После предъявления улик в середине 1943 года Епифанова и Вейт-Владимиров были арестованы и преданы суду.
А Ушакова с его согласия направили вновь к немцам. По легенде, он должен был рассказать гитлеровцам, что во время перехода в Ленинград был убит Балашевич, а при возращении — Епифанов. Проверить эту версию фашистам практически было невозможно.
После тщательного изучения в Особом отделе карты Вейт-Владимирова и по согласованию с командованием Балтфлота было решено передать ее врагу без всяких изменений. Корабли были сняты со стоянок и укрыты в других местах, склады перенесены, а там, где раньше находились корабли, красовались макеты, которые ждали авиацию противника.
При переходе Анатолия на ту сторону моряки и чекисты разыграли шумный бой — фашисты должны были услышать треск автоматных и пулеметных очередей и взрывы гранат. Через сутки макеты-патриоты приняли на себя удар люфтваффе. Это был сигнал для контрразведчиков — Толя Ушаков благополучно добрался до фашистов!
Как позже стало известно от пойманных фашистских шпионов, Анатолий не рассчитал своих сил, не был достаточно осторожен: при попытке войти в контакт с одним из курсантов шпионской школы, который оказался немецким провокатором, он был разоблачен и повешен там же, в поселке Сиверском.
Так трагично погиб советский моряк-разведчик Анатолий Денисович Ушаков.
В конце своих воспоминаний Константин Павлович Анкудинов отметил:
— К сожалению, мы очень мало знаем об этом отважном молодом человеке. Но пусть эти страницы воскресят память о нем, о том трудном для страны времени, когда многие люди отдавали жизнь ради грядущей победы над фашизмом…
Из воспоминаний генерал-лейтенанта Н. И. Железникова
С 1963 по 1967 год автор учился на 1-м факультете (военная контрразведка) Высшей школы КГБ при СМ СССР. Это были годы, интересные не столько дерзновенной юностью, сколько учебой в престижном и интересном вузе. Нас, молодых, позвала тогда на эту незнакомую дорогу, надо честно сказать, чекистская романтика, которая стала постепенно развеиваться по мере погружения в практику серьезных дел.
Начальником факультета у нас был генерал-лейтенант Железников Николай Иванович — легендарная личность. Познакомиться и впервые поговорить с ним мне позволила оказия. Как-то, будучи помощником дежурного по школе, я оказался в комнате один — дежурный преподаватель отлучился. И в это время раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и представился, как положено, по уставу. Трубка мне ответила такой скороговоркой, что я не разобрал фамилии. Потом она спросила:
— Где ваш генерал Железников? Никак не могу дозвониться в кабинет, будьте любезны, поищите его и передайте, чтобы он мне позвонил.
— Извините, пожалуйста, кому?
— Рокоссовскому.
И тут у меня, вчерашнего солдата, волосы зашевелились и подняли пилотку. Я даже присел от неожиданности.
— Есть, товарищ Маршал Советского Союза! — пролепетал я перепуганным, а потому несколько надтреснутым голосом.
В это время появился дежурный. Я передал ему содержание разговора.
— Он вас просил, вот и выполняйте просьбу маршала.
Сначала пришлось наведаться в кабинет начальника факультета, располагавшийся на втором этаже, — закрыт, потом пробежал по группам курсов — нет. Пришлось возвращаться в дежурку — снова позвонил в кабинет — молчок. И тогда майор мне и говорит:
— Ты сходи еще раз к нему в кабинет и постучи в дверь морзянкой — три коротких и один после небольшой паузы. И тут же рукой продемонстрировал стук. Слух у меня был хороший — в детстве учился играть на трубе, а в пионерлагере был горнистом.
Вняв совету, я вновь отправился на второй этаж. Знакомая дверь. Теперь уже, вооруженный советом, я несколько раз «музыкально» отбил дробь. Послышались шаги, и дверь отворилась.
— А-а, свои, — улыбнулся генерал. — Что случилось?
— Товарищ генерал, звонил Маршал Советского Союза Рокоссовский, просил связаться с ним.
— Знаю, знаю, Костя, наверное, напоминает о своем дне рождения… Буду…
Сквозь открытую дверь я увидел за приставным столиком седого человека с кипой одинаковых книг, одну из которых он подписывал.
«Наверное, какой-то писатель, — подумал я, — принес плоды своего творчества».
На этом мы и распрощались.
Потом было много встреч и бесед с ним. Железников часто выступал перед слушателями. Его глуховатый, возможно, из-за курева, голос приятно было слышать и слушать по двум причинам: во-первых, генерал никогда не повышал его, а во-вторых, он рассказывал интереснейшие вещи — эпизоды из своей боевой контрразведывательной практики.
Помнится, мы, желторотые первокурсники, задавали какие-то наивные вопросы, заставляя его по-серьезному на них отвечать. Он рассказывал о деятельности разведывательно-диверсионной группы «Братушки» в Болгарии, о тяжелых боях под Брянском, об освобождении Прибалтики, тепло отзывался о Рокоссовском, с которым они до последних дней дружили семьями…
Запомнился мне один его рассказ о событиях в Прибалтике в конце войны.
Детали этого повествования я записал в блокнот, с которым всегда приходил на такие встречи, считая, что на них могу узнать интересные сюжеты. Итак, это было в октябре 1944 года, накануне наступления советских войск в Латвии.
Военные контрразведчики разоблачили, а потом и арестовали резидента абвера — местного гражданина по фамилии Лангас. В ходе допросов он рассказал, когда и кем был завербован, назвал некоторые явочные места для встречи с агентурой, подробно описал несколько своих агентов, работавших в тылу советских войск, и, самое главное, сообщил о дислокации в Риге подразделения гитлеровского разведывательного органа «Абверштелле-Остланд».
— Я в то время был начальником Управления контрразведки Смерш 2-го Прибалтийского фронта, — рассказывал генерал. — Начальник следственного отдела управления наряду с интересными протоколами допросов доложил мне обобщенную справку, в которой излагал заманчивую мысль — захватить это абверовское гнездо вместе с документами: картотекой, списками агентуры, преподавателей и прочим. Но это надо было сделать до нашего наступления, потому что была опасность срочной эвакуации разведцентра.
«Посоветовавшись, — напишет потом Железников в сборнике «Военные контрразведчики», — мы решили, что разведорган в Риге надо захватить не в момент нашего наступления, когда уже будет поздно, а непосредственно перед ним. Для этого направить в город боевую оперативную группу, которая неожиданно захватит здание разведоргана, завладеет документами и скроется в Риге до прихода советских войск или попытается прорваться обратно. Операцию поручили провести молодому, способному и смелому военному чекисту капитану Михаилу Андреевичу Поспелову…
За его плечами уже был опыт партизанской борьбы в тылу врага. Поздней осенью 1941 года партизанский отряд, где комиссаром был Поспелов, в яростном бою разгромил фашистский гарнизон одной из деревень под Старой Руссой, освободил из плена более четырехсот красноармейцев и командиров, взорвал немецкий артиллерийский склад. В этом бою Михаила тяжело ранило. После выздоровления он опять участвовал в боевых операциях партизан.
В 1942 году Поспелова отозвали из-за линии фронта и направили на службу в военную контрразведку. К октябрю 1944 года он уже приобрел богатый опыт контрразведывательной работы. На войне учатся и мужают быстро…»
В ночь на 13 октября 1944 года группа Поспелова, переодевшись в гражданское, под видом местных жителей благополучно перешла линию фронта и незаметно вышла к окраине города.
Под покровом темноты Лангас, хорошо знавший не только улицы Риги, но и расположение абверского разведоргана, провел группу к объекту операции — двухэтажному неказистому зданию на узкой старинной улочке. В нем и располагался один из разведывательных отделов «Абверштелле-Остланд».
Сообразуясь с обстановкой, договорились бесшумно снять часовых, что и было аккуратно сделано. Но, ворвавшись внутрь здания, где было темно и тихо, контрразведчики неожиданно наткнулись на группу засидевшихся допоздна абверовцев. Они открыли беспорядочную стрельбу. Смершевцам удалось быстро их уничтожить, найти сейф с картотекой и некоторые другие оперативно значимые документы. Однако звуки выстрелов привлекли внимание патрулей — скоро все здание было окружено гитлеровцами.
Завязалась жестокая и кровавая борьба. Пятеро смельчаков из Смерша противостояли батальону немцев.
— Ребята, надо продержаться, — скомандовал Поспелов. — Нас выручат… Наступление должно начаться или уже началось.
В ход пошли в том числе оружие и гранаты противника. Вскоре Поспелов и еще один чекист были ранены, но продолжали сражаться.
И вот контрразведчики услышали дальний гул канонады, стремительно приближавшийся к городу.
— По договоренности с командующим фронтом одному из подразделений войсковой разведки, — продолжал Железников, — были даны координаты того места, где сражались чекисты. Группа воинов-разведчиков спецназа спешила, чтобы выручить военных контрразведчиков.
И вот они услышали рядом с домом сухие автоматные очереди наших ППШ и разрывы гранат. Слух война развила музыкальный — воины определяли звуковые оттенки стреляющего оружия.
— Ура!!! — закричали оборонявшиеся сразу все вместе. Немцев этот яростный крик и стремительно приближающаяся стрельба повергли в шок. И вдруг они в панике побежали. Это наши автоматчики — группа спецназа из соседнего переулка открыла по ним шквальный огонь.
Когда оперативные работники стали изучать содержимое картотеки и других документов, проявилась четкая картина агентурного круга — изучаемых и преподавателей рижского разведоргана «Абверштелле-Остланд».
— Тогда мы вышли и арестовали десятки немецких агентов, проходивших по этой картотеке и работавших в тылу наших войск, — заметил Железников. — Командующий войсками фронта и руководство Управления контрразведки Смерш в Москве остались довольны нашей работой. Это была хорошо просчитанная и дерзкая операция. Всех ее участников представили к правительственным наградам.