В унисон с Семирягой говорит другой апологет этой теории — Штейнберг. Он пишет, что «свыше полутора миллионов мужчин в стране, потерявшей значительную часть именно этого компонента своей демографии, были изолированы в так называемых фильтрационных центрах. Условия в них ничем не отличались от гулаговских, и немалая часть «фильтруемых» погибла».
Оплевывающие прошлое нашей страны публицисты дружно рисуют душераздирающую картину, как бывшие советские военнослужащие, освобожденные из фашистских концлагерей, чуть ли не все скопом отправлялись в лагеря ГУЛАГа.
Главный коммунистический идеолог, член Политбюро ЦК КПСС, подозреваемый в принадлежности к «агентуре влияния» ЦРУ, сменивший «серого кардинала» Суслова и ставший тенью Горбачева, А. Н. Яковлев писал в одной из статей в «Известиях» в 1995 году:
«А после войны потрясла меня лютость к пленным. За что? Из гитлеровских лагерей смерти — в концлагеря сталинские. Только Георгий Константинович Жуков попытался заступиться за трижды несчастных людей, но напрасно. Сам попал в опалу».
Однако статистика опровергает вышеприведенные умозаключения. Вот данные из справки Л. П. Берии на имя И. В. Сталина и В. М. Молотова (согласитесь, лгать им было опасно, даже самому Лаврентию. Сталинская система перепроверки любой информации действовала бесперебойно и четко). Он писал:
«В октябре и ноябре с.г. в лагеря поступило 97 000 военнопленных, главным образом из окруженной в районе Кишинева группировки войск противника. Больше половины из них оказались истощенными и больными. Несмотря на мероприятия по их оздоровлению, смертность этого состава военнопленных в октябре и ноябре резко повысилась».
Согласно этому документу, на 5 декабря 1944 года у нас в плену находился 680 921 военнослужащий противника. При этом за последнюю декаду ноября в лагерях военнопленных умерли 6017 и в госпиталях 2176 человек. То есть за 10 дней умерли 8193 пленных, или 1,2 %.
Для сравнения: в 15 специальных лагерях (СЛ) НКВД из 120 тысяч проходивших проверку советских военнопленных за аналогичное время умер 41 человек, или 0,03 %. Надо признать, что и освобожденные советские военнопленные поступали в фильтрационные лагеря НКВД тоже отнюдь не из санаториев. Тем не менее смертность среди них была на порядок меньше.
Вот еще одно дотошное исследование. Судьбы бывших наших военнопленных, прошедших проверку до 1 октября 1944 года, сложились следующим образом.
а) в воинские части через военкоматы направлено — 231 034 человека (76,25 %);
б) в штурмовые батальоны — 18 382 человека (6,07 %);
в) в промышленность — 30 749 человек (1,96 %);
г) в конвойные войска — 5924 человека (0,15 %);
д) арестовано — 11 556 человек (3,81 %);
е) отправлено в госпитали, лазареты, больницы и там умерло — 5347 человек.
Всего прошли проверку 302 992 человека (100 %). Таким образом, видно, что среди рядового и сержантского состава благополучно прошли проверку 95 % (или 19 из каждых 20) бывших военнопленных.
Несколько иначе обстояло дело с побывавшими в плену офицерами. Арестовывалось их меньше 3 %, но зато с лета 1943 до осени 1944 года значительная доля направлялась в качестве рядовых и сержантов в штурмовые батальоны. И это вполне понятно — с офицера спрос больше, чем с рядового.
Но еще здравый смысл подсказывает, что военные, вернувшиеся из плена, должны проверяться органами контрразведки, так делается и в других странах, хотя бы потому, что среди них всегда должно быть некоторое количество вражеской агентуры. Так было во все времена, так есть и так будет. Немцы активно использовали этот канал для засылки своей агентуры.
Начальник внешней разведки службы безопасности Третьего рейха (4-е Управление РСХА), бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг в книге мемуаров «Лабиринт» это тоже подтвердил. Он писал:
«В лагерях для военнопленных отбирались тысячи русских, которых после обучения забрасывали на парашютах в глубь русской территории. Их основной задачей наряду с передачей текущей информации были политическое разложение населения и диверсии. Другие группы предназначались для борьбы с партизанами, для чего их забрасывали в качестве наших агентов к русским партизанам. Чтобы поскорее добиться успеха, мы начали набирать добровольцев из числа русских военнопленных прямо в прифронтовой полосе».
К концу Второй мировой войны на территории Германии и ее союзников оказалось несколько миллионов мирных советских граждан. Прежде всего это люди, насильно вывезенные на принудительные работы. К осени 1941 года обширные пространства западной части СССР были оккупированы немцами, и тысячи жителей, привлеченные обещаниями хорошего заработка и приличных условий, отправились в Германию на поиски работы.
Они, конечно, не знали о том, что в самом начале французской кампании, 15 мая 1940 года, по заданию Гитлера Гиммлером был подготовлен шестистраничный секретный документ — меморандум: «Некоторые мысли по поводу обращения с инородцами на Востоке» с припиской автора от 28 мая:
«Фюрер отдал указание о том, чтобы документ был составлен лишь в нескольких экземплярах, не подлежал размножению, и о том, что его необходимо сохранять в полном секрете».
О степени секретности говорят такие факты, что с содержанием документа разрешалось ознакомить только двух имперских министров и даже не всех гаулейтеров и начальников главных управлений СС.
В этом документе предлагалось расчленить Россию, как апельсин, на ломтики, и таким образом покончить с огромным русским государством. Это был план «переустройства» Советского государства, который, к сожалению, был осуществлен в ходе «перестройки» и «реформ» нашими Иванами, не помнящими родства.
Весной 1940 года Гиммлер после доклада Гитлеру по плану «работы над народами в Совдепии» радостно сказал своему врачу Керстену:
«Вы не можете понять, как я счастлив. Фюрер не только меня выслушал, но и одобрил то, что я ему доложил. Это самый счастливый день в моей жизни… Восток отныне принадлежит СС…»
«Самый счастливый день» Гиммлера стал самым страшным днем для народов оккупированных вермахтом территорий СССР, ибо он означал начало осуществления безжалостной программы уничтожения, казней и расправ над мирным населением, не говоря уже о военнопленных.
Но война, словно ненасытный молох, пожирала людей, в том числе и немецких рабочих, отправленных на фронт. Вот почему потребовались рабочие силы с Востока, особенно с Украины и Прибалтики. Наемным рабочим обещали море счастья — спокойную работу, бытовую обустроенность и хорошее питание.
Отрезвление, как говорится, наступило быстро, хотя номинально они и числились свободными тружениками, немцы — как власть, так и население — относились к ним, как к крепостным, и нещадно их эксплуатировали. Всех советских людей они называли унтерменшами — нелюдями, быдлотой, скотом. Любимый журнал Генриха Гиммлера Der Untermesch был главным рупором русофобии. Белокурые, голубоглазые, атлетически сложенные германцы соседствовали с отвратительными калеками, которых называли недочеловеками- славянами.
Это не могло не напугать желающих окунуться в «немецкий рай». Таким образом, поток добровольцев стал иссякать.
Но Восточный фронт, словно фантастических размеров мясорубка, ежечасно поглощал огромные материальные и людские ресурсы. Скоро, это было уже в конце 1941 года, после Московского побоища, появился план принудительного рекрутирования русских рабочих (мужчин и женщин). Этот чудовищный план был выдвинут Германом Герингом в так называемой Зеленой папке.
Выполнить это задание Гитлер поручил министру труда Третьего рейха Фрицу Заукелю. Нацистская пропаганда теперь стала изображать мобилизованных рабочих из СССР «этакими жизнерадостными и примитивными подмастерьями, успешно работающими на германскую промышленность».
Великолепно издававшийся, с обилием фотоматериалов журнал «Сигнал» печатал фотографии смеющихся, хорошо одетых украинских девчат, гуляющих аллеями парка, отдыхающих на резных скамейках где-то на берегу водоема, осматривающих достопримечательности музеев Берлина.
На самом деле действительность была ужасной. Из людей выжимали все соки и, как следствие, выгоняли за ограду заводов и общежитий. Из всех иностранных рабочих Третьего рейха русских кормили хуже всего. Основу их рациона составляли хлеб из репы, кофе из желудей, лепешки и супы из дерки. В период «отдыха» им разрешалось проводить по несколько часов за пределами предприятий или лагерей. Остарбайтеры — восточные работники — должны были носить унизительные нашивки расово неполноценных людей, им запрещалось ходить в кино, рестораны и другие общественные места, вступать в связь с немками. Ненужных, отработанных рабочих отправляли, как скот, в товарняках снова на восток — Украину, Белоруссию и Россию. Уже в начале 1942 года немецким властям пришлось отправить назад 100 тыс. человек. Они были настолько истощены, что не могли работать. Немцы всегда считались предельно практичным народом — они даже экономили электроэнергию в крематориях при отправлении «живых скелетов» на родину.
Всего на принудительные работы было вывезено около 2,8 млн советских граждан, из них к концу войны около 2 млн еще жили в Германии. Они составляли подавляющее большинство огромного количества русских, освобожденных союзниками в 1945 году и прошедших через сито Смерша.
Теперь что касается такого объекта военной контрразведки, как германские военнопленные. Всего с 22 июня 1941 по 8 мая 1945 года советские войска пленили 4 млн 377,3 тыс. военнослужащих противника. После разгрома Квантунской армии их число увеличилось еще на 639 635 человек. Однако не все взятые в плен направлялись в лагеря. В последние месяцы войны после первичной проверки значительная часть пленных репатриировалась на родину — из прифронтовой полосы возвратились домой 680 тыс. из числа бывших военнослужащих гитлеровской армии и 64 888 — армии Японии. Более 183 тыс. было отправлено на родину даже без оформления на них документов на репатриацию.