Учитывая большую вероятность встречи с японскими кораблями у Цусимы, вполне вероятно препятствовавшими приему депеш гарнизоном острова, решили идти в сторону Рюкю, где в какой-нибудь бухте догрузить итальянца углем и отправить во Владивосток вокруг Японии. Избавившись от обузы, «Уралу» пока еще можно было задержаться на японских коммуникациях в Восточно-Китайском море.
Спустя сутки, снова замаскировавшись под коммерческое судно, были уже у острова Мияко. В гавани у его северной оконечности, располагавшейся почти в проливе между ним и соседним меньшим островом Ибару, никого кроме многочисленных лодок аборигенов не обнаружили. Под английским флагом войдя в залив, встали на якорь.
Стоянка была закрыта от волн достаточно хорошо самим островом и уходившим на север длинным плоским полуостровом, заканчивавшимся небольшим островком. Но, как оказалось, имела только один выход в северо-западном направлении. Широкий пролив между Мияко и Ибару, уходивший на юг, с такой же прозрачной водой, что и в бухте, по словам рыбаков, изобиловал отмелями и подводными камнями, из-за чего являлся фактически непроходимым для больших кораблей. Отправленная на баркасе разведка это подтвердила. В ходе выяснения навигационных нюансов попутно основательно запаслись местной рыбой.
Оба острова были равнинными и сходили к воде белоснежными песчаными пляжами. Они полого скатывались от рыхлых скал светло-светло-серого цвета, изъеденных ветрами и дождем и заросших густой тропической растительностью. Песка такой ослепительной белизны никому ранее видеть не доводилось. Выглядело это весьма необычно. На его фоне чужеродным грязным пятном выделялся угольный склад на берегу у замызганной деревянной пристани на окраине селения, состоявшего из ветхих хижин.
Хоть какую-то основательность внушало только совсем новое дощатое длинное строение, в котором размещались местная администрация, портовая контора и почта. Рядом с кучей угля, огороженной высоким забором и возвышавшейся почти вровень с верхушками прибрежных пальм, топорщились несколько штабелей грузов, частью в мешках, частью в ящиках, укрытых от дождей навесом. За всем этим в некотором отдалении виднелась поросшая густым тропическим лесом круглоголовая гора чуть более ста метров высоты.
Оттуда должен был открываться прекрасный обзор во все стороны. Вот только добраться до нее было довольно непросто, так как она находилась более чем в десяти верстах от места стоянки. К тому же остров оказался довольно плотно заселен, и в случае попытки организовать сигнальный пост на берегу, истинная национальная принадлежность гостей оказалась бы неминуемо раскрыта. Поэтому ограничились выставлением постов наблюдения на клотиках мачт. Шар даже не поднимали из трюма из этих же соображений, но его, так же как и прочее оборудование для воздушной разведки, тщательно осмотрели и привели в полный порядок.
Для связи с властями и прояснения обстановки отправили шлюпку с переодетыми в цивильное переговорщиками, способными бегло изъясняться по-английски. Прихватили с собой и троих еще не проспавшихся после попойки итальянских матросов, для шума и массовки. До их возвращения расчеты дежурили у орудий в готовности сбросить маскировку и немедленно стрелять, а десантный отряд, стараясь не высовываться, сидел рядом со шлюпками в полной экипировке. Но, к счастью, обошлось.
Побывавшие на берегу офицеры сообщили, что два дня назад с почтовым пароходом сюда прислали приказ оказывать помощь всем иностранным судам, просящим укрытия, в связи с появлением южнее Цусимы русских кораблей. После этого никаких других новостей не было. Телеграфа на острове нет, а почту отправляют с местными торговцами на Окинаву или Формозу. Кроме того, примерно раз в месяц заходят каботажные суда.
К большому удивлению, нашли в селении памятник, судя по надписи на немецком языке, подаренный местным жителям самим кайзером Вильгельмом в знак благодарности за спасение немецких моряков с погибшего в 1873 году во время шторма германского судна «Робертсон». Среди общего убожества и нищеты это оказалось совершенно неожиданным.
Чиновники из управы острова, просмотрев документы с «Куарто» и, видимо, удовлетворившись объяснением, что английский пароход просто делится с ним углем для перехода в Куре, а сам идет на Марианские острова и не планирует здесь задерживаться, стоянку разрешили. Все формальности удалось соблюсти, но в любой момент обман мог раскрыться.
Всю ночь и половину следующего дня в большой спешке грузили уголь и перевозили на «Урал» ящики с радиооборудованием и сопровождающую документацию. Только после полудня наконец вышли в море и лишь тогда начали уборку. Опасались возможной погони не японцев, так англичан. Их действия никак не укладывались в понятия о нейтралитете и наводили на мысль, что Россия уже находится в состоянии войны помимо Японии, еще и с «владычицей морей».
Весь остаток дня держались рядом, но за полчаса до заката разделились. Быстроходный и ценный «Урал», получивший часть штурманских принадлежностей с трофея, было решено вернуть к родным берегам, поэтому он двинулся на север к Цусимским проливам и следующей ночью благополучно форсировал восточный из них, благодаря большому ходу дважды уходя от лучей прожекторов дозорных судов.
При этом, используя перехваты японских депеш, шедших почти без перерыва, по силе сигнала и нескольким удачным пеленгам примерно определили расположение трех дозорных линий. Телеграфирование слышали только с японских станций и только японской телеграфной азбукой, что исключало возможное участие англичан в несении патрульной службы, по крайней мере, в этом районе. Это, конечно, радовало.
Миновав узости и так никого и не встретив, спокойно достигли побережья Приморья у залива Америка, откуда через сигнальный пост связались с базой. Только тогда и узнали, что никакой войны с англичанами нет, но отношения крайне напряженные. Причем к тому времени «Урал» оказался не единственным участником инцидента с английскими крейсерами. Также стало известно, что нашему флоту удалось разгромить крепость Сасебо. Трофеев немного, однако и потери сравнительно невелики. Из крупных кораблей не потеряли ни одного, лишив противника не менее полусотни пароходов, в подавляющем большинстве загруженных и готовых к отправке на материк. Разрушили верфь и доки.
Выяснив обстановку, благополучно добрались до Владивостока, где уже стояла эскадра. На следующий день, уже ближе к вечеру, при сдаче в порт радиостанций, неожиданно выяснилось, что оборудование не соответствует заявленному в бумагах и является большей частью старьем, неисправным и почти не представляющим технической ценности.
Немедленно отправили за итальянским капитаном и его помощником, но в гостинице, где они должны были снимать номер, их не оказалось. Как выяснилось после разговора со швейцаром, едва вселившись, они тут же покинули отель с одним саквояжем и более не появлялись.
Опрос матросов из команды «Куарто», ожидавшей попутного судна до Шанхая или отправки поездом домой, ничего не дал. Вероятно, они не были посвящены в подробности аферы. Из-за нехватки жилья в городе итальянцев разместили на одном из трофейных транспортов, стоявших в очереди на ремонт. Там они отмечали окончание рейса, ни на что более не отвлекаясь.
Выяснилось лишь, что в Сингапуре, где грузили эти ящики с «тушенкой», всему экипажу сразу выдали полное жалованье от имени японского консула за рейс в Японию, а прибыв во Владивосток, от своего капитана матросы получили еще и солидные «проездные» на дорогу домой, так что, узнав о поспешном отъезде его с помощником, ничуть не встревожились. Как водится в таких случаях, нашлись более важные дела.
А «Куарто» оправдал опасения кочегара. Спокойно пройдя приличным ходом вдоль Тихоокеанского побережья Японии, он удачно миновал Курильские острова, проскочив в просвете тумана через пролив Екатерины. Поскольку еще при выходе «Урала» с Цусимы было известно, что на южном побережье Сахалина японцы, а в заливе Анива их крейсера и миноносцы и никакой другой информации не поступало, далее двинулись не к проливу Лаперуза, как ходили пароходы с грузами обычно, а прямиком в Охотское море, все еще не имея связи со своим берегом.
Несмотря на шторм, без происшествий обогнули Сахалин с севера и ночью, уже при хорошей погоде вошли в Сахалинский залив. Но когда приблизились к мысу Петровский, намереваясь выяснить обстановку, сигнальная вахта сообщила, что видят большой четырехтрубный миноносец. Поскольку наших эсминцев здесь быть никак не могло, отвернули от берега и снова ушли в открытое море.
Посовещавшись, пришли к выводу, что японцы плотно блокируют все побережье Сахалина, чтобы не допустить подвоза подкреплений на остров. Возможно, уже высадили десанты и на материковое побережье. Исходя из этого, решили пройти узкую часть пролива ночью. В сумерках снова легли на южный курс. Опасаясь присутствия противника в районе Николаевска-на-Амуре, устье Амура обошли стороной, стараясь держаться вне зоны видимости с побережья.
К рассвету благополучно миновали остров Попова, выйдя из узости. Погода снова начала портиться. Засвежело. Тем не менее искать укрытия не стали, считая, что «Куарто» достаточно крупное и крепкое судно, чтобы выдержать шторм. Так было гораздо меньше шансов попасть на глаза японцам. Снова из опасений встретиться со сторожевыми судами, возможно, патрулировавшими наше побережье, не стали приближаться к посту Александровскому и к Императорской гавани. К тому же там могли появиться и наши новые заграждения, о которых на оторванной от своей базы эскадре еще не известно.
Угля и прочих запасов хватало до самого Владивостока, поэтому решили идти сразу туда, не заходя в другие порты. Часть пути у бухты Владимира и залива Ольги, считавшуюся самой опасной на оставшемся участке из-за близости противника, планировалось проскочить полным ходом в темное время суток. Механизмы парохода находились в хорошем состоянии и на переходе уже не однократно обеспечивали ход более двенадцати узлов довольно продолжительное вре