделей пентагоновского плана по удушению национально–освободительного движения в Центральной Америке. Дабы воплотить план в жизнь, участники совещания решили образовать постоянный штаб и координировать действия на случай «чрезвычайных обстоятельств». Условились также не пренебрегать и методами диверсионно–психологической войны и актами терроризма против революционных лидеров. Но, видимо, на эффективность участия союзников, а точнее, их соучастия в интервенции Уайнбергер питал надежду весьма слабую. Вот почему вскоре после тайного совещания в срочном порядке были доставлены на пентагоновские базы в Джорджии и Северной Каролине 1600 сальвадорских головорезов для обучения их новейшим методам истребления людей. В свое время там уже проходил инструктаж один из таких мародеров и убийц, некий Вега Валенсия. Позднее он командовал «эскадроном смерти», истребившим вместе с другими карателями только за два года более 30 тысяч своих соотечественников. Этих жертв Пентагону было мало, и он рассчитывал, что 1600 молодчиков, вернувшись в Сальвадор, с лихвой возместят вложенные в них знания и израсходованные на них доллары.
В Белом доме делали изумленные глаза: «О чем вы? Впервые слышим». И отдавали публично указания разведывательному ведомству выявить, кто из его сотрудников проявил излишнее служебное рвение, нарушив установленные регламентации. Глава же ведомства, первый «рыцарь двуликого образа», смотрел прямо в очи конгрессменам и невозмутимо блефовал: он, мол, не в курсе, но обязательно докопается.
Да надо ли копаться, если всем и без того ясно — именно экспертами из ЦРУ подготовлен и распространен в бандах никарагуанских контрреволюционеров своего рода «полевой устав», как эффективнее осуществлять террористические акции, диверсионные операции и экономический саботаж. Слово «убивать» в инструкции прямо не фигурировало, но давались практические советы по провоцированию беспорядков, дабы вызвать кровопролитие и жертвы среди гражданского населения, подталкивая его тем самым к выступлениям против революционного правительства. Слова «убивать» в наставлении не было, но излагались рекомендации сомосистам, как нанимать профессиональных преступников для «специфических акций и нейтрализации целей». Точнее, для убийств и террористических акций, только называлось это по–другому — «нейтрализацией целей». Вот и вся разница.
Итак, слова «убивать» в инструкции не было. Но вот, в отличие от «рыцарей плаща и кинжала», пентагоновская рать гораздо откровеннее выражала свои мысли. В одном нью–йоркском магазинчике по продаже залежалого армейского обмундирования я наткнулся на целый мешок маек военного образца с надписью: «Вступайте в корпус морской пехоты! Отправляйтесь в далекие экзотические страны. Встречайте там интересных, необычных людей. И убивайте их!»
В моем корреспондентском досье хранится и выдержка из наставления «Воспитание характера», по которому американские солдаты проходят на базах курс военно–политической муштры. Вот как учит оно отвечать на вопросы инструктора:
— Кто вы?
— Солдаты!
— Кто вы по–настоящему?
— Тигры!
— Что вы едите?
— Сырое мясо!
— Что вы пьете?
— Красную кровь!
— Что хочет солдат?
— Убивать! Убивать!
Сказано, что называется, более чем откровенно.
Обученные инструкторами с «вьетнамским опытом» головорезы орудовали в рамках общего вашингтонского плана по дестабилизации и свержению революционного правительства Никарагуа. В плане этом важная ставка делалась и на тех, кто действовал исподтишка, незаметно. Каждые две недели, например, специальное подразделение ЦРУ рассылало в свои резидентуры оперативные ориентировки по ведению подрывных психологических и пропагандистских акций с использованием агентуры в журналистских кругах стран пребывания. Такие директивы приходили и в резидентуру ЦРУ, засевшую в Манагуа под дипломатической «крышей». Были в них и установки для редакторов никарагуанской газеты «Пренса».
Выглядели они весьма конкретно. Установка № 1: «Всячески обыгрывать темы об ухудшающемся экономическом положении, не жалеть для этого ни мрачных красок, ни кричащих заголовков, особенно на первой полосе». Установка № 2: «Информация на социальную тематику должна носить преимущественно негативный характер, даже природным бедствиям необходимо придавать мотив божественного проклятия, ниспосланного на коммунистов». Установка № 3: «Вину за все беды, прежде всего нехватку продовольствия, взваливать на власти: сначала намеками и даже с легким юмором, а затем, когда недовольство возрастет, прямо и даже завуалированными угрозами, сначала в адрес отдельных министров, а затем и всего правительства». Тут же следовали и чисто технические советы по части размещения на одной газетной полосе, казалось бы, не связанных между собой заголовков и фотографий членов правительства, дабы создать у читателя обязательно негативную реакцию. Сей метод назывался «пикториальной ассоциацией», другой — по обыгрыванию двусмысленных слов — «семантической».
И все это вкупе с дипломатическим давлением, угрозами прямого военного вмешательства США, минированием портов, террором диверсионных банд, саботажем на предприятиях должно было служить одной цели — внести раскол между правительством и народом. Так учит одно из наставлений ЦРУ по психологическим операциям. Если вспомнить недавнее прошлое, точно так же профессионалы из Лэнгли учили действовать и чилийскую газету «Меркурио», сделавшую немало для подготовки кровавого фашистского путча.
УБИЙЦЫ ПО НАЙМУ
Холодный проливной дождь нещадно хлестал по могильным плитам кладбища св. Иосифа. Накрывшись зонтиком, священник отслужил последнюю мессу по усопшему и поспешно ретировался. У могилы остались лишь жена, дети и горстка ближайших друзей. Положив на свежевырытую глину несколько букетов цветов, вскоре разошлись и они. На следующее утро местная газета поместила коротенький некролог, известив о кончине некоего Ричарда Спайсера без упоминания его профессии и даже причин смерти. В городке Уоррен, что разместился у реки Аллегейни в Пенсильвании, так таинственно хоронили впервые.
Кто же был тот загадочный покойник? Тайна стала проясняться позднее, когда родственники уже не могли скрывать от соседей причин столь скромных похорон. Оказывается, Ричард Спайсер погиб не в автомобильной аварии во Флориде, как гласила официальная версия. Его тело доставили из Сальвадора на транспортном военном самолете вместе с тремя другими, найденными под обломками потерпевшего катастрофу вертолета. Все четверо совершали «рутинный» полет в Никарагуа. Отставной летчик ВВС Спайсер был пилотом вертолета и сотрудником Центрального разведывательного управления. На мраморной стене в фойе главного подъезда штаб–квартиры, этого ведомства в Лэнгли выбили еще несколько желтых звездочек в честь «погибших при исполнении служебных обязанностей».
Таких памятных отметок красуется сейчас на стене в ЦРУ, как рассказывают очевидцы, уже не один десяток. В Пентагоне же подобной записи не ведется — военным забронированы для такого случая места на Арлингтонском кладбище и похороны с гораздо большими почестями. Этот факт могут подтвердить, например, родители и вдовы погибших военнослужащих из ударной группы 101–й армейской авиадесантной дивизии, расквартированной в Форт–Кэмпбелл штата Кентукки. Именно в ее составе действовали специальные отряды, осуществлявшие разведывательные и другие операции по поддержке контрреволюционных банд в Никарагуа. Делалось же это за ширмой «совместных маневров», вот уже какой год проводимых на территории Гондураса.
Уильям Элви, чей сын Дональд якобы «погиб в авиакатастрофе», сквозь слезы признавался репортерам филадельфийской газеты: «Я знаю точно, что Дон несколько раз совершал полеты в Никарагуа, доставляя вооруженных людей в районы боевых операций и вывозя оттуда раненых. Он рассказывал мне о том, как ему приходилось перебрасывать их в джунгли по нескольку раз в день. Люди эти разговаривали по–испански и доставлялись из Гондураса в Никарагуа. Иногда это делали и с палубы находившегося неподалеку от берега корабля».
По словам Уильяма Элви, сын предупреждал его в свое время, что, если он не вернется после одной из таких операций, командование уже имеет наготове официальную версию гибели. Так и получилось: Дональд якобы «погиб в ходе учений в Атлантике недалеко от Виргинии».
Своей трагедией поделилась с журналистами и Линда Дженнингс, вдова «погибшего в катастрофе» пилота вертолета все той же ударной группы 101–й армейской воздушно–десантной дивизии. Из ее рассказа явствует, что мужа заранее предупреждали: если его собьют или захватят в плен, никаких официальных признаний со стороны Пентагона не последует. Совершив вынужденную посадку на «чужой» территории, он должен был взорвать вертолет и пробиваться «к своим». С этой целью ему выдавались помимо гражданской экипировки и соответствующие наличные деньги.
Признания родственников погибших не только приподнимали завесу секретности, за которой продолжались «совместные маневры» в Гондурасе. В неприглядном виде представали и официальные заявления высокопоставленных чинов вашингтонской администрации о стремлении к «мирному урегулированию конфликта в Никарагуа».
Чего стоят эти планы? Уильям Элви и Линда Дженнингс хорошо знают их подлинную цену…
А в это время бурный поток дезинформации заливал страницы американской прессы. Все четче начинал проглядывать в нем один и тот же лжетезис: оснащенная по последнему слову военной техники армия Никарагуа готова, мол, вот–вот перейти границу с Гондурасом и Сальвадором, приступив к свержению стоящих там у власти правительств. В этом случае, предупреждал Вашингтон, вооруженным силам США ничего не останется, как «выполнить свой союзнический долг» и в превентивном порядке приступить к «хирургическому вмешательству по удалению марксистской опухоли в ее зародыше». За дымовой завесой официальных двусмысленных заявлений витающий над Центральной Америкой призрак вооруженной агрессии США готов был в любой момент спуститься на землю в виде десантников и морских пехотинцев.
В идеале Пентагону и Белому дому нужна была лишь умело разработанная и успешно осуществленная провокация, которая послужила бы поводом для прямого вмешательства. Ее подготовкой и занимались мастера «грязных трюков», надеявшиеся взять реванш за позорный публичный скандал в связи с распространением среди банд никарагуанских контрреволюционеров наставления по ведению террористических акций. На очереди стояла уже не брошюрка для убийцы, готовился повод для войны с тысячами и тысячами жертв. Варианты провокации, естественно, отрабатывались в строжайшей тайне, а для ее исполнения было подготовлено практически все.
Активисты американского движения солидарности с Никарагуа познакомили меня с одним из таких возможных вариантов. В качестве «камикадзе» предполагалось использовать специальные формирования из наемников, переодетых в форму солдат армии Никарагуа, задача которых — осуществить рейд на гондурасскую территорию. Для пущей убедительности шли даже на то, чтобы принести в жертву не только солдат, но и гражданское население, — тогда якобы легче будет президенту Гондураса обращаться за помощью к США перед лицом «агрессии Никарагуа». Прием хоть и не новый, но, если учитывать имеющиеся в распоряжении провокаторов живую силу и материальное обеспечение, вполне выполнимый.
Под предлогом борьбы с терроризмом на военной базе Форт–Брэгг (штат Северная Каролина) функционировало объединенное командование специальными операциями во главе с бригадным генералом Шольтцем. В соответствии с подписанным президентом США в декабре 1981 года указом № 12333 полномочия командования были значительно расширены — ему поручили оказание всяческой поддержки техникой и людьми тайных операций ЦРУ в Центральной Америке, и в первую очередь в Никарагуа. Координировал генерал Шольтц и деятельность военизированных отрядов «командос», состоящих не из военнослужащих США, а из наемников, обученных также и методам провокационных диверсий. За должную мзду, идущую от ЦРУ по тайным каналам, эти «оборотни» могли превратиться на время в никарагуанских солдат, «взяв огонь на себя». На базах Форт–Беннинг (штат Джорджия) и Форт–Льюис (штат Вашингтон) их натаскивали и владению теми видами техники, которая находится на вооружении в армии Никарагуа. Эти вроде бы частные лица уже орудовали вместе с сомосистами по контракту с ЦРУ на никарагуанской территории. В том случае, когда справедливое возмездие их находило, трупы «солдат удачи» спешно переправляли в Гондурас, а оттуда в Соединенные Штаты. Семьи же извещали, что они якобы «трагически погибли в автомобильной катастрофе».
Публично Пентагон, естественно, открещивался от наемников — они, мол, добровольцы, действующие на свой страх и риск. Что ж, такова, видимо, судьба всех убийц по найму, обязанных быть готовыми и к столь жалкому финалу своей карьеры. Откуда же они берутся, как их вербуют и кто они сами — это тоже весьма интересно.
«Ветеран армии, Вьетнам 1965–1966 гг., 37 лет, ищет работу наемника. Есть опыт боевых операций и хорошее здоровье. Готов действовать в любой стране. Все расходы за ваш счет». Столь лаконичные объявления можно было все чаще увидеть на страницах издающихся в Америке «журналов для профессиональных авантюристов». Соскучившись по острым ощущениям, искали подходящую себе работу люди, чье призвание не выходило за рамки профессиональных диверсантов, мародеров, убийц…
Плотной завесой конспирации покрыта функционирующая в США тайная сеть вербовочных и пересылочных пунктов для наемников, но, если отправиться по уже кое–где~оставленным следам, неизбежно попадешь в небольшой городок Баулдер штата Иллинойс. Там свито одно из гнезд, действующее под легальной «крышей» журнала «Солдаты удачи». Найти его нетрудно — прямо на фасаде здания редакции красуется огромный плакат «Убивать — наш бизнес, и бизнес этот хороший». Зайдя внутрь, можно увидеть в одном из кабинетов и другую надпись, помельче: «Убивай их всех, и пусть всевышний сортирует их по частям», а под ней сидящего в кресле за огромным столом шефа журнала подполковника в запасе Роберта Брауна.
— Я не занимаюсь вербовкой, а лишь продаю информацию, — пояснил он мне, не. зная, что разговаривает с советским журналистом. — И если кто–то направляется туда по моей подсказке, это уже меня не касается. Я действую в рамках закона.
Не надо скромничать, господин подполковник: издание журнала — далеко не самая главная ваша цель. Ведь именно от него расползалась по штатам и за границу целая паутина тайного сговора по свержению законных правительств. Не связанные якобы с вашингтонскими ведомствами «частные лица» сотрудничали в нем лишь для отвода глаз на случай провала, в действительности же вся их наймитская деятельность координировалась из одного командного центра на берегах Потомака. Нужны доказательства? Извольте.
В первые дни интервенции в Гренаде пентагоновское командование даже близко не подпускало к острову американских репортеров. За единственным исключением — вместе с морскими пехотинцами среди первых туда высадился один из подопечных Брауна «солдат удачи» Джим Грейвс, которому поручили хорошенько покопаться в сейфах правительства Гренады. Позднее даже некоторым конгрессменам отказали в такой привилегии. За какие же «подвиги» столь редкая честь? Их немало. Например, тайные миссии в Сальвадор и Гондурас глубоко законспирированной группы наемников «Омега». Помимо самого Брауна в нее входили сотрудники ЦРУ Макколл и Рейсинджер, капитан специальных войск армии США Эрли, работающие по контракту с Пентагоном наемники Кроуфорд, Эдене, Кокалис, Пэджет и другие. Они обучали местную военщину новым методам пыток и владению военной техникой, ведению допросов и карательных операций. Обсуждали с головорезами из сальвадорских «эскадронов смерти», как успешнее заменить контингент официально действующих в этой стране военных советников США на якобы «частных лиц» с обширным опытом подрывных акций во Вьетнаме, Лаосе, Афганистане, Кампучии, Анголе. Прикидывали уже конкретно, по каким каналам желательно финансировать армию наемных террористов, предложив использовать с этой целью американские «частные фонды».
Прекрасно известно подполковнику Брауну и о крупной операции по заброске в Сальвадор и Гондурас наемников и оружия, которую осуществлял его коллега Том Поси из Алабамы. В тамошнем городке Хантсвилль действовал самый крупный в США вербовочный пункт убийц по найму, забрасываемых и на территорию Никарагуа в составе банд контрреволюционеров. Именно его «солдаты удачи» находились на вертолетах, сбитых никарагуанскими зенитчиками. А вертолеты ведь были далеко не частные и принадлежали расположенному в Гондурасе разведывательному подразделению Пентагона.
Не принято, однако, в компании Брауна оплакивать жертвы среди своих собратьев по ремеслу. Сколько уже их полегло еще в 60–х годах в Юго–Восточной Азии, откуда оставшиеся в живых вывозили для продажи в США героин, не говоря уже о Родезии, где они занимались контрабандой бриллиантами. Кстати, когда Брауна, замешанного самого в такого рода проделках, повышали уже после ухода в запас из капитана в майоры, а затем в подполковники, об этом было известно и высшим чинам Пентагона. Но это все мелочи, да и стоит ли заострять на них внимание, если в рядах наемников служат даже отпетые преступники, нашедшие убежище в США после совершенных ими кровавых и отнюдь не политических преступлений еще во времена Батисты и Сомосы.
По своей натуре подполковник Браун болтлив. Но ни за какие блага на свете не станет он распространяться о том, кто ему помогал забрасывать своих людей в отряды «христианской милиции» в Ливан и банды контрреволюционеров в Афганистан. Разглашение подобной информации чревато для него не только лишением всех званий, но гораздо более серьезным наказанием. Поэтому и держит язык за зубами американский «король наемников», за что его, видимо, тоже ценят.
ГРЕНАДА: БЛИЦКРИГ С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Нити заговора плели в строжайшей тайне. В бункере Белого дома заседала специальная группа, планировавшая вооруженную интервенцию в Гренаду. Одновременно наверху начинавших о чем–то догадываться корреспондентов клятвенно заверяли, что слухи о высадке морской пехоты на побережье суверенного государства носят злонамеренный и лживый характер. Даже от некоторых сотрудников высшего звена аппарата Белого дома план операции тщательно скрывали. Лишь поздно вечером накануне ночного десанта специальные лимузины доставили лидеров конгресса в особняк на Пенсильвания–авеню, где их предупредили об интервенции и порекомендовали не раскрывать эту тайну до утра.
А утром скрывать уже было нечего. Президент созвал пресс–конференцию и поставил американцев перед свершившимся фактом — начале оккупации Гренады вооруженными силами США под явно надуманным предлогом: «обеспечение безопасности американских граждан», находившихся на острове. Походя растоптаны вот уже в который раз Уставы ООН и ОАГ, своя собственная конституция и международное право. Маски сброшены, и на маленький беззащитный остров высадились специально обученные подразделения морской пехоты. Штыком и гранатой непрошеные гости стали покорять страну, отказавшуюся служить вотчиной Соединенных Штатов.
Но таким ли уж неожиданным был вооруженный налет на Гренаду? С первых дней после революции в этой стране ЦРУ не оставляло планов по свержению ее правительства. Давление экономическое чередовали с террористическими актами. Остров наводняли рядившиеся под «марксистов» агенты–провокаторы. Один из них — некий Стэнли Сайрус, уроженец Гренады, выпускник университета Говарда в Вашингтоне. В доме этого «профессора испанской литературы» и собирались заговорщики, осуществлявшие террористические акты против членов правительства Гренады. В насаждаемом штыками проамериканском режиме немаловажная роль была уготована и для этого агента ЦРУ.
Уведомляя вашингтонских репортеров о ходе вооруженной интервенции, представители Белого дома ничего не сообщали о жертвах среди гражданского населения острова, о превращенном в руины бомбардировкой госпитале в окрестностях гренадской столицы, а чины Пентагона даже не без тщеславия уверяли, что морская пехота, мол, ведет бои с «хирургической» осторожностью, сводит к минимуму жертвы и разрушения. Поначалу обманывали робко, неуверенно, ссылаясь на якобы отсутствие «информации из первоисточника». Когда же из передач радиолюбителей с блокированного острова выяснилось, что под обломками госпиталя погребены около пятидесяти больных, представитель Белого дома по печати Спике хладнокровно заметил: хотя он и не располагает необходимой информацией, но цифры будто бы явно преувеличены!
В ответ на дальнейшие запросы журналистов генералы из Пентагона повели себя куда более откровенно и нагло. «Жертвы? Какие жертвы? — изумленно воздевали руки и тут же рубили с солдафонской прямотой: — Может быть, дюжина. Не станем же мы откапывать тела для полной уверенности». Стараясь сгладить недипломатическое поведение военных при обращении с прессой, гражданский чин из Белого дома разъяснил, почему администрация скрывала сам факт бомбардировки госпиталя. «Одна из причин в том, что у гренадцев есть обычай быстро закапывать мертвых в землю», — пояснил он бесцеремонно, как и его коллеги в мундирах.
Какая мрачная ирония! Выставив в качестве одного из мотивов интервенции «спасение и эвакуацию» находившихся на острове американских студентов–медиков (которым, кстати, никто не угрожал), в первый же день бандитского налета прицельной бомбардировкой с воздуха разрушили госпиталь, убив больных. Цинизм в расчете, что о зверствах никто не узнает? Варварство в надежде, что жертвы „ агрессии, беспомощные перед армадой кораблей, самолетов и вооруженных до зубов налетчиков, не окажут им серьезного сопротивления? Скорее все вместе.
Сделав грязное дело, подразделения морских пехотинцев направились в Бейрут, где их ожидали «новые подвиги во славу отечества». Роль оккупантов на острове возложили на парашютистов 82–й воздушно–десантной дивизии. Той самой, которая совсем недавно отрабатывала операции быстрого реагирования в ходе военных учений на полуострове Синай. В Гренаде их уже не отрабатывали, а осуществляли на практике.
Свое беспокойство по поводу действий вашингтонской администрации и отношение к гренадским событиям выразил тогда американец Джозеф Коуслоски из города Джерси–Сити. «Мы окажемся у порога пропасти, если Западная Европа будет оснащена все более современным ядерным оружием и переговоры прекратятся, — писал он в газету «Нью–Йорк тайме». — Можно лишь надеяться, что приоритеты будут все–таки пересмотрены. Наш страх перед коммунизмом становится просто навязчивой, больной идеей. Склонность отвечать открыто или тайно военной силой на каждый международный кризис грозит страшными последствиями в будущем. Если это тот самый путь к миру и безопасности, по которому идет наша администрация, то он приведет нас к бездне».
И на этом пути уже чернели следы от кровавых преступлений, одно из которых — бандитское нападение на, по существу, безоружное население острова, равного по площади Большому Нью–Йорку. Сквозь плотную завесу установленной Пентагоном цензуры проникали все новые факты, не оставляя и тени сомнений в подлинном характере интервенции…
Судя по заверениям высокопоставленных чинов Белого дома, в Гренаде устанавливался «новый порядок», а десантные части Пентагона вскоре покинули остров, где воцарились, мол, «мир и спокойствие». Словно в подтверждение американские газеты забыли постепенно и о самой Гренаде, как будто там ничего не произошло. Но вот только о каком мире и спокойствии шла речь? Именно тогда мне удалось побеседовать с некоторыми американцами, побывавшими на острове не по заданию правительства и не в составе оккупационных войск. Они стали свидетелями картины совсем иной.
Десантные части действительно ушли, однако их отсутствие с лихвой восполнили специальные армейские подразделения разведки по ведению психологических операций, не говоря уже о переброшенных в Гренаду из соседних стран полицейских отрядах. Задачей этих подразделений было вытравить из памяти гренадцев все, что связано с правительством Мориса Бишопа и возглавляемым им движением за свободу и независимость. По всему острову продолжалась «охота» за сторонниками революционной власти, проводились допросы чуть ли не всего населения с целью «выявить симпатизировавших премьер–министру Бишопу». На дорогах и в аэропорту военные патрули проверяли людей по спискам «подозреваемых». Вместе с отпущенными на свободу головорезами бывшего, но уже вернувшегося на остров диктатора Гэйри эксперты по психологическим операциям обыскивали дом за домом, чтобы бросить очередную жертву в лапы жаждущих крови «мстителей». Словно в насмешку над этими бесчинствами на стенах домов вывешивали лозунги «Поддерживайте демократию в Гренаде!», а через захваченную радиостанцию передавали в эфир новинки американского рок–н-ролла вперемежку с антикоммунистической пропагандой.
Подавив сопротивление превосходящей силой оружия, оккупанты налаживали систему тотального контроля над населением. Эксперты из ЦРУ с пристрастием допрашивали всех, включая детей. Не пощадили и оказавшихся на острове иностранцев. Работавшую в больнице медсестрой гражданку ФРГ Регину Фукс арестовали и продержали в тюрьме несколько дней, допытываясь о ее «связях с марксистами». С местными жителями поступали куда бесцеремоннее, устраивая повальные облавы, обыски, аресты и допросы. От имени какой власти действовали американцы в чужой стране? По существу, не удавалось сколотить даже хилого марионеточного правительства. Но власть на острове установлена — она исходила из окопавшегося в одном из отелей «посольства» США во главе с неким Чарльзом Гилспайем, хотя и не вручавшим никому свои верительные грамоты. Впрочем, зачем излишние дипломатические формальности.
Ворвавшись в чужой дом, бандиты прежде всего кинулись к самым ценным для них вещам, но в правительственных сейфах их ждало разочарование — среди документов не оказалось ничего, что могло бы оправдать агрессию даже в их собственных глазах. На смену «медвежатникам» тут же пришли специалисты–фальсификаторы. Несколько месяцев трудились они над фабрикацией документов, подтверждавших якобы «проникновение» СССР и Кубы не только в Гренаду, но и в Центральную Америку. Также без ожидаемого от них в Вашингтоне эффекта.
Нежданно–негаданно Пентагон сам чуть не загубил всю затею с фальшивыми документами. Изучив награбленные материалы, один из его чинов заметил: «Если есть настроенность усмотреть советскую и кубинскую угрозу, то можно найти в документах достаточные доказательства серьезного укрепления Гренадой своего военного потенциала. С другой стороны, на основе тех же документов можно также утверждать, что марксистское руководство Гренады принимало такие меры из–за беспокойства возможным вторжением в эту страну. Русские могут взять программы американской военной помощи Сальвадору и Гондурасу и лишь на основе направленного туда количества оружия и снаряжения прийти тоже к обоснованному выводу о превращении Соединенными Штатами этих стран в свои военные бастионы».
Вот уж поистине солдатская прямота. Дорого же она, наверное, обошлась тому пентагоновцу, слетев у него с языка, да еще в присутствии репортеров.
ИГРА И ПОЛИТИКА
— Согласитесь, как блестяще играет команда республиканцев. Пасы и обманные движения отработаны у них до совершенства, и все подыгрывают капитану, которому ничего не остается, как забрасывать мяч в корзину. Демократы же, толкая друг друга, хаотично бегают по полю, тщетно стараясь в одиночку пробиться через плотный заслон противника. Игра у них явно не клеится…
Конечно, политика далеко не спорт. Однако доля истины в метафорическом высказывании одного моего знакомого журналиста из «Нью–Йорк тайме» о технике ведения борьбы за президентский пост, точнее, об изощренности используемых приемов в ходе совсем не спортивной политической игры, безусловно, есть.
Накануне президентских выборов 1984 года все чаще появлялись в американской печати инспирируемые республиканской администрацией сообщения о якобы сворачиваемом военном присутствии США в Центральной Америке. Чувствуя широкую непопулярность курса на подготовку «второго Вьетнама», окружение баллотировавшегося на второй срок президента спешило прикрыть его наиболее уязвимые места и нейтрализовать критику демократов по одному из наиболее важных аспектов внешней политики. Мастера политической рекламы убеждали избирателей, что их озабоченность услышана, солдаты возвращаются домой, а в Белом доме даже не помышляют ни о каких интервенциях, полностью сознавая всю тяжесть государственной ответственности и сложности мировой политики.
Итак, даже не помышляли. Но тогда на какой же случай сооружались в Гондурасе гигантские взлетно–посадочные полосы, способные принимать тяжелые транспортные военные самолеты? Зачем перебрасывались на базы поближе к границам Никарагуа и Сальвадора боеприпасы, снаряжение, медикаменты, используемые обычно десантными частями быстрого развертывания? Кого выслеживали разбросанные в регионе радиолокационные станции, за пультом которых сидели морские пехотинцы? «Наше военное присутствие в Центральной Америке сворачивается отнюдь не по предвыборным соображениям», — в такт с администрацией убеждали меня в нью–йоркском предвыборном комитете республиканской партии. Там же никак не могли толком объяснить, с какой целью американские разведывательные самолеты бороздили небо Сальвадора, почему они снабжали информацией командование ведущих карательные операции армейских частей.
Решением сената США было приостановлено финансирование через ЦРУ бандитских формирований контрреволюционеров, совершавших вылазки в Никарагуа с гондурасской территории. Может быть, администрация получила, мягко говоря, по рукам. Ничего подобного, все и здесь продумано. Генеральный директор израильского МИД и его партнер из государственного департамента заранее обсудили, какие фонды на этот случай задействовать. Обе стороны, правда, уверяли, что ничего подобного не было.
Да кто ж в это поверит, если уже оказывалась аналогичная помощь сальвадорской армии, а израильские пилоты совершали разведывательные полеты, корректируя огонь карательных операций. Не в знак ли благодарности за нее правительство Сальвадора перевело свое посольство из Тель–Авива в Иерусалим, провозглашенный столицей Израиля? Кто в это поверит, если еще задолго до решения американского сената Израиль поставлял оружие гондурасской армии, а через нее бандам никарагуанских контрреволюционеров. Наложенное же вашингтонскими законодателями вето вряд ли что изменило, негласное же сотрудничество ЦРУ и Моссад еще больше укрепилось на поприще государственного терроризма.
Казалось бы, у формально стоявшей в оппозиции демократической партии была хорошая возможность использовать в своих интересах один из уязвимых аспектов внешней политики республиканской администрации. «Если демократы ухватятся за эту возможность, — заметил ушедший в отставку с правительственной службы бывший сотрудник Национального совета по разведке Макмайкл, — они не только укрепят свои шансы на президентских выборах в ноябре, но и помогут стране не оказаться в бездне центральноамериканской войны. Война может на нас обрушиться, если нынешний курс будет проводиться бесконтрольно».
И действительно, под давлением настроений широких слоев избирателей лидеры демократов включили в свою предвыборную платформу призыв к политическому урегулированию конфликта в Центральной Америке. На съезде в Сан–Франциско было произнесено немало слов и о последствиях вооруженной интервенции США в Центральной Америке. Но слова словами, а в конечном итоге формулировки предвыборной платформы демократов в этом вопросе оказались столь обтекаемыми, что даже при большом желании их трудно было назвать конструктивными предложениями, выходящими за пределы высокопарных обещаний. Получив наконец на съезде после шумных дебатов посты кандидатов в президенты и в вице–президенты, Мондейл и Ферраро обещали в случае их избрания воздерживаться от использования военной силы «там, где есть риск пойти на неприемлемо высокие и необоснованные жертвы». И по многим другим военно–политическим вопросам предлагаемые кандидатами демократической партии решения носили в лучшем случае половинчатый характер.
Единственное, в чем предвыборная платформа демократов по существу и по форме не допускала даже малейших отступлений от однозначности, — подтвержденная на съезде полная и безоговорочная поддержка Израиля. Такое требование было водружено на пьедестал морального императива, к которому не применимы никакие исключения, нигде, ни при каких условиях. Союзнические обязательства США в отношении этой страны объявлены неприкосновенными. И в Центральной Америке, и на Ближнем Востоке.
ТАЙНА БЕСТСЕЛЛЕРОВ
— Как в Америке создается бестселлер? Спросите что–нибудь полегче, даже для меня это загадка. Если бы я знал, как он делается, поверьте, не работал бы просто литературным агентом, а сидел в шикарном офисе какой–нибудь крупной издательской корпорации…
Мой собеседник скромничал. Издательскому бизнесу он отдал почти сорок лет и, кстати, не просто литературный агент, а владелец довольно солидной конторы, послужившей повивальной бабкой не одному, а целой когорте бестселлеров. Скорее всего вопрос коснулся той самой профессиональной тайны, которую остерегаются выдавать даже самым близким. Что ж, придется в таком случае больше рассчитывать на свои возможности.
КОМУ ПОНАДОБИЛСЯ «СПАЙК»
Просматривая списки бестселлеров, помещаемые в воскресных приложениях «Нью–Йорке тайме» и составленные на основе обработанных компьютером данных, обнаружил: в разделе «Художественная литература» какую неделю подряд, перемещаясь с пятого места на второе и обратно, оттеснив Фредерика Форсайта с его «Дьявольской альтернативой», Эрика Ван Люстбадера с его попыткой вскрыть «эротику в традиции самураев», боролись за первенство в списке уже упоминавшийся Арнод де Борчгрейв и Роберт Мосс со своим романом «Спайк». Любопытно, оба прожженные репортеры — и вдруг роман.
Фабула «Спайка» незамысловата, хоть он и претендовал на детектив. Главный герой Роберт Хокни, в прошлом левый радикал и студент Калифорнийского университета в Беркли, становится довольно известным репортером. Его судьбе не чужды парадоксы. Работая над серией статей о происках ЦРУ в местных университетах и газетах, он в ходе своих разоблачений вдруг обнаруживает: все наиболее интересные материалы поставлялись ему… советской разведкой. С либерализмом покончено, и левый постепенно превращается в правого, убежденного, что вся массовая информация на Западе инспирируется «агентами Москвы», орудующими в аппарате президента и Совете национальной безопасности, штаб–квартире ЦРУ и конгрессе, уже не говоря о «Нью–Йорк тайме» и «Вашингтон пост». Их подрывная деятельность направляется «прямо из Кремля», где приняли некий стратегический план под кодовым названием «Азеф». Согласно этому плану Америка и Запад должны быть полностью деморализованы… к 1985 году.
О художественных достоинствах романа говорить не приходится, ибо после подобных сенсационных «разоблачений» авторы, наверное, просто сочли излишним заботиться о форме. Здесь можно было бы и закончить мини–рецензию, если бы не ряд обстоятельств, связанных с авторами романа.
Шестнадцать лет разъездным корреспондентом за рубежом и ответственным сотрудником редакции состоял в журнале «Ньюсуик» Арнод де Борчгрейв. Даже не входя к нему в доверие, легко услышать из его уст, как он хвастает своими «очень надежными источниками» в руководстве ЦРУ и британской разведки. Для представления о нем достаточно указать на такую деталь: в свое время бывший помощник иранского шаха по связям с прессой прямо назвал де Борчгрейва, как, впрочем, и Роберта Мосса, в числе тех западных журналистов, которые негласно получали от Реза Пехлеви дорогие подарки и солидные «гонорары» за их хвалебные в его адрес статьи. Престиж де Борчгрейва в редакции «Ньюсуик», правда, несколько пострадал после того, как обнаружилось, что у себя дома он собирает пикантные сведения не только на некоторых правительственных чиновников в Вашингтоне, но и на многих своих коллег из редакции. Невидимой «лапе» намечавшийся тогда скандал удалось все же предотвратить.
На фоне де Борчгрейва фигура Роберта Мосса куда колоритнее и заслуживает более обстоятельного разговора. Где и когда начиналась его карьера, не суть важно, гораздо интереснее отдельные факты о его работе уже на зрелом этапе. Вот лишь наиболее характерные.
После свержения Сомосы обнаружилось: диктатор незадолго до своего бесславного конца закупил с потрохами панамериканский журнал «Висьон». Цель приобретения состояла в том, чтобы через журнал попытаться укрепить хоть как–то обреченный режим. Редактором «Висьона» в момент сделки был Роберт Мосс. Летом 1979 года в Иерусалиме израильская разведка через подставную организацию «Джонатан Фонд» провела конференцию, на которой обсуждались меры по предотвращению растущей изоляции Израиля на международной арене. С американской стороны присутствовали высшие сотрудники ЦРУ Джордж Буш и Рэй Клайн, сенатор Генри Джексон. Группу журналистов возглавлял Мосс, без устали проталкивавший в печать небылицы о «советской подрывной деятельности» на Ближнем Востоке.
Услуги наемника Мосс оказывал не только в Никарагуа и Иерусалиме. Секретные документы ЦРУ, опубликованные в ряде английских газет, убедительно рассказывали о его «грязных трюках» в период подготовки фашистского переворота в Чили. За год до кровавого путча, сразу после забастовки водителей грузовиков он принялся налаживать контакт «интеллектуалов» из созданного в Сантьяго и контролируемого ЦРУ «Института общих исследований» с «диссидентами–офицерами» чилийских вооруженных сил. Встречи между ними проводились иногда даже на территории американского посольства. Через «интеллектуалов» и была доведена до военных дезинформация о так называемом плане «Зет», якобы подготовленном с целью ликвидации всей армейской верхушки.
После переворота в Чили, уже как опытный спец в области подрывных психологических операций, Мосс охотно предложил свои услуги для «нормализации» обострявшейся внутриполитической обстановки в Португалии. Предусмотрительно сколотили тогда две группы, в одну из которых вошли директор ЦРУ Колби и сменивший его позднее Буш, заместитель директора ЦРУ Уолтерс, посол США в Португалии Карлучи, португальский генерал Спинола. Ее задачей являлось «разоблачение коммунистического заговора» в Лиссабоне по типу, напоминающему «чилийский вариант». Вторая группа готовила провозглашение независимости Азорских островов на случай, если не справилась бы со своей задачей первая. Среди азорских сепаратистов подвизался и Роберт Мосс. Координацию деятельности обеих групп осуществлял «консультант международного бизнеса» Ричард Аллен, всерьез обеспокоенный судьбой своих финансовых инвестиций в Португалии и на Азорах, а позднее координировавший американскую внешнюю политику на посту советника по национальной безопасности при президенте Рейгане.
Прибыв в Англию, Мосс с помощью своих влиятельных друзей начинает готовить выступления для еще мало известного в ту пору члена парламента Маргарет Тэтчер. Именно ему принадлежит авторство ее спича об угрозе «советизации Британии». Позднее в своей книге «Крах демократии» Мосс заметит, что у западной «либеральной демократии» есть единственная дилемма — либо «чилийский вариант», либо «тотальный марксизм». И даже определил срок завершения «советизации Британии» — к 1985 году. (В «Спайке» не случайно фигурирует та же самая дата). А чтобы прозвучало убедительнее, на–звал поименно «марксистами» пятьдесят семь членов парламента от лейбористской партии.
Новые дела требовали новых проверенных исполнителей. Вездесущим оставался лишь Роберт Мосс…
Авторы романа «Спайк» назвали своего главного героя Роберта Хокни «журналистом, помогающим изменить ход мировой истории». Без ложной скромности Роберт Мосс и Арнод де Борч–грейв именно так и рассматривают свое предназначение. За известную мзду они готовы ринуться куда угодно — в Чили, Никарагуа, Сальвадор, ЮАР, чтобы добыть там «самые неопровержимые свидетельства о заговоре Кремля». Нет, на лавры Джеймса Бонда они не претендуют, ибо это слишком опасно для жизни, в их арсенале другое оружие — пропаганда и дезинформация, а их пули — слова, которыми они надеются остановить колесо истории.
Есть соблазн отнести их роман к еще одному образчику «массовой культуры», собратья которого уже давно заполонили американский и западноевропейский книжный рынок. Но вот что примечательно: ни один из детективов, наверное, не находил сразу такого широкого отклика в западных органах пропаганды, как «Спайк». Роман был опубликован одновременно в пяти странах и разрекламирован всеми ведущими телекомпаниями. В чем же загадка такого бума? Ее нетрудно разгадать, если задуматься над тем, что проповедуют авторы романа и кто их политические наставники.
Вернемся к июлю 1976 года. В Лондоне на конференции «Института по изучению конфликта» в присутствии верхушки британской разведки де Борчгрейв и Мосс поделились мыслями по поводу одной из составных частей обсуждаемого «плана похоронить разрядку» — использованию дезинформации и пропаганды для нагнетания внутренней нестабильности и кризисных ситуаций в странах, где ни Америка, ни Британия уже не могут действовать безнаказанно. Пользуясь случаем, они порекомендовали создать наиболее благоприятные условия для антикоммунистической пропаганды и у себя на Западе. Идеи о «советской военной угрозе» и «коммунистическом проникновении» в западные средства массовой информации показались тривиальными асам шпионажа и психологических операций, но, когда речь зашла о конкретных акциях, к выступавшим стали прислушиваться.
Антисоветские акции и пропагандистские кампании готовились уже позднее в недрах «Комитета по существующей опасности» и Центра стратегических и международных исследований при Джорджтаунском университете в Вашингтоне. И тот и другой приложили немало усилий для подрыва разрядки и обострения международной напряженности. Особенно активно они принялись за разработку новой байки — о поддержке Советским Союзом международного терроризма. Упорство этих организаций было оценено по достоинству: почти все их активные члены, служившие советниками кандидата в президенты, назначены на ключевые посты в администрации республиканцев. Не нашлось только подходящих мест для верных пристяжных Роберта Мосса и Арнода де Борчгрейва. Но они не в обиде.
ПАРАДОКСЫ ШПИОНСКОГО ДЕТЕКТИВА
Планом операции под кодовым названием «Вторая леди» деталей не предусматривалось — главным считалось все. По дерзости замысла история шпионажа не знала ничего подобного.
В подмосковном лесу построен наисекретнейший объект, где успешно прошли испытания самого тайного из всех тайных агентов. Что это за объект? Копия Белого дома, доподлинно воспроизводившая весь его интерьер — от спальни президента до Овального кабинета. Три года готовили здесь профессиональную актрису Веру Вавилову к ее «главной роли». На публичные почести и славу она не рассчитывала, ибо об этом «спектакле» никто не знал, кроме ее инструкторов во главе с генералом Иваном Петровым. Цель операции — подменить на некоторое время супругу американского президента и через внедренную таким путем агентессу получить информацию о святая святых Соединенных Штатов.
Выбор на Веру Вавилову пал из–за ее потрясающего внешнего сходства с «первой леди США» Билли Брэдфорд. Потребовались лишь незначительное хирургическое вмешательство и три года ускоренных курсов, дабы довести актрису до полной кондиции. Руководители операции прекрасно понимали степень риска: одна лишь ее обмолвка на пресс–конференции или неосторожное движение в президентской спальне — и заговор обернется крупнейшим в истории международным скандалом.
Поначалу все шло довольно гладко. Во время официального визита в Москву похищена Билли Брэдфорд. В дело включилась Вера Вавилова, играя мастерски на пресс–конференции, а затем и в президентской спальне. От любимой собачки «первой леди» и ее гинеколога пришлось, правда, избавиться уже по ходу операции. В доверие к ничего не подозревавшему «супругу» агентесса вошла быстро и вскоре получила от него ценнейшую информацию, которой суждено «изменить соотношение сил в мире».
Действо, однако, приняло совершенно неожиданный оборот, когда «вторая леди» интуитивно почувствовала, что ее дни сочтены и после передачи информации ее тоже должны «убрать». В довершение из плена в Москве бежала Билли Брэдфорд, и две леди встретились в Лондоне. По приказу генерала Петрова одну из них ликвидировали, но при таких обстоятельствах, что в Москве начали гадать, какая же леди осталась в живых — первая или вторая…
Вот и вся без лишних деталей фабула еще одного нашумевшего бестселлера Ирвинга Уоллеса «Вторая леди», самого типичнейшего образчика поточной книжной продукции и переживаемого американской литературой в последние годы «шпионского бума». Художественная беспомощность этого романа делает излишним анализ его литературных достоинств, но не отнять у «Второй леди» напряженного, динамичного сюжета, тайны запутанной международной интриги и неумолимо требующего разгадки преступления. Соблюден и непреложный закон детектива — «враг должен быть хитер и коварен». В романе есть все, за исключением даже минимума достоверности событий.
Не уступала Ирвингу Уоллесу в безграничном воображении и целая когорта его сподвижников по перу, выбрасывавшая на книжный рынок ежегодно десятки новых образцов подобного чтива. Мир заговора и международной интриги, перемешанный в коктейль с убийствами, агентами–двойниками, террористами и сексом. От острой смеси из тайных кодов, шантажа, изощренных пыток и безжалостного манипулирования людьми просто мутило, но книги эти были в ходу и приносили авторам солидный куш.
И не только книги. В магазинах появились магнитофонные кассеты с текстом, начитанным лично Джоном Лекарре из его последних бестселлеров, Леном Дейтоном из его романа «Берлинская игра», Мартином Крус Смитом из его «Горьковского парка». Хотя они и не могли соперничать по своей популярности с песенками суперзвезды американского рока Майкла Джексона, но весьма успешно уводили человека в мир грез — отраженный кривыми зеркалами мир приключений, опасностей, авантюр.
В изображаемых на страницах шпионских романов событиях действительность гипертрофировалась до предела. Однако судья из Чикаго, например, признался, что их чтение давало ему полезнейший материал для более эффективного расследования преступлений. Адвокат бывшего агента ЦРУ, попавшего под суд за не санкционированную начальством контрабанду, запоем читал «Берлинскую игру», поясняя, что эта книга напоминала ему — «в мире шпионажа все возможно».
Романы на шпионскую тему — крайне искаженное изображение действительности, но описываемая в них технология ремесла зачастую очень недалека от реальности. Негласно записывали телефонные разговоры, как выяснилось, не только ЦРУ и ФБР, но и шеф ведомства внешнеполитической пропаганды, а в интервью на Си–би–эс бывший президент Никсон без тени смущения поведал, что его разведывательное ведомство устанавливало подслушивающие устройства даже на автомашинах глав иностранных государств, с которыми велись переговоры.
Не уверен, проверить трудно, но сведущие американцы рассказывали, что в аппарате ЦРУ работает специальный сотрудник, по должности занимающийся исключительно чтением шпионских романов. Его задача — обнаружить в книгах оригинальный прием или метод, до которого еще не дошла фантазия кадровых «рыцарей плаща и кинжала». Литературный ширпотреб, а ведь подсказывал сюжеты штатным шпионам, вылавливавшим из его полубреда что–то рациональное для себя…
Из соображений экономии времени и средств пролистал прямо в книжном киоске сочинение Дугласа Термана «Первый удар». Один из сенаторов–демократов, подумывающий о президентской карьере, попадает в хитроумно расставленную «кремлевскими агентами» западню. В итоге Москва полностью манипулирует не только кандидатом в президенты, но и всем американским антиядерным движением. На той же полке красовался в карманном издании роман уже известного нам авантюриста Роберта Мосса «Оружие смерти». Описывая развертывание якобы Советским Союзом лазерного оружия, автор исподволь указывает на отставание Америки в этой области. Спустя два года после выхода в свет его псевдолитературных изысканий администрация Рейгана объявила о форсировании разработок лазерного оружия. В Вашингтоне детективные романы, видимо, тоже популярны.
Открыл стоявшее рядом творение Питера Найзванда «Запасной вариант». В противоборстве двух ядерных держав задача «спасения западной демократии» возлагается на агента ЦРУ, которому пересаживают мозг крупнейшего ученого в области компьютерной техники. Диверсанта забрасывают в «подземный город на Урале», где он должен вывести из строя всю систему управления советскими межконтинентальными ракетами, готовыми вот–вот нанести внезапный удар по Соединенным Штатам…
Бурный поток шпионских детективных романов набирает мощь особенно заметно в условиях обострения международной напряженности. Именно в последние годы тема ядерной войны стала доминирующей в этом жанре, а на массовый конвейер их производства ставилась сама идея о возможной гибели человеческой цивилизации и морально–психологическая подготовка к такому исходу. «Вся разница в том, что, когда эти идеи высказывает президент страны, их политическую направленность сразу можно идентифицировать, — замечала американская журналистка Сюзэн Келлэм. — Читая же художественную литературу, люди настраиваются не на заявления политиков. И это, как ни парадоксально, их больше сбивает с толку. Политические идеи исходят из, казалось бы, менее солидного источника, чем президент, но эффект их оказывается более глубоким и прочным».
При всей их художественной убогости шпионские детективные романы без преувеличения можно считать самым идеологически заостренным жанром массовой беллетристики, спекулирующим на интересе читателя к современной истории. Угроза нависшей над миром ядерной катастрофы — их единственная близкая к жизни посылка, но и она заслоняется какой–то шизофренической гонкой тайных агентов за секретами противника. Они, мол, и только они, могут спасти цивилизацию или, на крайний случай, предупредить об опасности. Одновременно их неразборчивость в средствах и моральная деградация по своей очевидности соперничают лишь с не менее четким замыслом авторов убедить читателей, что наращивание Западом вооружений — единственная альтернатива «советской военной угрозе». Во всех без исключения шпионских бестселлерах именно Советский Союз разрабатывает коварные планы внезапного ядерного нападения на Америку, а агентам ЦРУ и других западных разведок ничего не остается, как спасать человечество, пусть даже жертвуя при этом моралью при выборе средств. Шпиономания и антисоветизм и не мечтали, наверное, о более надежном союзнике на идеологическом фронте.
Конечно, далеко не все американцы воспринимают шпионские романы за чистую монету. Бесспорно и другое — описываемая в них схватка сил добра и зла, при четком разделении «кто есть кто», направлена на то, чтобы увести читателя от всех сложностей международных отношений, настроить неизменно против всего, что связано с Советским Союзом. Что это, как не окружающий мир, доведенный до примитивизма и всегда в качестве аргумента уповающий на голую силу, особенно там, где можно надеяться на безнаказанность.
Стоящая у власти в Вашингтоне администрация, при любой ее партийной окраске, еще далеко не вся Америка. Шпионский детективный роман — далеко не самое ценное в современной американской литературе. Но как органически тесно, словно сиамские близнецы, связаны они между собой.
ИЕЗУИТСТВО ПО-ВАШИНГТОНСКИ
«Можно ли каким–то внешним проявлением отрекаться от истинной веры или исповедовать ложную? Ни в коем случае, ни словом ни делом, ни иным знаком. Конечно, нельзя лгать на себя или делать вид, что мы признаем то, чего нет. Но можно для вида утаивать то, что есть, а также прикрывать истину словами или иными двусмысленными знаками. Разумеется, ради законной причины и когда нет необходимости в признании».
Так один из учебников по теологии и морали наставляет членов католического ордена «Общество Иисуса» поступать в делах своих праведных. Хорошо монахам–иезуитам: деятельность их покрыта непроницаемым покровом секретности, а благочестие настолько пропитало у них ложь и истину, что отделить их друг от друга часто почти невозможно. Уличить иезуита в греховности крайне трудно, ибо он редко сам идет на нарушение уголовного кодекса, предпочитая подталкивать других, приучая людей довольствоваться не истиной, а в лучшем случае правдоподобием. В искусстве «великого метода направлять намерения», иными словами, оправдывать якобы высокой целью самые безнравственные средства для ее достижения «дружина Иисуса» на протяжении веков не имела себе равных. И все же утверждать, что только иезуиты обладают способностями искусно превращать грех в добродетель, а ложь в истину, было бы неверно. Сегодня у них есть довольно серьезные конкуренты.
Когда «Нью–Йорк тайме» впервые известила о подготовленном в Вашингтоне проекте «Истица», среди его главных участников помимо государственного департамента и ЦРУ фигурировало военное ведомство. То, что дипломатам и разведчикам по рангу велено участвовать в открытых и тайных пропагандистских акциях, вполне понятно, но вот какая же роль уготована в столь претенциозном проекте Пентагону? Оказывается, и он играл там не последнюю «скрипку».
Передо мной исследовательский доклад школы военно–морской разведки США в Монтерее (штат Калифорния) под названием «Стратегическая дезинформация». В этом весьма обстоятельном наставлении о том, как эффективнее вводить в заблуждение противника с целью достижения военно–стратегического превосходства, детально обсуждаются и соответствующие средства: официальные заявления государственных деятелей, «утечка» сведений в прессу, агенты–двойники, техника шпионажа и многое другое. Приводятся также результаты новейших экспериментальных исследований в области психологии поведения человека и мышления, проведенные в лабораториях разведывательного управления министерства обороны США.
Вот для примера одно из таких средств. Дабы дезориентировать другую сторону и убедить ее в отсутствии подготовки против нее внезапного нападения, необходимо искусственно создавать близкую к конфронтации ситуацию и тем самым своими действиями якобы по подготовке нападения спровоцировать противника к объявлению им тревоги (в наставлении рекомендуется нагнетать подобную напряженность регулярно). Смысл? Заставить противника засомневаться в серьезности очередной критической ситуации и необходимости поднимать еще одну ложную тревогу. Усыпив таким образом бдительность, можно, мол, рассчитывать на успех внезапного первого удара, но главное при этом условие успеха — противник ни в коем случае не должен знать о подлинных намерениях другой стороны.
Тонко, ничего не скажешь. Вот только как бы таким хитрым приемом не обмануть себя, излишне положившись на наивность другой стороны. Правда, на сей случай в наставлении предусматривается одна установка: в заблуждение легче всего ввести путем подкрепления сложившихся у противника концепций, чем пытаться переубедить его. Но и это все теория. На практике же пентагоновский вклад в проект «Истина» куда менее изощрен. Одни из немногих, кому это хорошо известно, — обозреватели Эванс и Новак. Именно они чаще всех пропускали через себя «утечки» из военного ведомства. В частности, о том, что в Сальвадоре якобы начал диверсионные операции сверхмобильный, оснащенный по последнему слову военной техники «штурмовой отряд из пятисот кубинцев». Даже госдепартамент вынужден был тогда отказаться комментировать эти сведения, а прибывший в Вашингтон сальвадорский военный министр стушевался на пресс–конференции и признал, что кубинских военных в Сальвадоре нет. Однако Пентагон не растерялся и подбросил в прессу другую «дезу»: в Никарагуа появились советские ракеты, способные в два счета вывести из строя Панамский канал.
Под мощным прикрытием огня лжи и дезинформации официальные лица в самом госдепартаменте стали уже меньше стесняться и заговорили в своих публичных выступлениях о проработке, мол, администрацией «вариантов военных акций» против Кубы, Никарагуа и сальвадорских повстанцев. В ход пустили ту же схему — поддерживать напряженную ситуацию, создавать впечатление о возможности в любой момент прямого военного вмешательства США в страны центральноамериканского региона. И пусть там гадают, когда произойдет это самое вмешательство.
Оценивая в свое время блистательные способности воспитанника римских иезуитов кардинала Мазарини, Ришелье заметил ему: «Джулио, если бы мне нужно было обмануть дьявола, я прибегнул бы к вашим талантам». Любопытно, что сказал бы Ришелье по поводу способностей тех, кто в 80–е годы XX века главенствовал в вашингтонских коридорах власти. Иезуиты прикрывают свою «приспособительную» систему морали девизом «К вящей славе божьей». Их нынешние коллеги–миряне добавили к этому девизу лишь несколько слов: «…и в первую очередь Соединенных Штатов». Вся разница.
ПОД ПОКРОВОМ ТУМАННОЙ «ИСТИНЫ»
Первой о весьма пикантном «блюде», приготовленном на вашингтонской «кухне» по требованию администрации, известила корреспондентка «Нью–Йорк тайме» Барбара Кроссет: Управление по международным связям приступило к осуществлению своего проекта под названием «Истина», цель которого — оказывать решительное и эффективное противодействие советской пропаганде посредством распространения через заграничные отделения управления такой «подлинной информации», которая опровергала бы ложные слухи и домыслы о роли американского правительства в международных событиях. Что же вызвало у вашингтонского внешнеполитического пропагандистского ведомства столь серьезное беспокойство?
Авторы проекта предусмотрительно запретили публичное упоминание конкретных его аспектов и направлений, они указывались лишь в строго засекреченных циркулярах, ежемесячно рассылаемых в загранточки Управления по международным связям. О чем в них шла речь, проболтался все–гаки конгрессмен Роберт Майкл, а потом и сам госдепартамент оповестил в общих чертах в своем специальном докладе. И тот и другой назвали сфабрикованные якобы Советским Союзом сообщения о причастности ЦРУ к гибели панамского лидера Омара Торрихоса и к распространению слухов о «негласном финансировании Москвой» антивоенных манифестаций в Западной Европе. По сему поводу ЦРУ, мол, уже предоставило госдепартаменту соответствующие доказательства, но в интересах безопасности их источника пока не шло на его огласку. Очень трогательная забота! Но не об истине, а скорее о том проекте, который так безапелляционно назван ее именем.
Конечно, соблазнительно заглянуть в тот самый секретный циркуляр, который рассылался всем двумстам «информационным постам» Управления по международным связям США, действовавшим в 126 странах. Сегодня же в моем распоряжении имеется другой, но очень схожий по смыслу документ, проливающий свет на подлинную направленность проекта «Истина». Хотя по иронии судьбы он и не засекречен, но в обычном киоске его тоже не купишь. Речь идет о протоколе заседания «собеседования по тайным операциям», состоявшегося в Вашингтоне сразу после прихода к власти администрации Рейгана. Обстановка доверительности позволяла его участникам называть вещи своими именами. Дабы избежать голословности, приведу выдержки из высказываний некоторых присутствовавших на «собеседовании» деятелей.
Генерал Вернон Уолтерс, бывший заместитель директора ЦРУ и специальный советник государственного секретаря США, ныне постоянный представитель США при ООН, уже известный читателю по своим тайным эскападам в Ватикане: «Выбрав ключевые фигуры влияния, нам необходимо определить их личные стремления, амбиции, предрассудки и уязвимые места. Одними можно манипулировать с помощью превратно истолкованного ими идеализма, другими — используя их властолюбие, тягу к деньгам или материальным ценностям. Некоторыми можно манипулировать, используя их желание отомстить, или путем шантажа, угрожая оглаской нарушений ими норм сексуальной жизни. Исключительно важно иметь подробнейшие сведения о них разведывательного характера… Очень важно также знать конкретно тот или иной орган массовой информации, который осознанно или неосознанно мог бы помочь в осуществлении проекта. Исходя из всех названных соображений, в первую очередь следует добывать сведения о недостатках и слабостях ключевых фигур влияния. Нужны друзья, которые нам доверяют и знают, что мы способны обеспечить тайну их деятельности…»
Рэй Клайн, бывший директор управления разведки и исследований государственного департамента, ныне руководитель Центра стратегических и международных исследований при Джорджтаунском университете: «Тайные политические и пропагандистские акции почти автоматически опираются на эффективную разведывательную агентурную сеть, действующую в наиболее неспокойных районах мира. Если мы в состоянии негласно добывать за границей разведывательные данные, вести продуманно и целенаправленно шпионаж в оказывающих решающее воздействие на общественное мнение и процесс принятия решений кругах, у нас логически появляется основа и для осуществления тайных акций политического влияния. По одной простой причине: добытчики разведсведений часто являются и нашими тайными политическими исполнителями. На мой взгляд, лучшие из них как раз и совмещают в себе оба эти качества».
Абрам Шульски, начальник аппарата сенатской комиссии по разведке: «Любая тайная политическая и пропагандистская акция в случае ее разоблачения не должна привести к осложнению внутренних проблем для американского правительства или к внешнеполитическому провалу. Естественно, это зависит от того, какая публично объявленная правительством политика проводится в области, тесно связанной с осуществляемой акцией. В любом случае направленность тайной операции должна соответствовать политическому курсу правительства США».
Хью Товар, ветеран ЦРУ, начальник его отдела тайных акций: «Нужно признать, что в восприятии наших противников мы являемся их врагом. Нам необходимо подойти к разрядке гибче и действовать жестче, чтобы нас не загнали в угол, предъявлять свои условия соперничества. Например, вместо того чтобы ограничиваться радиовещанием на Советский Союз, нам нужно разработать агрессивную глобальную программу, направленную на оказание влияния и даже манипулирование событиями в этой стране, обрушив удар прежде всего, как мы считаем, по наиболее ее слабым и уязвимым местам…»
Подводя итоги «собеседования» в Вашингтоне, следует добавить: некоторые его участники пытались даже делать экскурс в историю и указывать в качестве примера на тайные операции разведки третьего рейха по подрыву Советского государства перед войной. Правда, делали они это робко, видимо, не без оглядки на печальный исход «плана Барбаросса», но уже без всякой оглядки призывали администрацию США активнее способствовать «крушению Советского государства невоенным путем».
Попутно хочется рассказать и о другом эпизоде, на этот раз почти анекдотическом, — о том, как в редакции «Голос Америки» отмечали круглую дату — сорок лет со дня ее основания.
В связи со столь неординарным событием ветеранов радиостанции, конечно, наградили, остальным, как водится, пообещали награды и почет в будущем. И всех вместе одарили высочайшим присутствием главы Белого дома на состоявшейся по сему поводу официальной церемонии. Президент в поздравительном послании был предельно краток. Не задерживая внимания на крупных победах, да и мелких тоже, он напомнил, как в бытность свою радиокомментатором ему приходилось лишь на основе сухих сводок о ходе и результатах спортивных соревнований с помощью специальных звуковых эффектов создавать у слушателей впечатление, будто они присутствуют на интерес нейшем матче. «Иными словами, — резюмировал Рейган, — истину можно подавать в привлекательной упаковке». Советы босса сотрудники радиостанции, съевшие на таких технических премудростях не только собаку, но и лошадь, выслушали внешне с надлежащим почтением.
И все–таки, даже несмотря на высочайшее присутствие, настоящего юбилея не получилось: незадолго до самих торжеств из сейфа директора радиостанции кто–то стащил несколько документов для служебного пользования. Пропажа обнаружилась сразу, но до сих пор не найден тот «негодяй», что дерзнул передать их в руки газетчиков. Благонадежность сотрудников ведомства внешнеполитической пропаганды дала трещину в неподходящий момент. Самое же главное — заодно с благонадежностью лопнул и миф о якобы независимой и объективной подаче радиостанцией новостей за границу.
Так, согласно меморандуму директора «Голоса Америки» от 21 сентября 1981 года, радиостанция служит органом правительственной пропаганды и ее усилия должны быть направлены «в первую очередь на дестабилизацию положения в социалистических странах, нагнетания вражды между народом и правительством». Говоря языком этого документа, — на «уничтожение Советского Союза без единого выстрела». В подрывной кампании особое место предназначено утвержденному президентом США проекту «Истина». Его установки подробно раскрываются в другом меморандуме — от 5 ноября, подписанном руководителем проекта из Управления по международным связям Джоном Хьюзом. Согласно этому документу, перед «Голосом Америки» ставится, в частности, задача более активного использования в пропаганде на социалистические страны «перебежчиков и иммигрантов с их открыто враждебными взглядами».
«Мы с вами как на войне», — заметил директор Информационного агентства США (ЮСИА) Чарльз Уик, призывая своих подчиненных отказаться от всякой щепетильности в ведении пропаганды на Советский Союз. Директиву Уика новый шеф «Голоса Америки» Джон Конклинг принял к исполнению и, дабы не стеснять рвения своих сотрудников, разрешил им, как он выразился, «пользоваться любыми идеями, за исключением гитлеровских».
Указание президента «привлекательно упаковывать истину» не было отражено в директиве, ибо оно поступило позже. Но, будьте уверены, аналитики радиостанции «Голос Америки» подготовили соответствующий меморандум о том, как его лучше всего претворить в жизнь. На сей раз упрятав документ в более надежный сейф.
«ПРАВИЛА ИГРЫ» НЕ МЕНЯЮТСЯ
УОТЕРГЕЙТ: ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Нет, далеко не случайно еще Марк Твен обнаружил в Америке два моральных кодекса — выставляемый напоказ официальный и умалчиваемый, но которому следуют на практике, подлинный. «Наш девиз: «В бога веруем», — саркастически заметил писатель. — Когда я читаю эту богомольную надпись на бумажном долларе (стоимостью в шестьдесят центов), мне всегда чудится, что она трепещет и похныкивает в религиозном экстазе. Это наш официальный девиз. Подлинный же, как видим, совсем иной: «Когда англосаксу что–нибудь надобно, он идет и берет».
Именно так и поступили руководители избирательной кампании республиканцев накануне президентских выборов 1980 года — пошли и взяли конфиденциальный документ, принадлежавший соперникам из демократической партии. И сделали это тайно, дабы заранее знать, о чем кандидат демократов намерен говорить в ходе телевизионных дебатов. Похищенный материал помог республиканскому претенденту «отрепетировать контраргументацию», а потом использовать преимущество в ходе самих дебатов. Уточним только, что репетировал тогда кандидат в президенты Рональд Рейган, документ похищали из Белого дома его люди, а жертвой, мягко говоря, нечестной игры оказался президент Джеймс Картер.
Хоть и не машут после драки кулаками, но демократы упорно требовали сатисфакции. Объяснение президента Рейгана («много шуму из ничего») их не устроило, и они призвали к проведению широкого расследования — как попал к республиканцам этот закрытый материал, кто его передавал и знал ли о сей неблаговидной операции сам Рейган. Кое–какие детали к тому времени уже вышли наружу: в его окружение документ поступил через Уильяма Кейси, цепочка от которого тянулась к «своему человеку» в аппарате президента Картера. После избрания Рейгана, в том числе, видимо, и за эту услугу, Кейси получил пост директора ЦРУ. Готовить «грязные трюки» ему стало положено по рангу. Любопытное совпадение, не правда ли?
Впрочем, подобных совпадений, проливающих свет на представление о морали среди приближенных президента, имеется предостаточно. Вспомним хотя бы, как тот же Кейси сбывал свои нефтяные акции по самым выгодным ценам (будучи директором ЦРУ, он был прекрасно осведомлен о всех тонкостях и колебаниях международного рынка). Как помощник президента Дивер решил погреть руки на издании своей книги об очередной модной диете в то время, когда росли очереди безработных за пособием и бездомных за миской дешевой похлебки, и как обкатывали свои грязные делишки боссы правительственного департамента по охране окружающей среды, пустив побоку и среду, и элементарную этику.
Коррупция среди вашингтонских правительственных чиновников — дело обычное. Но вот уж действительно исторический парадокс: на фоне предшествующих новая вашингтонская администрация, пожалуй, наиболее возвышенно и громко разглагольствовала о морали, правде и справедливости, заверяла в своей праведности, обвиняла беззастенчиво другие страны во всех смертных грехах. При этом именно ее высокопоставленные деятели сами нагло нарушали принципы морали; шли на подлог и откровенную ложь. Словом, «что было пороками, то теперь нравы», как говаривали древние римляне, наблюдая за падением своей империи.
Еще до Уотергейта в пылу откровения президент Никсон заметил приятелю: «Ты не знаешь, как надо лгать. А если ты лгать не умеешь, никогда ничего не добьешься». Спустя некоторое время он сам отчаянно изворачивался, пускаясь во все тяжкие, чтобы выгородить и себя, и свою команду взломщиков, пойманных с поличным в штаб–квартире демократической партии. Надо признать, Никсон умел лгать и добился немалого, пока сам не запутался, с позором уйдя в отставку. Окружение же президента Рейгана унаследовало от бывшего хозяина Белого дома не только политическое кредо, но и примерно аналогичную Уотергейту ситуацию, заставившую их также изворачиваться и говорить не всю правду и не одну правду. Получалось у них это, нужно отметить, не всегда мастерски.
Сначала директор ЦРУ Уильям Кейси отпарировал обвинения в его адрес тем, что он, мол, просто не помнит, от кого и как к нему попал документ из аппарата президента Картера. Десять дней потребовалось «шпиону № 1», чтобы поворошить в своей памяти и выступить уже с более пространным заявлением. На сей раз он заметил: «Было бы совершенно нехарактерным для меня и полностью невероятным передавать кому–то документ, указывая на его полезность для ведения телевизионных дебатов и зная при этом заранее о его принадлежности организаторам предвыборной кампании Картера». Для полной ясности уточним, что речь шла о служебных документах, которых Кейси не передавал бы, по его же собственным словам, из опасения перед возможной провокацией. Иначе говоря, не по соображениям морально–этическим, а чисто профессиональным.
Не надо обладать аналитическими способностями Шевалье Дюпена и Шерлока Холмса, чтобы полюбопытствовать у Кейси: «А если бы вы не опасались провокации и полностью доверяли выкравшему документ источнику, то как тогда? И кстати, кто был источник?» Пока далеко не праздные вопросы оставались без ответа, атмосфера в особняке на Пенсильвания–авеню приближалась к грозовой. Выходило, что заявления директора ЦРУ прямо противоречили свидетельству начальника аппарата Белого дома Бейкера, назвавшего Кейси, наверное, по неосторожности. Кто же из них лгал?
Мой знакомый корреспондент из нью–йоркского журнала «Нейшн» ничуть не удивлялся тому, что все эти вопросы оставались без ответа. «Самое примечательное в другом— почему президент до сих пор не выразил своего отношения к моральной стороне жульничества его приближенных, —негодовал он. — Впрочем, я слишком многого хочу от наших политиков. Если бы на них распространялись правила спортивных соревнований, помощников президента можно было бы уже давно дисквалифицировать. Видимо, у них свои «правила игры» —можно обманывать партнера, заглядывать в чужие карты, блефовать, но тонко, чтобы тебя не поймали, невинно смотря в глаза соперника».
Кстати, на аналогичных «правилах игры» строилась не только президентская избирательная кампания. Вся политическая система мнимого соперничества между республиканцами и демократами основана на принципе не «кто лучше», а «кто ловче». Скандалы выплывали наружу по чистой случайности. Сколько же их осталось еще не раскрытыми?
Вот уж действительно, американские политические нравы — не только повод для острот, но и целый спектакль. Кстати, вернемся к одному из его персонажей.
РЫЦАРЬ ДВУЛИКОГО ОБРАЗА
Уильям Кейси играть на публику не умеет. Манеры его просты, о красноречии и дикции не заботится, одет мешковато, да и выглядит старше своих лет. Его достоинство в другом — он славится кипучей работоспособностью, организаторским талантом и умением выжимать пот из своих сотрудников. За бурный темперамент товарищи по школе прозвали его Циклоном. Не без помощи и этих качеств еще до прихода в ЦРУ Кейси сколотил шестимиллионный капитал, закупив акции сразу в двадцати семи корпорациях. Но чтобы добраться до вершины вашингтонского Олимпа, их было далеко не достаточно.
Начав карьеру с адвокатской практики, в 1942 году он охотно завербовался в Управление стратегических служб. Из–за близорукости, правда, его освободили от участия в рискованных разведывательных операциях, и руководил он ими с довольно безопасного расстояния. Сам себя Кейси предпочитает называть «адвокатом, автором книг, редактором и предпринимателем». Для пояснения, что за этим стоит, упомянем лишь некоторые факты из его биографии.
Еще в 50–х годах, будучи адвокатом на Уолл–стрит, он составил несколько учебников–наставлений для своей клиентуры (название одного из них — «Как собрать деньги, чтобы сделать деньги»). Советы были не ахти какие оригинальные. Издательство сразу поймало его на плагиате и подало на него в суд. Свалив вину на подчиненного и выйдя сухим из воды, Кейси вскоре пустился в грехи гораздо более тяжкие: являясь главой корпорации «Эдвайсмент дивайсис», разрекламировал ее как процветающее, перспективное дело. В действительности же корпорация была на грани банкротства, а сам Кейси откровенно надувал потенциальных инвеститоров. Когда его приперли к стенке, невозмутимо оправдывался: подчиненный якобы составил неправильное письмо, которое он и в глаза не видел.
Редко кому удавалось столь успешно сочетать преуспевание в бизнесе с активной политической деятельностью, не чураясь при этом откровенного жульничества. При администрации Никсона Кейси занимал несколько влиятельных правительственных постов, главным образом в области финансовых дел. На этом поприще он спасал корпорацию Ай–Ти–Ти, утаивая документы от расследования, пытался покрывать столь же мутные махинации и мультимиллионера Роберта Веско — в награду за баснословные пожертвования того в предвыборную кампанию Никсона. Такое рвение оценили и сделали Кейси председателем Экспортно–импортного банка. В отличие от многих своих коллег, Циклону удалось выйти с незапятнанной репутацией и после позорной отставки Никсона.
Менялись президенты, но не ослабевал главный стержень деятельности Кейси — теснейший контакт с ЦРУ. Чтобы чувствовать себя действительно «кадровым ветераном», он возглавил «Ассоциацию бывших офицеров разведки» и, не дожидаясь разгара президентской избирательной кампании 1980 года, приступил к осуществлению разработанного им плана по дискредитации соперников из демократической партии. Началась классическая операция по дезинформации и политическому саботажу. «Отставники» работали с азартом, уверенно: формально они были не стеснены присягой, а профессионально вполне компетентны. Их грязные трюки, хоть и незамысловатые, свое дело делали.
Так, в ходе избирательной кампании появились подметное письмо сенатора Кеннеди аятолле Хомейни, фиктивный меморандум Совета национальной безопасности № 46, обвинения против брата президента Картера в его связи с международным терроризмом, сфабрикованные материалы о «советском агенте» в Совете национальной безопасности… Что касается более крупных операций по нагнетанию кризисной атмосферы перед президентскими выборами, «отставники» не менее самоотверженно участвовали через свои журналистские контакты в широкомасштабной кампании «четырех угроз»: «советская военная экспансия», «поддержка Советским Союзом международного терроризма», «советское проникновение в ЦРУ» и «кроты Кремля в американской прессе». Во многом благодаря дискредитации столь нечистоплотным путем своего противника по президентским выборам и одержал верх кандидат от республиканской партии. Свой вклад в эту победу внес и Уильям Кейси.
Случайно ли, что уже на посту директора ЦРУ в новой администрации он одобрил специальный план по свержению правительства Ливии и физической ликвидации Каддафи. В план входили и специальные мероприятия по дезинформации, ставшей, как и в ходе предвыборной борьбы, главным методом политики, на сей раз уже в отношении суверенных государств.
«Утечки», сфабрикованные сообщения, фальшивки и откровенный обман общественности — лишь часть арсенала иезуитов из Лэнгли, пытающихся, как и ученики Лойолы, примирить нравственность с пороками, истину с ложью, добро со злом, превратить грех в добродетель.
Пожалуй, никто еще из предшественников Кейси на посту главы американской разведки не брался с таким рвением за активизацию и расширение тайных операций. Стараясь и сам вносить свежую струю, он ревностно принялся за укрепление оперативной базы, особенно по использованию в качестве «крыши» действующих за границей американских корпораций. Работа в бизнесе позволила ему завести очень влиятельные связи среди его единомышленников–коммерсантов, готовых прильнуть к шпионскому ведомству, особенно если будут обеспечены жизненные интересы их корпораций. А это для ЦРУ немалое подспорье.
Вот почему, когда над Вашингтоном разразилась «буря» и директор ЦРУ оказался мишенью для обвинений, в Белом доме продолжали заявлять о доверии к Кейси. Да и как не отстаивать коллегу, которому очень хорошо, и даже слишком много, известно, с помощью каких приемов вели республиканцы свою избирательную кампанию. Как не отстаивать человека, который с вершины разведывательной пирамиды уже приступил к тайному вмешательству в Сальвадоре, Ливане, Никарагуа, Иране, Афганистане, Анголе и во многих других странах. От такой важной работы нельзя отрывать.
«Моя жизнь — словно открытая книга, и я готов обсуждать все, что в ней есть, ответить на любой обращенный ко мне вопрос», —клятвенно обещал Кейси членам сенатской комиссии по разведке. Пользуясь такой готовностью директора ЦРУ, можно было бы спросить его: «В чем, как вы думаете, вред лжи, если она помогает выйти сухим из воды?» Важен в данном случае не ответ Кейси, важна его реакция.
Выступая перед своими коллегами в ЦРУ, Кейси никогда не упускал случая подчеркнуть, что стоял у истоков американской разведки, и выразить свое восхищение ее основателем генералом Уильямом Донованом. Рассказывают, что голубая мечта Кейси — стать «вторым генералом Донованом». Сбудется ли это его заветное желание, трудно сказать. Пока же Кейси действует по неписаным законам иезуитского ордена, тайный устав которого, как известно, разрешает «братьям» прибегать на суде к двусмысленным выражениям и не считать это ложью, рекомендует уклоняться от дачи свидетельских показаний, если речь идет о поступке, в котором можно предположить якобы отсутствие греха. Сам Кейси, правда, не член «дружины Христа» и формально принадлежит к тесно связанному с ней католическому «Суверенному ордену рыцарей Мальты». Но, судя по его словам и делам, директор ЦРУ у иезуитов многому научился.
ЧТО ИЩУТ В АФГАНИСТАНЕ «ДЖЕНТЛЬМЕНЫ УДАЧИ» ИЗ КОЛОРАДО
Как все это получилось — для меня до сих пор загадка. Может быть, уверенно брошенная мною при входе фраза: «Надеюсь, о моем прибытии вам уже сообщили?» Или магической оказалась куртка защитного цвета и полувоенного образца? Возможно, и какое–то другое стечение обстоятельств. Короче, не спрашивая ни о чем, меня пропустили. Поднявшись на четвертый этаж, я оказался у двери с надписью «Комитет борьбы за свободный Афганистан».
Не знаю, что именно передали им снизу по телефону, но, когда я вошел, все сидевшие за столами встали и чуть ли не вытянулись по стойке «смирно». Так и хотелось дать команду «Сидите!», но удержался. Встречали явно как долгожданного гостя, и, дабы не разочаровывать, представился, не вдаваясь в подробности: «Прежде чем решать вопрос о конкретной пользе, расскажите вкратце, что комитету удалось сделать за минувший год».
— Прошу пройти, — отчеканил подстриженный под армейский «ежик», облаченный в полосатую дипломатическую «тройку» молодой паренек и повел меня в соседнюю комнату.
Там передо мной предстала огромная, во всю стену карта Афганистана. В отдельных местах она была утыкана флажками, заштрихована разноцветными фломастерами. Закинув руки за спину, я с деловым видом прошел вдоль полотна. «Ежик» не прочел на моем лице никакого удивления и, видимо, поэтому не стал объяснять значение таинственных значков. Встав к карте спиной и словно давая понять, что для меня на ней нет никаких загадок, я поменял положение рук. Сопровождавший понял мой жест и начал рассказывать.
— Если финансирование наших тайных операций в Никарагуа пробивать через конгресс сейчас не так уж легко, — заметил он, — то ассигнования на помощь афганским мятежникам законодатели выделяют практически без всяких обсуждений и в любых запрашиваемых администрацией размерах.
— Как вы думаете, чем это объясняется? — поинтересовался я, глядя прямо ему в глаза.
— Афганистан сейчас для нас — единственная страна в мире, где американское оружие используется непосредственно по назначению, — отрапортовал он. — Конгресс нам не мешает. Трудности у нас другого рода.
— Понятно, — также четко заметил я, но подробностями сразу интересоваться не стал.
На помощь парню в «тройке» пришли другие сотрудники и принялись высказывать свои соображения. В потоке похвальбы нет–нет да вырывалось у них и такое, о чем стараются говорить лишь при плотно закрытых дверях. Если подытожить их «отчет» и полученные мною данные из документов этого комитета, многие не широко известные аспекты деятельности самого влиятельного в Вашингтоне лоббистского органа афганской контрреволюции становились все более конкретными.
Комитет координировал финансирование радиостанции «Свободный Кабул» через заправлявшего его делами некоего «профессора Рахима». Сотрудники комитета выполняли роль связников между главарями бандитских формирований и «ключевыми лицами» в конгрессе и администрации. Именно через них организовывались встречи для посетившего Вашингтон инженера Абдулы Рахима, «политического офицера» орудовавших в афганских долинах вооруженных шаек. Через комитет связывались с «ключевыми лицами» в американских правительственных ведомствах советник по международным делам группировки исламских фундаменталистов «Жамиат ислами» Массуд Кхалили и политический советник главарей мятежников Фарук Азама. Часто в роли связника выступал член комитета, агент ЦРУ Дэвид Исби. После визитов в Вашингтон эмиссары возвращались в районы боевых действий, напичканные наставлениями и солидными финансовыми средствами.
Видимо, уже испытывая полное доверие, сотрудники комитета известили меня о том, как бывший еще при короле Дауде полковник афганской армии Рахим Уардак прошел недавно специальное обучение в Форт–Беннинге, а затем был переброшен в Афганистан, чтобы возглавить контрреволюционные банды в провинции Пактика. Проболтались и о другом факте: в Форт–Беннинге и на других армейских базах США продолжают обучение составленные из афганцев специальные отряды «коммандос». На этих диверсантов возложены особо ответственные задачи — выведение из строя системы связи армии Демократической Республики Афганистан…
Мой визит в одно из вашингтонских представительств афганских контрреволюционеров занял не больше пятнадцати минут. Дальше оставаться не было особой необходимости. Под занавес я не удержался, чтобы не бросить сотрудникам комитета еще одну ни к чему не обязывающую фразу: «Джентльмены, это уже действительно конкретика». И, поблагодарив за прием, удалился.
Для прояснения многих других вопросов, связанных с деятельностью комитета, остается лишь уточнить, что он нашел свою обитель на вашингтонской Массачусетс–авеню, в массивном здании исследовательского центра «Херитидж фаундейшн». Из всех «думающих танков» на правом политическом фланге к его советам и рекомендациям в Вашингтоне прислушивались особенно внимательно…
В свое время, когда знатные римляне собирали гостей на пиршество и ставили на столе розу, сие означало —все сказанное должно остаться в тайне. Ныне в Вашингтоне, когда высокопоставленные сотрудники ЦРУ или госдепартамента приглашают на ленч редакторов наиболее влиятельных органов печати, на стол розу не ставят, но и без нее все понимают: речь идет о строго конфиденциальной информации.
Если передать вкратце рекомендации для печати, изложенные на одном из подобных ленчей накануне одной из сессий Генеральной Ассамблеи ООН, они буквально выглядели так: «Желательно шире использовать свидетельства очевидцев из среды мятежников и связанные с ними источники информации, подтверждающие невмешательство США в дела Афганистана».
То, что американские средства массовой пропаганды покорно следовали указанной линии, не нуждается в подтверждении. Но вот с помощью каких «очевидцев» им рекомендовано стряпать ложь об Афганистане, нужно разобраться.
В роли одного из осведомителей чаще всех подвизался уже известный читателю крупный спец по террористическим операциям подполковник Роберт Браун. События в Афганистане заставили его отвлечься от издательской деятельности, и он начал поставлять конгрессменам информацию якобы «из первоисточников». Среди них фигурировал некий Гэлен Джир. «По моему заданию, — хвастался Браун на Капитолийском холме, — одиннадцать дней Джир действовал в Афганистане и перетащил оттуда на верблюде такое, что очень хотела добыть разведка». Позднее всплыло и загадочное «такое»: им оказался стандартный фильтр противохимической защиты, используемый на бронетранспортерах. Но дело сделано — сенатор Роберт Доул занес показания Джира в документы конгресса, а законодатели тут же проголосовали за ассигнования в 3 миллиона долларов на строительство военного предприятия по производству химического оружия.
В одной компании с Джиром оказался и ведущий комментатор радиотелевизионной корпорации Си–би–эс Дэн Разер. Он нелегально перешел границу Афганистана и отснял там фильм. В деревне Фатехабад, по свидетельству очевидцев, непосредственно участвовал в организации расправы мятежников над тремя афганцами. И что же? В американской прессе об этом молчок. В ответ же на мой запрос вице–президент Си–би–эс Бенджамин не пожелал распространяться на скользкую тему.
Что и говорить, сподручно конгрессменам иметь таких «свидетелей». Среди них был и разъездной «представитель повстанцев» Саид Ахмед Гейлани. Принадлежавшие ему земли в Джелалабаде конфискованы революцией, и эту потерю с лихвой восполняли его «братья–мусульмане», вывозившие из Афганистана тонны опиума, в том числе и для США.
В шайке Гейлани орудовал и некий Басхир Зикрия. Его «представительская» функция в США сводилась к налаживанию контактов с местной интеллигенцией. Потому–то и прикрывался он званием профессора, окопавшись в Колумбийском университете. О своей работе среди студентов и преподавателей он докладывал Гейлани. С каким ведомством США он сотрудничал по совместительству, можно легко догадаться, ибо без рекомендаций влиятельных лиц в Вашингтоне ему об университете и мечтать не пришлось бы.
Таковы лишь некоторые «свидетели», услугами которых пользовались американские правительственные ведомства и средства массовой информации. Вот почему правду о положении в Афганистане рядовым американцам трудно узнать. Вот почему профессор из университета Южной Флориды Раймонд Дехейнаут сравнил поддержку властями США афганской контрреволюции с участием их в заговоре по свержению правительства Сальвадора Альенде в Чили. Те же методы по разжиганию истерии в печати, та же ставка на дезинформацию. Нет, об этом никогда не расскажут ни сенатор Роберт Доул из Канзаса, ни комментатор Дэн Разер из Си–би–эс. Не случайно же министр обороны США, отвечая на вопрос о поставках американского оружия афганским контрреволюционерам, заметил: «Мы считаем весьма важным, чтобы афганские борцы за свободу сохранили свою решимость оказывать сопротивление… Дальше я не хотел бы идти».
Не хотят на словах, а на деле все–таки идут. В этом еще раз убеждала попавшая ко мне инструкция одного из американских центров по координации деятельности наемников, озаглавленная «Что вы должны знать перед отправкой в Афганистан».
«Наемники рассматривают войну в Афганистане как войну, в которой они должны участвовать любой ценой, — говорится в наставлении. — Их намерения благородны, но надо иметь в виду: многие из тех, кто попал туда, могут быть разочарованы, если, конечно, выберутся живыми». После своевременного предупреждения инструкция переходит к конкретным советам, как избежать печального финала.
Сначала рекомендуется найти «надежных лиц», заинтересованных в подобных услугах. Главное —не поддаваться на обещания первых встречных «представителей исламских групп», ибо они могут оказаться совсем не теми, за кого себя выдают. Прежде всего наемникам, которые прибывают в Пакистан «в неорганизованном порядке», нужно найти себе какое–то подходящее «прикрытие» и после прохождения пакистанской таможни тут же пропасть из виду.
Далее следуют советы, в каких отелях останавливаться, какими транспортными средствами передвигаться в район Пешавара, где размещается штаб «повстанцев». Переходить границу рекомендуется только в афганской одежде и без военной амуниции. Оружие можно приобрести за наличные у самих «повстанцев». «Если вы не работаете по контракту с одной из исламских стран или организацией, — уточняется в инструкции, — вам никто не заплатит за ваши усилия. Наградой будет удовлетворение, если удастся участвовать в боях в течение трех месяцев и выбраться живым». Заметим, что об условиях «работы по контракту» с ЦРУ в наставлении предусмотрительно умалчивается.
И еще одно предостережение: «Удостоверьтесь точно, в каком районе Афганистана вам предстоит действовать. Не соглашайтесь на работу в глубинке, ибо в случае осложнения оттуда будет трудно выбраться». Иными словами, благословляем вас, «джентльмены удачи», на ратные дела, но не обессудьте, если не вернетесь.
Кто же составил сей путеводитель далеко не по туристической поездке в Афганистан? Организация, которую возглавляет все тот же подполковник Роберт Браун, ветеран американской разведки, рядовой подручный Уильяма Кейси, забрасывающего своих «рыцарей» все ближе и ближе к советским границам.
ПРИЮТ ДЛЯ ПРЕСТУПНИКОВ
Представителя государственного департамента по вопросам печати Аллена Ромберга трудно сконфузить — на острые вопросы у него всегда готов ответ: «Никаких комментариев». Именно так он и отвечал корреспондентам, пытавшимся разузнать о дополнительных фактах сотрудничества американской разведки с бывшим шефом гестапо во французском городе Лионе К. Барбье сразу после войны. Наиболее дотошные репортеры все же обратились с запросом в ЦРУ, где не растерялись и порекомендовали обратиться в Пентагон, поскольку тайные связи гестаповца относятся к послевоенным годам, когда формально ЦРУ образовано еще не было. Армейские чины в свою очередь пообещали провести «надлежащее расследование».
Ждать его результатов — дело практически безнадежное, а посему пришлось начинать свое. В ходе проведенных с помощью американских журналистов «раскопок» вскоре обнаружились обстоятельно задокументированные министерством юстиции США факты, убедительно подтверждавшие: сразу после войны разведкой США были завербованы сотни нацистских преступников. Именно на поприще тайного агента и подвизался шеф гестапо Клаус Барбье, пока ему не предоставили фальшивые документы и не организовали переезд в Латинскую Америку. В Боливии, где его тихо поселили, он продолжал работать на ЦРУ. Давать же «мяснику из Лиона» американскую въездную визу в Вашингтоне на всякий случай поостереглись — фигура чересчур одиозная, да и Франция может потребовать выдачи. Однако для сотен законтрактованных агентов ворота Америки открыты нараспашку. Вот лишь некоторые из них, до сих пор пользующиеся покровительством властей и защитой законов Соединенных Штатов.
Доктор Губерт Страгхолд. Считается в Америке «отцом космической медицины». До прихода на службу в Пентагон и НАСА проводил эксперименты над заключенными концлагеря в Дахау. По заданию Геринга проверял способности человеческого организма переносить нагрузки на больших высотах и при сверхнизкой температуре. Проживает во Флориде «на заслуженной пенсии».
Отто Альбрехт фон Большвинг. Бывший сотрудник эйхмановского отдела СС, осуществлявшего депортацию и истребление 6 миллионов евреев в Европе. Обитает в пригороде калифорнийского городка Сакраменто.
Конрад Шеллонг. Служил командиром роты войск СС и инструктором по подготовке охранников для концлагерей. Живет в Чикаго.
Шатов М. В. Бывший начальник личной охраны главаря власовцев, затем консультант Пентагона и ЦРУ, преподаватель Колумбийского университета. Некоторое время жил в Нью–Йорке. Где доживает свой век, неизвестно.
Оттокар Вернер. Бывший офицер СС, участник карательных операций и массовых расправ на Восточном фронте. Нашел пристанище в городе Лейк–Гроув (штат Нью–Йорк).
Иван Демьянюк, Лиудас Кайрис, Михаил Дергач, Сергей и Микола Ковальчуки, Богдан Козий, Арнольде Трусис, Федор Федоренко, Брониус Каминскас, Стасис Сенкус, Ионас Климайтис, Иван Попов, Владимир Самарин, Константин Варварив… Можно было бы назвать и многих других головорезов–прихвостней, чей кровавый след начинается в деревнях Украины, Литвы, Латвии, Эстонии, Белоруссии, Польши, Югославии. Румынии и, пройдя через «чистилище» американской разведки, обрывается в Нью–Йорке, Чикаго, Филадельфии, городах Коннектикута, Флориды, Калифорнии, Мичигана…
Обратившись в министерство юстиции США с запросом по поводу прошлого этих выродков, я получил ответ: власти, мол, тщательно расследуют их деятельность во время войны, а некоторым даже грозит лишение гражданства и депортация из США. Но не туда, где совершены преступления. Американская Фемида, как мне объяснили, не выдает нацистских преступников социалистическим странам, ибо там они понесут якобы наказание и за свои «политические взгляды». Выгораживание чистой воды.
Представители государств антигитлеровской коалиции в 1943 году приняли Московскую декларацию, в которой взяли на себя твердое обязательство разыскивать до конца нацистских военных преступников и передавать их для свершения над ними суда. В Нюрнберге свое обязательство союзники еще раз подтвердили. Что же скажет представитель государственного департамента по вопросам печати относительно соблюдения Соединенными Штатами принятых международных договоренностей и обязательств? Наверное, и на этот случай у него заготовлен ответ: «Никаких комментариев». Верно, тут они действительно излишни.
ТАМ, ЗА ВОРОТАМИ ФОРТ–ДЕТРИК
«БИОМОНСТРЫ. СДЕЛАНО В США»
Отработанным приемом полицейские в ботфортовых сапогах и голубых шлемах выкручивали людям руки, волочили тела по земле, вталкивали их в стоявшие неподалеку «святые мэрии». Набитые до отказа тюремные грузовики один за другим отъезжали, чтобы через некоторое время вернуться за новой партией. На место арестованных каждый раз становились все новые люди, и, казалось, этому не будет конца. Стражи порядка тогда «на совесть» поработали: в участки было доставлено около тысячи человек только из числа демонстрантов у ворот ядерной лаборатории калифорнийского города Ливермор, сотни человек оказались в каталажках Коннектикута, Нью–Йорка, Вермонта, Иллинойса, Нью–Мексико и других штатов. Так власти отметили проведенный День действий за разоружение — дубинками разогнав демонстрантов, блокировавших в знак протеста подступы к военным базам, полигонам, верфям и лабораториям.
Сцены разгона антивоенных манифестаций мне пришлось наблюдать в одном из нью–йоркских баров по телевизору, подвешенному цепью к потолку. Сосед, уже пожилой джентльмен, с бородкой клинышком, явно не столько для завязывания знакомства или беседы, сколько для себя, заметил: «Ливерморская лаборатория известна всему миру — там родилась нейтронная бомба. А что знают об оклендской лаборатории? Ее–то и нужно блокировать в первую очередь — там производят сейчас монстров пострашнее нейтронного оружия».
Не представляясь сам и не поинтересовавшись, с кем имеет дело, он продолжал развивать свою мысль. Из его рассказа я понял, что он скорее всего врач–биолог: многие используемые им термины так и остались для меня «вещью в себе». Однако суть услышанного уловить все же удалось. Несмотря на официальные опровержения, министерство обороны США форсирует исследовательские работы по использованию новейших достижений биотехнологии для производства бактериологического оружия. По существу, речь шла о совершенно новом поколении этого оружия, более эффективном и разрушительном, чем уже имеющееся в пентагоновском химико–бактериологическом арсенале.
Человек с бородкой неожиданно, как и начал, прервал свои откровения. Возникшие в ходе его рассказа догадки пришлось прояснять уже в редакции прогрессивного научного журнала, где меня познакомили с весьма обстоятельными материалами. В них упоминалась и биологическая военно–морская лаборатория в Окленде (штат Калифорния), взявшая на себя львиную долю работы в области использования «гибридомной и рекомбинантной» технологии для производства биологического оружия.
Многое подсказало и помещенное в американском журнале «Сайенс» объявление о найме на работу. «Министерство сухопутных сил США, — гласило оно, — намерено заполнить вакантную должность заместителя директора лаборатории химических систем крупнейшего правительственного исследовательского центра вооружений. Расположенная в 20 милях от Балтимора, лаборатория ведет разработки систем химического и биологического оружия. Этой области уделяется растущее внимание на всех уровнях министерства обороны». Объявление было опубликовано спустя год после прихода к власти республиканской администрации.
Весьма любопытный факт, если вспомнить, скажем, заявление бывшего государственного секретаря Хейга, сделанное им в сенатской комиссии по иностранным делам, где он не однажды среди прочего обвинял Советский Союз в нарушении международных договоренностей о запрещении биологического и химического оружия. Возможно, такая «неувязка» объяснялась тем, что лаборатории в Окленде и под Балтимором принадлежали другому правительственному ведомству, за деятельность которого госсекретарь ответственности не нес. Но трудно себе представить, что о ней он ничего не знал…
Удивительно и другое. Именно Хейг, служивший во Вьетнаме в то время, когда на землю этой страны Пентагон сбросил десятки тысяч тонн химических отравляющих веществ, подстегивал дезинформационную кампанию о применении якобы Советским Союзом химического и бактериологического оружия. В его биографии есть и другие моменты, о которых пока еще очень мало известно. Так, после окончания академии в Вест–Пойнте Хейг был назначен помощником командующего американскими оккупационными войсками в Японии генерала Маккартура и имел непосредственное отношение к сокрытию от общественности факта захвата американцами огромного арсенала японского химического и бактериологического оружия. Испытания его японцы проводили и на американских военнопленных, однако главному куратору этого оружия генералу Исии Сиро помогли избежать правосудия взамен на изъявленную им готовность сотрудничать с Пентагоном. В подготовленном в 1947 году для госдепартамента США меморандуме откровенно отмечалось: «Ценность японских данных по бактериологическому оружию представляет такую исключительную важность для национальной безопасности США, что перед нею теряет значение судебное расследование этих военных преступлений». Все наиболее существенное из бактериологических проектов японской армии переправили тогда срочно в исследовательский центр Форт–Детрик (штат Мэриленд).
Наряду с мэрилендской «фабрикой смерти», где многие проекты прибрало к своим рукам ЦРУ, заработала на полную мощность и биологическая лаборатория в Окленде (штат Калифорния), не говоря уже о десятках корпораций и частных университетов. Вскоре после победы революции на Кубе Пентагон увеличил в пятикратном размере программу разработок бактериологического оружия. По указанию Белого дома весь накопленный запас вирусов, бактерий и прочей заразной твари должны были уничтожить еще в 1969 году, а дальнейшие исследования ограничить «защитными целями». Что же произошло в действительности? В результате «утечки» секретной информации обнаружилось: в Форт–Детрик ЦРУ продолжало содержать нетронутым целый арсенал бактериологических средств — токсинов и вирусов, готовых ринуться на людей по команде своих «укротителей». Лишь спустя полвека администрация США поставила свою подпись под Женевским протоколом 1925 года о запрещении использования химического и бактериологического оружия, однако чего стоит такая подпись, если впоследствии бывший директор ЦРУ, а затем заместитель министра обороны Фрэнк Карлуччи без обиняков заявил американским юристам, что «вопрос о применении бактериологического оружия остается для правительства США открытым».
Знакомый американский журналист Конрад Эджи подтвердил в беседе со мной подлинность многих просочившихся в печать сведений. «Исследования в области бактериологического оружия, — засвидетельствовал он, — конечно, не принадлежат только прошлому. До сих пор в правительственных лабораториях разрабатывается, в частности, вирус чумы «рифт вэлли» для использования в качестве бактериологического агента. Подобно вирусу «денге», он может переноситься москитами и приводить к смертельным исходам. И это только то, что стало недавно известно…»
Публицист Сеймур Херш, первым сообщивший о зверствах во вьетнамской деревне Сонгми, рассказал как–то о письме, полученном им от бывшего военнослужащего с базы химико-бактериологического оружия в Дауэй штата Юта. Тот писал: «Иногда слышишь о недовольстве разработками химико–бактериологического оружия. Это меня совсем не волновало. У нас на базе никого не беспокоила антигуманность этого оружия. Среди наших инженеров–химиков была группа довольно способных выпускников университетов, которые с удовольствием работали над разработкой такого оружия, лишь бы исследовательские возможности лабораторий были хорошие».
Все так и осталось бы тайной, если бы не уволили в апреле 1980 года Эли Макги, охранника биологической лаборатории военно–морских сил США в Окленде. Спустя семь месяцев после увольнения его доставили в госпиталь в крайне тяжелом состоянии и едва спасли от смерти. Диагноз врачей был совершенно неожиданным — заражение организма вирусом «кокси».
Следуя формальному указанию Белого дома о ликвидации арсенала бактериологического оружия, Пентагон предоставил сенату целый список вирусов и бактерий, которые, мол, уже уничтожены. Среди них фигурировал и этот самый «кокси». Указания указаниями, а через двенадцать лет благодаря чистой случайности обнаружилось, что жив этот вирус и преспокойно хранится в ангаре оклендской лаборатории.
По оценкам американских экспертов, из дюжины себе подобных только «кокси» имеет способность «выбирать» жертву: смертность от поражения им в пять раз выше среди цветного населения, чем среди белого, — в силу особенностей экземных систем у разных этнических групп, а отсюда неодинаковых возможностей организма вырабатывать иммунитет к этому вирусу. «Кто служил для Пентагона объектом применения бактериологического оружия, можно легко догадаться, — пояснил мне американский исследователь–бактериолог А. Канадера. — Конечно, у военных есть более эффективное и быстродействующее оружие массового уничтожения. Но довольно рассредоточенное население стран «третьего мира» трудно поразить обычными неядерными средствами. Учитывая же сравнительно низкий уровень развития там здравоохранения, люди становятся особенно уязвимыми именно для бактериологического оружия».
На столь изощренные средства массового уничтожения пентагоновские генералы иногда намекали хоть и туманно, но вполне разборчиво в палатах конгресса. Чуть ли не клятвенно стуча себя в грудь, утверждали, что главная цель проводимых сейчас в военных лабораториях бактериологических исследований — разработка, производство и хранение вакцин, которые могут пригодиться для защиты разбросанных по всему свету войск США. Законодатели в ответ послушно кивали, проглатывая очередную пилюлю правительственной дезинформации. И никто из них не захотел поинтересоваться, а почему разрабатываются, производятся и хранятся вакцины именно против тех бактериологических агентов, которые изготовляются в военных лабораториях Калифорнии и Мэриленда? Почему, наконец, вся программа Пентагона в области химико–бактериологического оружия никогда не включала разработку мер по защите гражданского населения США от последствий применения этого же оружия? Неужели просчет военных стратегов? Нет, вывод напрашивается иной — циничный расчет Пентагона на безнаказанность применения коварного оружия. Применения в тех странах, где его не ожидают или не знают средств защиты от него.
«Цивилизованные нации всегда относились с отвращением к использованию химического и биологического оружия, — заметил президент США на второй специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. — Отстаивающие мир государственные институты не могут игнорировать применение столь страшного оружия и одновременно оставаться верными своим целям». Золотые слова, но известные факты ставят под сомнение эти высокопарные прокламации, заставляя думать, что в действительности у Белого дома, по меньшей мере, свое представление о цивилизованной нации.
Для подтверждения достоверности таких фактов знакомые американские журналисты дали мне почитать внутриведомственный меморандум исследовательского отдела Принстонского университета. Выразив сожаление по поводу сокращения правительственных ассигнований на научные цели, авторы документа спешили заверить местную профессуру: желающих ждет масса контрактов и хорошо оплачиваемых исследовательских проектов самого крупного в стране работодателя — Пентагона. Развивая свою мысль, они в первую очередь выделяли «новые значительные, инициативные исследования военного ведомства в области химического и биологического оружия», ассигнованиям на которые, мол, не грозит никакое сокращение.
Интригуя коллег такого рода сделками, документ уточнял: «Главные потребности и возможности в этой области связаны с эпидемиологией, микробиологией, иммунологией и патофизиологией инфекционных заболеваний, имеющих военное назначение, а также с исследованием тропических болезней, потенциальных биологических агентов и заболеваний, которые могут затруднить мобилизацию и развертывание войск». И дабы не оставалось сомнений в перспективности и надежности заказов Пентагона, указывалось на проведенные администрацией Принстонского университета переговоры с представителями военного ведомства, высказавшими свои конкретные пожелания.
Отдав дань «академической свободе», авторы внутриведомственного меморандума заверяли потенциальных подрядчиков, что исследования в области химического и биологического оружия осуществляются, мол, исключительно «в целях обороны». И, конечно, умалчивали о том, как еще в августе 1960 года специальная группа Совета национальной безопасности США приняла решение о покушении на Патриса Лумумбу, а через две недели из пентагоновских бактериологических лабораторий Форт–Детрик переправили в Леопольдвиль тамошнему резиденту ЦРУ Хэджмену подобранный для этой цели биологический препарат. С указанием, что убийство африканского политического деятеля необходимо исключительно «в целях обороны». Руководил, кстати, этой операцией выходец из Принстонского университета директор ЦРУ Аллен Даллес. Но препарат не понадобился. Лумумба был зверски убит.
Однако какие там «цели обороны», если в том же внутриведомственном ^меморандуме черным по белому написано: «Военно–воздушные силы США нуждаются в таких исследованиях, которые предоставят фундаментальную информацию о механизме биологического влияния химических отравляющих веществ и их взаимодействия с людьми и военной техникой». Об опытах над людьми, проводимых в прошлом Пентагоном и ЦРУ, хорошо известно — они зафиксированы в документах одной из сенатских комиссий. Трудно представить себе, чтобы о них не знали и в аппарате президента Рейгана. Скорее всего составителям речей хозяина Белого дома неизвестно о внутриведомственном меморандуме Принстонского университета, но очень сомнительно, что он сам ничего не ведал о делах подчиненного ему военного ведомства.
Есть и другие, не менее достоверные факты. Так, например, если поехать по шоссе, змейкой извивающемуся у подножия пенсильванских гор Аллегейни, то неподалеку от городка Сальцбург можно увидеть высоченный забор из колючей проволоки. За ним, в зарослях деревьев, прячутся разбросанные по холмам семьдесят металлических ангаров, охраняемых вооруженными полицейскими. Территория эта принадлежит химической корпорации «Бриз», в ангарах размещены федеральные лаборатории, здесь же находится испытательный полигон.
Любопытно, какими же продуктами славится на рынке эта фирма? По указанному в справочнике телефону любезная дама соединила меня с вице–президентом Гарри Уэллсом. Тот без утайки рассказал, что в лабораториях производится пиротехника, слезоточивый газ, полицейское снаряжение, пуленепробиваемые жилеты, детекторы и другое. Поинтересовался у мистера Уэллса, насколько верны данные о том, что в его лабораториях создается по заказам Пентагона химико–бактериологическое оружие, которое идет прямо афганским контрреволюционерам и «заинтересованным клиентам» в Юго–Восточной Азии. На столь щекотливую тему он разговаривать не стал и бросил трубку.
Словоохотлив мистер Уэллс и даже болтлив не в меру только с теми, кому доверяет. Приведу лишь некоторые из его сентенций, которые он в порыве откровения поведал американскому репортеру: «Если где–то в мире происходит заваруха, я ее чую по запаху и немедленно направляю туда своего представителя по сбыту для зондирования новых возможностей. В моем бизнесе это очень важно, ибо предвижу повторение того, что у нас было в 60–е годы. Люди, наверное, не станут умирать от голода, но уже сейчас во многих городах безработица достигла двадцати процентов, а это, я вам скажу, чертовски неприятная штука — могут вспыхнуть волнения. На поставках слезоточивого газа, например, мы стали получать неплохую прибыль. Кроме того, наша фирма обучает владению химическими средствами полицию, частных детективов, военных и сотрудников разведки…»
Уместно упомянуть, что фирма мистера Уэллса — одна из ведущих химических корпораций в списке пентагоновских подрядчиков, более трети своей смертоносной продукции поставляющая зарубежным клиентам. У этого бизнесмена подробный список такой клиентуры вряд ли хранится, но, даже если и хранится, огласить его он безусловно не дерзнет. Так же как никогда в Вашингтоне не смогут предоставить никаких надежных свидетельств применения химического оружия в Юго–Восточной Азии, произведенного, по заверению госдепартамента, Советским Союзом. «Обман у них — в особом почете, — прямо указывал советский представитель с трибуны ООН на государственных деятелей Запада, которые прибегали к иезуитским средствам для подстегивания истерии вокруг мнимой «советской угрозы». — Обманывают один другого, обманывают народ, обманывают своих и чужих. Пускают в ход выдумку, а на другой день на нее же сами и ссылаются».
В пентагоновском арсенале химических средств войны, как подтверждали американские исследователи, хранится около 3 миллионов снарядов, несколько тысяч авиабомб и сотни наземных мин. Значительная часть их начинена нервнопаралитическими отравляющими веществами и сильнодействующими токсическими средствами. Триста тысяч тонн смертоносного газа готовы использовать только сухопутные силы армии США.
ПО СЛЕДАМ «ПРОЕКТА КУБА»
С Уорреном Хинклем и Уильямом Тернером меня заочно свела изданная ими в Нью–Йорке книга «Рыба красного цвета» (так звучал кодированный сигнал ЦРУ к началу интервенции против Кубы в заливе Кочинос). Пожалуй, никто из американских исследователей не раскрыл столь обстоятельно и документально тайные операции необъявленной войны США против острова Свободы, начавшиеся еще при президенте Эйзенхауэре. Разоблачая лицемерие вашингтонских администраций, авторы книги прямо указывали: экономические саботаж и диверсии, террор и покушения на государственных деятелей, биологическая война — все было использовано для удушения кубинской революции, но результаты не оправдали затраченных средств. Более того, заговоры с участием «гусанос» и гангстеров мафии вышли из–под контроля и обернулись покушением на президента Кеннеди. Позднее все те же авантюристы из контрреволюционного отребья, нанятые Белым домом для других целей оскандалили президента Никсона, вынужденного в результате Уотергейта с позором уйти в отставку. Революция же на Кубе не только выстояла, но и окрепла.
Исследованию американских «разгребателей грязи» надо отдать должное, но один аспект тайной войны против Кубы — биологические диверсии — в книге затронут лишь в общих чертах. Отнюдь не с претензией к авторам, а лишь из стремления проверить свои предположения и сведения я позвонил на Тихоокеанское побережье Уоррену Хинклю.
— В своей книге вы упоминаете о биологической войне против Кубы, — напомнил я. — По имеющимся свидетельствам, на эти подрывные акции Вашингтон действительно делал серьезную ставку. В 1971 году агентам ЦРУ удалось забросить на остров вирус африканской свиной лихорадки, в результате чего началась эпидемия и уничтожено около полумиллиона голов скота. Плацдармом операции служил Форт–Гуллик в зоне Панамского канала, откуда запечатанный контейнер доставили на необитаемый остров Навасса, расположенный между Ямайкой и Гаити, а затем в район военно–морской базы США в Гуантанамо.
— Мне известно об этой операции, тем более что я на Кубе был два месяца назад, — уточнил Уоррен Хинкль. — План поистине крупномасштабной войны, не объявленной конгрессом, не санкционированной официально президентом и практически неизвестной самим американцам. О нем не многие даже в ЦРУ знают: его засекретили настолько, что в случае провала всегда можно было бы перенести огонь с главных исполнителей на пешек из числа кубинских наемников, действующих якобы бесконтрольно. Что касается биологической диверсии против Кубы, то как не верить в ее достоверность, если еще в 60–х годах ЦРУ осуществляло специальную исследовательскую программу «противоурожайной войны», цель которой — разработка и применение эффективных средств подрыва экономики других стран. Куба же для Вашингтона всегда была «болью в пояснице». Кстати, по некоторым данным, американская разведка регулярно проводит исследование продовольственного положения на острове, особо обращая внимание на такие вопросы, как наиболее распространенные виды пищевых продуктов, наличие их запасов, влияние биологического, экологического и культурного факторов на потребление пищи и тому подобное. Наверное, не случайно.
— Ваш коллега Сеймур Херш в своей книге «Химикобактериологическое оружие — тайный арсенал Америки», — продолжал я допытываться, — провел своеобразную инвентаризацию таких средств массового поражения, хранящихся в Форт–Детрик (штат Мэриленд). В его ангарах содержались москиты, зараженные желтой лихорадкой, малярией и вирусом «денге», который был обнаружен на Кубе. Не говоря уже о переносчиках колорадской чумы, холеры, сибирской язвы и о целых лабораториях, где испытывалось влияние различных отравляющих веществ на урожайность растений. Назначение всего этого арсенала отнюдь не защита, как заверяют официальные лица, а именно агрессия, биологическая агрессия.
— Могу согласиться с таким утверждением и лишь подчеркнуть, что это очень опасные и коварные планы. Но как их ни скрывай, рано или поздно и они будут полностью разоблачены…
В конце нашей беседы Уоррен Хинкль привел некоторые сведения, относящиеся непосредственно к бывшему государственному секретарю Хейгу. Оказывается, в середине 60–х годов тот, еще в звании подполковника, непосредственно выполнял роль координатора (между Белым домом, министерством обороны, ЦРУ и главарями кубинских наемников) подготовки покушения на Фиделя Кастро. Вот он, государственный терроризм.
СТАРЫЙ МОТИВ НА НОВЫЙ ЛАД
В Вашингтоне отчаянно принимали допинги: хотели подбодрить не только себя, но и свою политику в отношении развивающихся стран. Все те же имперские амбиции пытались прикрыть громогласными заявлениями о «новом этапе борьбы за демократию, против коммунистической экспансии». Традиционные приемы не срабатывали, на смену им брали новые, с помощью которых надеялись более эффективно проводить линию на подавление национально–освободительного движения, подрыв неугодных Америке государств. Рекламировали и соответствующие стратегические концепции по обеспечению интересов США в глобальном масштабе и активному противодействию укреплению влияния социалистических идей в развивающихся странах. Из таких концепций все более заметно складывалась и доктрина «неоглобализма».
Основные ее положения представители администрации США обозначили довольно отчетливо. Ратуя за активизацию американской внешней политики, уделяли первостепенное внимание «региональным конфликтам». По утверждению вашингтонских деятелей, именно эти конфликты являются якобы главным мотивом гонки ядерных вооружений. Основным же препятствием на пути нормализации советско–американских отношений называли «экспансионистскую» политику СССР в развивающихся странах. Посему деятельность Соединенных Штатов должна «стимулировать демократические преобразования», а поддержка Вашингтоном «борцов за свободу» в таких странах, как Кампучия, Никарагуа, Афганистан, Ангола, Эфиопия, дать толчок к «глобальной демократической революции».
В качестве метода проведения «неоглобалистской» политики предполагалось оказание военной и экономической помощи дружественным США государствам, прямой военной поддержки антиправительственным силам в странах, вышедших из–под американской опеки. Роль же «защитников демократии» поручали исполнять сомосовским головорезам, наемникам в Анголе и Мозамбике, бандитам в Афганистане, марионеткам на Гренаде.
Ничтоже сумняшеся, в сферу стратегических интересов США произвольно включали все наиболее важные в политическом и экономическом отношении регионы. Решение же конфликтов там, по американскому образцу естественно, преподносили как обязательное условие сохранения мира и установления контроля над ядерным оружием.
В основу доктрины «неоглобализма» ее создатели положили тезис о «конфликтах малой интенсивности», допускающий прямое военное вмешательство США в дела тех или иных развивающихся стран. В зависимости от конкретных условий рекомендовалось прибегать к любым методам, осуществлять широкий диапазон акций, включающий в себя традиционные средства дипломатии, проводимые спецслужбами полувоенные и психологические подрывные операции, непосредственно использовать вооруженные силы США в ходе интервенции.
«Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), безусловно, самая крупная на сегодня программа в бюджете Пентагона. Однако, если в рамках СОИ планируются военные действия в космосе, «конфликты малой интенсивности» отражают замыслы стратегов по ведению войны на суше. Готовность к такого рода конфликтам стала навязчивой идеей для вашингтонской администрации, усматривавшей «руку Москвы» в развитии событий в Центральной Америке, Ливане, на Филиппинах и в других районах мира. Пентагоновские заявки по ассигнованиям на эти цели в значительной степени напоминали первый этап участия США в войне во Вьетнаме: все большая ставка делается на увеличение контингента «зеленых беретов» и других компонентов вооруженных сил, предназначенных для осуществления специальных операций.
В конкретном выражении бюджет США на 1987 год предусматривал ассигнования в 1,7 миллиарда долларов на увеличение численности сил особого назначения. По оценке американских экспертов, к 1992 году, если намеченные планы будут осуществлены, возможности министерства обороны по переброске частей по воздуху в сравнении с 1980 годом возрастут вдвое, а по морю — в семь раз. Численность частей особого назначения увеличится на 80 процентов. Все это направлено на укрепление возможностей США по военному участию в «конфликтах малой интенсивности».
«Мы не хотим начинать военных действий, — заметил государственный секретарь Дж. Шульц, выступая в январе 1986 года на специальной конференции в Университете национальной обороны в Вашингтоне, посвященной «конфликтам малой интенсивности». — Но мы не можем больше оставаться пассивными, сталкиваясь с самыми разнообразными опасностями в туманной сфере между войной и миром». Многие ограниченные конфликты, утверждал он, могут в конечном счете вылиться позднее в гораздо более серьезный конфликт, а потому США «должны быть готовы использовать свою политическую, экономическую и, если потребуется, военную мощь, пока проблема еще поддается урегулированию и угрозу можно отразить».
Казалось бы, государственный секретарь даже апеллирует к здравому смыслу. Но у тех, кто хорошо помнит начальный этап втягивания США в войну во Вьетнаме, такие доводы не могут не вызывать сомнений: в то время вашингтонские стратеги тоже призывали к ограниченному развертыванию военной мощи США якобы ради того, чтобы предотвратить более широкое участие позднее.
Администрация Рейгана возложила контроль за реализацией доктрины «неоглобализма» на «Комитет-208», в который вошли, в частности, представители ЦРУ, министерства обороны, бюро разведки и исследований госдепартамента. Не случайно главенствующее положение в аппарате комитета заняло именно ЦРУ, директор которого явился одним из главных пропагандистов доктрины.
Далеко не случайно выбрано и время для поднятия ажиотажа вокруг «конфликтов малой интенсивности» и в целом «неоглобализма». Принятые на XXVII съезде КПСС планы ускорения экономического развития и перестройки хозяйственного механизма СССР вызывают серьезное беспокойство в правительственных кругах Вашингтона. Вот почему, по замыслу авторов доктрины, она должна быть направлена на достижение сразу нескольких целей.
С одной стороны, «неоглобализм» должен послужить средством оказания психологического давления на Советский Союз, своего рода «превентивным ударом», которым нужно нейтрализовать ожидаемую активизацию внешнеполитической деятельности СССР в отношении развивающихся стран. С другой — угрожая Советскому Союзу конфронтацией в ключевых районах мира, заставить его пойти на дополнительные затраты, «обескровить» советскую экономику и тем самым сорвать выполнение программы, одобренной XXVII съездом КПСС.
Появление доктрины «неоглобализма», очевидно, нельзя не рассматривать и как попытку администрации США произвести определенную переоценку стратегической ситуации в мире в надежде выработать наиболее оптимальный внешнеполитический курс страны на длительную перспективу. В США все большее признание получает мысль о том, что в глобальном ядерном конфликте с СССР в условиях сложившегося военностратегического паритета невозможно рассчитывать на победу. Поэтому США делают все больший акцент на политике в развивающихся странах. Для достижения поставленных целей администрация намерена навязать развивающимся странам свои экономические, политические, военные и социальные условия, нейтрализуя таким образом влияние в них Советского Союза.
Доктрина «неоглобализма», по существу, призвана легализовать неоколониалистские, имперские амбиции США, оправдать перед американской общественностью проводимую Вашингтоном политику «с позиции силы» в отношении СССР, развязать тем самым руки администрации для «отбрасывания коммунизма» в глобальном масштабе, избегая при этом ядерного конфликта между США и СССР. Одновременно Вашингтон рассчитывает привлечь к реализации своих планов союзников по НАТО и Японию, приобрести еще один рычаг воздействия на них, заинтересовав эти страны возможностью обеспечивать собственные неоколониалистские интересы под прикрытием совместной борьбы против «советского экспансионизма».
«Неоглобалистские» тенденции проявлялись в действиях администрации США и раньше в различных регионах мира и ее позициях во многих областях международной деятельности, в частности на советско–американских переговорах в Женеве. Выдвигая на первый план «региональные конфликты», Вашингтон пытался отвлечь внимание мировой общественности от неконструктивного подхода США к контролю над вооружениями, оправдать отказ администрации заинтересованно рассматривать советские предложения в области разоружения.
Практическая политика Белого дома по «урегулированию региональных конфликтов» фактически сводилась к обострению противоборства с СССР. Министр обороны К. Уайнбергер публично призывал к «глобализации» американской внешней политики, вытеснению Советского Союза из так называемого «третьего мира». В ходе одного из своих визитов в страны Азии он подтвердил особо важное значение тихоокеанского региона в рамках «неоглобалистской» политики США. Шеф Пентагона использовал свой вояж для получения поддержки политики вашингтонской администрации у принимавших его правительств в отношении Советского Союза и заодно обсудил с ними необходимость расширения политической, военной и финансовой помощи ряда азиатских стран антиправительственным силам в Кампучии.
Если отвлечься от официальных заявлений представителей американских администраций, часто преследующих пропагандистские цели, и обратить внимание на их практические шаги в военно–политической области на протяжении всего послевоенного периода, можно обнаружить очевидную преемственность во внешней политике Вашингтона. При всех зигзагах и колебаниях ее главной целью остаются защита интересов американских корпораций за границей, подавление национально–осво–бодительного движения, нанесение максимального политического и экономического ущерба социалистическим странам. Независимо от их партийной окраски сменяющие друг друга администрации последовательно проводили линию на экспансию монополистического капитала, и, хотя каждая из них выдвигала свои внешнеполитические и военные доктрины, существо практических действий США оставалось неизменным —в целях достижения мирового господства, опираясь на военную и экономическую силу, всячески расширять и закреплять сферу влияния империализма США. Не исключение и взятая сегодня на вооружение администрацией США доктрина «неоглобализма», в которой старые мотивы разыгрываются на новый лад.
История тайной дипломатии США и подрывных акций американских спецслужб убедительно свидетельствует: при выработке важнейших внешнеполитических решений Белый дом всегда исходил из первоочередной необходимости расширения международного влияния США как государства, не только обладающего устрашающим военным потенциалом, но и готового без колебаний применить его для достижения своих глобальных целей. На языке секретных правительственных документов это означало «психологически воздействовать на противника», а союзникам внушить, что США располагают эффективными средствами для обеспечения прочного заслона от «коммунистического проникновения».
Что касается «теоретической накачки» доктрины «неоглобализма», она вряд ли может претендовать на качественно новое переосмысление роли США в современном мире. Практически все ее постулаты в той или иной степени перекликаются с уже известными концепциями, авторство которых принадлежит Г. Киссинджеру и генералу М. Тейлору, еще в конце 50–х годов предложивших Вашингтону «решение ядерной дилеммы». (В то время первый был профессором Гарвардского университета, второй — начальником штаба сухопутных войск.)
И тот и другой с сожалением признали парадоксальность противостояния ядерных арсеналов СССР и США: чем больше разрушительная сила этого оружия, тем меньше возможности у обладателя использовать его. И тот и другой пришли к выводу, что ядерная война бессмысленна, ибо глобальные масштабы причиненных ею разрушений не позволят ни одной из сторон претендовать на победу. «Внушаемый ядерным оружием страх и его разрушительная мощь парализуют действие», — подытожил Г. Киссинджер в своей книге «Ядерное оружие и внешняя политика». Одним словом, бессилие силы.
Впрочем, парадоксальная идея о том, что наращивание военной мощи приводит к парализации арсенала ядерного оружия, не укладывалась в представлении пентагоновских генералов, пугала их. Как это так — чем мощнее оружие, тем меньше возможности его использовать! Как это так — угроза применения ядерного арсенала уже отживает свое!
Независимо друг от друга Г. Киссинджер и М. Тейлор разработали стратегические концепции глобальной политики, в которой совмещались бы две далеко идущие цели. Одна — избежать гибельной для всех ядерной войны. Вторая — «отбросить коммунизм», ведя дело к постепенной его ликвидации. Эта цель диктовала необходимость постоянного наращивания вооружений. Фатальные последствия применения ядерного оружия удерживали США от использования военной мощи, но их имперские амбиции толкали на ее применение в интервенционистских, агрессивных целях.
«Дилемма ядерной эпохи, — писал Г. Киссинджер в уже упомянутой книге, — может, следовательно, быть определена следующим образом: гигантская разрушительная сила современного оружия делает отталкивающей саму мысль о войне, но отказ от какого–либо риска будет равен тому, что советские руководители получат полную свободу действий».
Силовое давление на Советский Союз естественно вытекало из второй стратегической концепции глобальной политики — «отбрасывания коммунизма». К началу 60–х годов она была взята на вооружение всеми администрациями независимо от их партийной окраски, глубоко вошла в плоть и кровь вашингтонских политиков, усматривающих «тотальный коммунистический заговор Кремля» во всех странах, сбросивших ярмо империализма и вступивших на путь национального и социального освобождения.
Предложенная Г. Киссинджером доктрина «ограниченной войны» явилась попыткой дать Вашингтону возможность, не прибегая к использованию ядерного оружия, чувствовать себя вольнее в практическом использовании военной силы для поддержания международного порядка на американских условиях. По его замыслу, только таким образом можно рассчитывать на эффективное «отбрасывание коммунизма» повсюду в мире с приемлемыми для Америки издержками и жертвами. И при этом добиться благоприятных для Вашингтона изменений в стратегическом соотношении сил в мире. В доктрине «ограниченной войны» это было главным.
Но ставилась и другая цель — в рамках той же доктрины, как считалось, можно избежать прямого столкновения с Советским Союзом и в конечном итоге ядерной войны. Ядерному же арсеналу предписывалась роль сдерживающего фактора против аналогичного потенциала другой стороны. Одно дополняло другое с целью, в частности, предоставить США новые средства давления на Советский Союз помимо угрозы массированного ядерного удара. Под прикрытием ядерного щита рассчитывали получить большую свободу маневра для использования военной силы в региональном конфликте.
Взаимосвязь доктрины «ограниченной войны» и общей ядерной стратегии проявлялась и в другом, не менее важном аспекте. По замыслу ее автора, доктрина должна была предоставить США новые возможности для демонстрации «воли нации» и «решимости» использовать силу в любом районе земного шара, вызывая таким путем «доверие» к силовым методам и угрозе их применения. В этом и заключалось ее психологическое предназначение.
Обосновывая жизнеспособность и эффективность своих концепций, Г. Киссинджер постоянно указывал на важную роль психологического аспекта глобальной внешнеполитической стратегии США. «Устрашение носит не только физический, но и психологический характер, ибо оно приобретает еще больший эффект, когда военный потенциал дополняется желанием его использовать, — пояснял он. — Задачей стратегической доктрины является достижение равновесия между физическим и психологическим аспектами устрашения, между желанием продемонстрировать максимальную угрозу и реальностью, при которой угроза будет иметь большее воздействие, если противник поверит в реальную возможность ее реализации… Расчет на тотальную войну как главный устрашающий фактор мешает установлению такого равновесия».
Доктрина «ограниченной войны» должна была восстановить это равновесие, а заодно и «доверие» к США. С помощью демонстрации военной силы на уровне ниже «ядерного порога» рассчитывали осуществлять «отбрасывание коммунизма». «Советская реакция на наши действия, — поучал профессор из Гарварда, — будет зависеть не от того, что мы намерены сделать, а от того, какое впечатление сложилось у советских руководителей о наших намерениях».
Вся система стратегии устрашения нацеливалась на то, чтобы убедить противника, в первую очередь СССР, в «твердой воле» и решимости Америки не спасовать перед риском ядерного Армагеддона. Для того чтобы эта решимость звучала убедительнее, подыскивали такой «театр военных действий», где ее можно было бы продемонстрировать наглядно. Не случайно еще до того, как США были вовлечены в авантюру в Индокитае, генерал М. Тейлор рекомендовал образовать «штаб ограниченной войны».
Изощренный ум Г. Киссинджера породил в теоретическом плане и идею «ограниченной ядерной войны». Преследовалась все та же цель — преодолеть страх, внушаемый ядерным оружием. По его выкладкам, максимально убедительная угроза «ограниченной ядерной войны» является даже более устрашающим фактором, чем война с применением обычных вооружений. Одновременно в качестве средства избавления от парализующего страха перед атомной бомбой он предложил проводить такую линию в советско–американских отношениях, которая могла бы снять избыточную напряженность, нагнетаемую якобы «искусной советской пропагандой, призывающей к запрещению ядерного оружия».
Развивая дальше концепции доктрины «ограниченной войны», Г. Киссинджер рекомендовал уповать на обычные вооруженные силы, которые можно перебросить в кратчайшие сроки в район конфликта. Предполагалось, что решающим фактором при этом будет быстрота операции, а «ограниченная война» также и кратковременной.
В начале 60–х годов теоретические выкладки Г. Киссинджера и генерала М. Тейлора стали претворяться в жизнь на «вьетнамском театре военных действий». Президент Дж. Кеннеди приступил к их реализации, назначив М. Тейлора своим военным представителем. Началась не только психологическая демонстрация силы и решимости «отбросить коммунизм», но и эскалация ее прямого использования. Сам Кеннеди постоянно подчеркивал, что действия США во Вьетнаме — это «испытание на прочность готовности Америки выполнять свои союзнические обязательства». «Мы — величайшая держава в мире, — вторил ему председатель совета планирования государственного департамента У. Ростоу. — Если будем соответственно и вести себя».
Демонстрация силы традиционно использовалась империалистическими государствами для достижения экспансионистских целей. Появление канонерок вблизи побережья взбунтовавшейся колонии или вышедшего из повиновения государства служило методом психологического давления, когда прибегать непосредственно к вооруженному вмешательству было по тем или иным соображениям нежелательно. «Дипломатия канонерок» и сегодня в ходу у Вашингтона, однако новая реальность — ядерная — заставляет его действовать более изощренно, прибегая к силе только в критической ситуации и лишь в том случае, когда издержки приемлемы и можно избежать непосредственного конфликта между двумя ядерными державами.
По замыслу вашингтонских стратегов, для достижения наибольшей достоверности своей политики устрашения Соединенные Штаты должны быть готовы показывать и свое якобы безразличие к опасности ядерного апокалипсиса, его фатальным последствиям для всего человечества. В этом плане указывали на необходимость культивировать «непредсказуемость» американской внешней и военной политики, вплоть до создания «впечатления» о готовности нации пойти на самоубийство в ядерном конфликте. Даже когда стала совершенно очевидной бесперспективность войны США во Вьетнаме, в Вашингтоне считали ее эффективной в психологическом плане — Америка якобы показывала миру свою готовность использовать силу в «противостоянии коммунизму в Азии».
С приходом к власти администрации Р. Никсона стратегические концепции Г. Киссинджера нашли еще большее воплощение во внешней и военной политике США, а сам он прочно занял кресло ее «главного архитектора». Как политик–виртуоз, он направил внешнеполитическую машину США на достижение сразу двух далеко идущих целей: «отбрасывание коммунизма» и предотвращение ядерной войны с Советским Союзом. Его виртуозность выражалась в тщательном балансировании между тем и другим, в сочетании акций по установлению более стабильных отношений с Советским Союзом и контроля над ядерным оружием с ужесточением военного давления на силы национально–освободительного движения в различных регионах земного шара.
Доктрина Киссинджера воплощалась в то время в Индокитае на полную мощь. Армады бомбардировщиков пытались сровнять с землей гражданские объекты в Северном Вьетнаме, демонстрируя таким образом готовность применить силу на деле и даже идти на риск конфликта с Советским Союзом. Минирование и блокада подступов к порту в Хайфоне, бомбардировки Ханоя должны были служить тому подтверждением.
Рождество 1972 года Вашингтон отметил еще более массированными бомбардировками во Вьетнаме. Никогда еще не были такие операции с воздуха столь безжалостными, сколь и бессмысленными в военном плане. Тогдашний премьер–министр Швеции Улоф Пальме заметил по этому поводу: «Надо назвать вещи своими именами. Происходящее сегодня во Вьетнаме есть форма пытки». Словно в ответ ему президент Р. Никсон заметил в беседе с группой конгрессменов, комментируя бомбардировки во Вьетнаме: «Сила имеет значение только тогда, когда имеется воля к ее использованию».
Однако на сей раз использование силы повлекло за собой неприемлемые для Вашингтона издержки. В Вашингтоне пришлось задуматься над тем, как «спасти лицо».
Не обошлось, разумеется, без демагогии и фарисейства. Вскоре в своей речи по поводу вступления в президентскую должность на второй срок Р. Никсон вещал с претензией на его уникальную роль в мировой истории: «Искренние инициативы Америки привели к тому, что 1972 год надолго запомнится как год величайшего прогресса со времен второй мировой войны в направлении к достижению прочного мира в мире».
Официально провозглашенная президентом Никсоном «структура мира» совмещала в себе две противоречащие друг другу концепции понимания современной реальности и роли Америки. Одна из них перекочевала из наследия «холодной войны», вторая исходила из необходимости мирного сосуществования и разрядки международной напряженности. Более того, разрядка напряженности в советско–американских отношениях не только не исключала, по мнению Белого дома, нарастающую демонстрацию силы, ее использование в различных регионах мира, но и подразумевала это.
Никсону очень импонировала идея о том, что Америка должна стремиться к миру и войне одновременно. Такая двойственность позволяла удовлетворять интересы широкого спектра политических сил внутри самих США. Во внешней политике с ее помощью можно было придать большую гибкость и подвижность прежнему антисоветскому курсу, в политике внутренней — добиться более широких возможностей политического маневра. Ситуация казалась действительно беспроигрышной.
Внутриполитические преимущества такой двойственности во внешней политике начали все больше сознавать и в администрации Рейгана. Подтверждение тому — практические шаги Белого дома в советско–американских отношениях. Нарочито акцентируя свою якобы готовность к диалогу, Вашингтон далеко не отказался от цели «измотать» советскую экономику в гонке вооружений и помешать осуществлению мирных хозяйственных планов Советского Союза. Идя же на «малые шаги» по развитию двустороннего обмена, администрация пытается посеять у американцев иллюзию того, что именно благодаря ее «искренним инициативам» отношения между двумя великими державами находятся сейчас на более безопасной стадии «контролируемого соперничества». Успех же встречи на высшем уровне в Женеве, как пытаются представить в Вашингтоне, объясняется якобы тем, что политика силового давления на СССР начинает давать результаты.
Короче говоря, мир «с позиции силы». Старые мотивы на новый лад.
Используя подкупы, угрозы, шантаж, нередко прямо вмешиваясь с применением военной силы во внутренние дела освободившихся стран, империализм пытается спасти сложившиеся отношения экономической и политической зависимости, теснее привязать к себе значительное число развивающихся государств. Двести с лишним миллиардов долларов ежегодно выкачивается из стран, вступивших на путь самостоятельного развития, что составляет более половины военного бюджета США. Это ли не убедительное подтверждение органической заинтересованности империализма в сохранении созданной им изощренной системы неоколониалистской эксплуатации.
Выдвигая и осуществляя доктрину «неоглобализма», пренебрегая общепризнанными нормами международных отношений, посягая на суверенитет государств в безнадежной попытке лишить народы права распоряжаться своей судьбой, Вашингтон угрожает не только молодым независимым государствам. Подобные доктрины, провоцируя региональные конфликты, ставят под угрозу мир и безопасность всех людей на планете.
«Стремясь удержаться в седле истории, империализм прибегает к любым средствам, — отмечается в Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии. — Но подобная политика дорого обходится миру. Народы вынуждены платить за нее все более высокую цену. Платить и прямо, и косвенно. Платить миллионами человеческих жизней, растратой национальных ресурсов, отвлечением гигантских сумм на гонку вооружений. Нерешенностью многочисленных, все более трудных проблем. А в перспективе, возможно, и самой высокой ценой, какую только можно представить».
Ради удовлетворения своих имперских амбиций Вашингтон готов пойти даже на самое кровавое преступление. Свидетельство тому — массированные бомбардировки американской авиацией ливийских городов Триполи и Бенгази. Жертвами пиратских налетов стали сотни простых граждан, в том числе дети. Удары были нанесены по личному приказу президента Рейгана.
Варварский акт государственного терроризма против суверенного государства пытались «обосновать» насквозь лживым предлогом… «борьбы с международным терроризмом». Белый дом даже дерзнул утверждать, будто ракеты и бомбы были применены «в целях самообороны». Оказывается, Ливия с ее трехмиллионным населением «угрожала» находящейся за океа–ном могущественнейшей ядерной державе. Изощряясь в иезуитстве, буржуазная пропаганда распространяла небылицы о «зловещих планах ливийских террористов», против которых якобы и был направлен «упреждающий удар».
Агрессия против Ливии — еще одно звено в цепи преступлений империализма США. Нападение на Гренаду, попытки нанести удар в спину народу Никарагуа, активная поддержка убийц–душманов в Афганистане и банд Савимби в Анголе — это и есть органически связанные между собой проявления политики, проводимой в рамках доктрины «неоглобализма». Политики гангстеризма в международном масштабе.
В нынешний сложнейший период мировой истории правящие круги США продолжают жить в мире иллюзий. Когда ядерное оружие находится постоянно в состоянии боевой готовности, время и пространство теряют свои привычные очертания, а человеческая цивилизация может оказаться пленником случая. Властелины Америки с большой неохотой признают истину, но где–то в глубине души надеются на какое–то технологическое «чудо–изобретение», которое, чем черт не шутит, превратит в явь постоянно ускользающий мираж военного превосходства над Советским Союзом. Чем заканчивались в прошлом такие военно–технологические «прорывы», хорошо известно.
«Политика тотального противоборства, военной конфронтации не имеет будущего, — подчеркнул в докладе XXVII съезду Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. — Бегство в прошлое — не ответ на вызовы грядущего, а, скорее, акт отчаяния, но от этого подобная позиция не становится менее опасной. Когда и в какой мере осознают это в Вашингтоне, покажут дела. Мы со своей стороны готовы сделать все от нас зависящее, чтобы радикальным образом изменить к лучшему международную ситуацию. Для этого социализму нет нужды отказываться ни от своих принципов, ни от своих идеалов. Он неизменно выступал и выступает за мирное сосуществование государств, принадлежащих к разным общественным системам».
6 августа 1985 года вступил в действие односторонний советский мораторий на ядерные испытания. В тот же день сорок лет назад американская атомная бомба превратила Хиросиму в покрытые пеплом руины. Две вехи на пути мировой цивилизации: одна стала символом надежды, другою отмечен день скорби человеческой.
Испытывая на людях ядерное оружие, Пентагон хотел заставить мир содрогнуться, а многие страны трепетать перед обладателями сверхоружия. Вашингтон надеялся, что после огненного смерча над Хиросимой наступит «век Америки» и на гамлетовский вопрос «Быть или не быть?..» ответ вправе будут давать только там, на берегах Потомака. Но «века Америки» не получилось, история же продолжала складываться вопреки вашингтонским сценариям.
В молодых освободившихся странах все более отчетливо сегодня видят мощную преграду на пути их социально–экономического прогресса — гонку вооружений, отвлекающую колоссальные ресурсы и мешающую международному экономическому сотрудничеству. Годовой военный бюджет США в 1986 году достиг 300 миллиардов долларов, в то время как 400 миллионов человек в развивающихся странах систематически недоедают, 50 миллионов ежегодно умирают от голода.
За последнее десятилетие расходы Пентагона возросли более чем на триллион долларов. Этой же отметки достигает сейчас задолженность развивающихся государств. Простое совпадение цифр? Нет, между ними есть безусловная причинная связь. Империалистические державы пытаются втянуть освободившиеся страны в военные блоки, ограничивают их свободу распоряжаться собственными ресурсами, заставляют раздувать военные бюджеты, направлять и без того слабую национальную экономику на рельсы милитаризации. В этом кроется и одна из причин региональных конфликтов.
Дорого, непомерно дорого обходятся развивающимся странам претензии вашингтонских лидеров на «век Америки». Но терпению даже самых терпеливых наций рано или поздно приходит конец.