В отличие от Берии Абакумов воспринял информацию своего подчиненного спокойно. Берия же после встречи с Селивановским вызвал Виктора Семеновича и начал орать:
— Какого хрена твой Селивановский лезет не в свои дела? Ты что, всем своим подчиненным так разрешаешь работать? Это же настоящий бардак! Нашелся полководец! — кипятился раскрасневшийся Лаврентий Павлович, меряя быстрыми шажками коротких ног красную дорожку в кабинете.
— Нет, это общие дела, касается же судьбы страны, — последовал дерзкий ответ набиравшего силу и авторитет начальника военной контрразведки.
— Что ты мне хреновину несешь, патриоты дешевые нашлись, как сговорились, — продолжал злиться Берия, из-за того что Селивановский вышел напрямую на Верховного…
Абакумов знал, что Гордова назначил сам Сталин по рекомендации Тимошенко, а поэтому поначалу осторожно относился к информации своего подчиненного. И все же в конце июля 1942 года намеревался доложить о взрывоопасной обстановке в войсках. Но случилось то, что случилось.
Телеграмма попала в цель. Уже на следующий день после доклада Селивановского в Ставке был издан жесткий приказ № 227 под названием «Ни шагу назад».
Сталин среагировал в своем характере:
— Товарищ Абакумов, в таком случае поезжайте с комиссией от моего имени в Сталинград и разберитесь там. Переговорите с командирами и политработниками, подключите свои возможности, хотя то, что нам доложил Селивановский, очень меня насторожило. Ставке, как вы понимаете, нужна правда и только правда. Как говорят, душой измерь, умом проверь, тогда и верь. Вам я доверяю установить истинную причину фронтовой грызни и выяснить, есть ли опасность разрушения принципа единоначалия.
Сталин замолчал, попыхтел притушенной трубкой. Потом стал раскуривать ее, пока не показались две струйки сизого дыма, и добавил:
— Имейте в виду, операция секретная.
— Ясно, товарищ Сталин, — отчеканил Абакумов.
Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не перепроверял информацию. Он считал, что во всех делах полезно разумное недоверие. И в то же время вождь хорошо усвоил наказ Демокрита — не относись ко всем с недоверием, но будь со всеми осторожен и тверд.
Параллельно комиссии Абакумова 12 августа 1942 года он послал на Сталинградский фронт и группу военных во главе с начальником Генштаба А. М. Василевским. И вот когда по возвращении их в Москву он свел информацию, стало ясно — Василия Николаевича Гордова надо непременно менять. От напряженной обстановки у него возник нервный срыв. В Сталинграде нужно было иметь стальные нервы или не иметь никаких. Его назначили заместителем командующего фронтом.
Новым командующим Сталинградским фронтом стал генерал-полковник А. И. Еременко при старом члене Военного совета фронта Н. С. Хрущеве.
Это все общеизвестные факты, но мне хочется остановиться на роли Абакумова при этой поездке и беседе со многими военными — офицерами и генералами. В том числе и с генералом Гордовым. Нашлось время пообщаться и со своими подчиненными. Был разговор также и с Чуйковым, который привел ряд фактов, свидетельствующих о бестактности и упрямстве Гордова, а также о частых его непродуманных решениях, которые могли обернуться поражением наших войск и большой кровью.
Заглянул он, естественно, и в Особый отдел фронта. Начальник отдела Николай Николаевич Селивановский доложил Виктору Семеновичу о проделанной за месяц работе. Результаты были впечатляющими. Эту справку Абакумов забрал с собой для доклада Сталину.
Надо сказать, что август был «урожайным» для особистов Селивановского.
Так, в конце августа в штаб Сталинградского фронта была передана перехваченная военными контрразведчиками радиограмма, направленная командованием 4-й танковой армии противника под командованием генерала Германа Гота в свою ставку, такого содержания:
«4-я танковая армия имеет задачу к 1 сентября соединиться с 6-й армией, а затем войти в Сталинград. По обстановке видно, что в захвате Сталинграда примет участие лишь часть войск 6-го армейского корпуса румын, остальные же войска корпуса будут прикрывать правый фланг южнее Сталинграда».
Дорогого стоила эта информация для наших войск. Она помогла вовремя произвести нужную передислокацию войск.
Что касается результатов оперативной работы за август 1942 года, то они были впечатляющими:
«Всего по фронту арестовано и разоблачено шпионов — 110 чел. Из них:
Особым отделом (ОО) НКВД (непосредственно работниками фронтового звена. — Прим. авт.) 13 чел.,
ОО 62-й армии 20 чел.,
ОО 1-й гв. армии 7 чел.,
ОО 4-й танк. армии 22 чел.,
ОО 21-й армии 21 чел.,
ОО 63-й армии 22 чел.,
ОО НКВД др. соедин. 5 чел.
Из общего количества арестованных на линии фронта задержано 97 чел.,
В тылу фильтрационных и сборно-пересылочных пунктах 3 чел.,
Разоблачено агентурным путем 10 чел.
Всего в августе в тыл противника направлено 30 агентов.
И них:
22 — с контрразведывательным заданием,
8 — с другими заданиями…
Возвратились из тыла противника 3 агента, которые доставили ряд ценных сведений по вопросам разведки.»
Абакумов считал, что это достойный гостинец Сталину из города, истекающего кровью и названного в его честь. Результаты этой работы, по разумению Виктора Семеновича, еще одно доказательство зрелости своего подчиненного и своеобразный щит от нападок Берии.
Какой кровью досталась нашему народу победа под Сталинградом? На этот вопрос ответили в книгах и статьях многие участники тех событий. Один из «сталинградцев» — упомянутый уже капитан ГБ М. А. Белоусов вспоминал, что в разгар боев в Сталинграде было столько огня, что собаки не выдерживали, срабатывал инстинкт самосохранения — и они стаями переправлялись вплавь на противоположный берег. А люди стояли насмерть, сжимая время для немцев. Вспоминал он, как на католический праздник Рождества наше радио через громкоговорители целый день напоминало фашистам: «Каждые семь секунд умирает немецкий солдат в России! Сталинград для вас — братская могила!» А потом методичный звук метронома буквально калечил психику солдат и офицеров вермахта. Они затыкали уши, убегали в блиндажи или прятались по норам траншей, чтобы не слышать этих страшных слов и тикающих звуков уходящего потока времени.
8 января 1943 года наше командование предложило немцам сдаться через капитуляцию, обещая взамен еду и медицинскую помощь. Офицерам гарантировали сохранить их церемониальные кинжалы.
Гитлер отказался, заявив:
«Каждый день, пока 6-я армия держится, она помогает нам по всему фронту!»
24 января командующий 6-й армии отправил в Берлин шифровку, что личный состав остался без пищи. Гитлер все равно требовал стоять. Но после того, как солдаты вермахта начали есть сырую конину, а кое-где отметились случаи каннибализма, Паулюс принял решение о капитуляции.
Гитлер в этот день присвоил Паулюсу звание фельдмаршала в надежде, что он застрелится, так как до того времени ни один немец в таком высоком звании добровольно не сдавался. Но Паулюс оказался трезвомыслящим человеком, понимающим, что Третий рейх при таком политическом командовании скоро станет ведром праха.
Итак, у немцев под Сталинградом и в самом городе погибло столько боевой техники, что ее бы хватило на четверть всего вермахта.
Это только один из эпизодов деятельности Н. Н. Селивановского на фронте.
Сиднев Алексей Матвеевич, генерал-майор(1907–1958)
Алексей Матвеевич Сиднев родился в г. Саратове в рабочей семье. Окончив школу 1-й ступени, в 1924–1928 годах работал на железной дороге и учился в рабочем университете Саратова. В 1928-м стал курсантом Ленинградской военно-инженерной школы. С 1932 года — командир взвода, роты в инженерном батальоне на Дальнем Востоке. В 1936–1939 годы — учеба в Военно-инженерной академии. С 1939-го — в органах госбезопасности.
С февраля 1939-го по февраль 1941 года — начальник Особого отдела НКВД Ленинградского военного округа. Во время советско-финской войны (1939–1940) — начальник Особого отдела НКВД Северо-Западного фронта. В феврале-июле 1941 года — начальник 3-го отдела (военная контрразведка) Ленинградского военного округа. С июля 1941-го — заместитель начальника Особого отдела НКВД Северного фронта, с августа 1941-го по май 1942-го — замначальника Особого отдела НКВД Ленинградского фронта, с мая 1942-го по апрель 1943 года — начальник Особого отдела НКВД Карельского фронта.
В марте-июне 1944 года — в распоряжении ГУКР Смерш. С июня 1944-го по июнь 1945-го — заместитель начальника УКР Смерш 1-го Белорусского фронта. В июне-ноябре 1945-го — заместитель начальника УКР Смерш ГСОВГ. С мая 1945 года по декабрь 1947-го — начальник оперативного сектора НКВД-МВД-МГБ в Берлине. С декабря 1947-го по январь 1948 года — министр ГБ Татарской АССР.
31 января 1948 года арестован по «трофейному делу». 16 октября 1951-го Особым совещанием МГБ СССР приговорен к принудительному лечению в психиатрической больнице. 27 июля 1953 года был освобожден из-под стражи и уволен из МВД по «фактам дискредитации высокого воинского звания».
Умер в 1958 году. Похоронен на Ново-Волковском кладбище Ленинграда.
В условиях войны СССР против Финляндии для удобства управления и материального обеспечения войск были созданы два фронта: Северный (СФ) и Северо-Западный (СЗФ). Руководство СЗФ возлагалось на командование и штаб Ленинградского военного округа (ЛВО), обязанности начальника ОО НКВД Ленинградского военного округа исполнял генерал-майор А. М. Сиднев.
Это было время, когда разведки Германии и Финляндии активно работали против РККА на территориях Ленинградской области, Карелии и Кольского полуострова…
Одним из первых разоблаченных агентов на Карельском фронте, в пресечении преступной деятельности которого принимал участие мой старший коллега А. К. Соловьев, был советский гражданин эстонского происхождения Яак Юханович Кумари — сын фабриканта. С приходом советской власти предприятие национализировали, а семью переселили в Красноярский край. Скоро родители умерли, а он, выправив паспорт, перебрался в Благовещенск, затем в Ярославль и, наконец, в район Пскова.