Мобилизованные на военную службу «Ямагути-Мару» и «Оита-Мару» уже сейчас могли выставить сразу 260 мин в зоне действия возрождаемых батарей за весьма короткий промежуток времени. А после окончания работ по монтажу специального оборудования на втором из них, ожидавшемся к сентябрю, это время должно было сократиться почти вдвое.
Для усиления гарнизонов крепостей Сасебо и Тачибана начали переброску регулярных армейских частей из-под Химедзи и из Хиросимы, планируя заменить ими ополченцев. Но их доставка, из-за недостатка транспортного тоннажа организованная по железной дороге, сильно задерживалась по причине все еще неудовлетворительной работы порта Симоносеки. К концу июля на станцию Дайто прибыл только саперный батальон в неполном составе из Химедзи. И то без вооружения и амуниции. Сделать что-либо еще уже не успели.
Утром 31 июля поступило сообщение, что русский флот покинул Цусиму, двинувшись на юго-запад, явно направляясь в Желтое море. Поскольку в портах западной Кореи и Китая имелось большое количество только что прибывших пароходов с ценными грузами для армии, становилось ясно, что Рожественский снова решил напасть на транспорты в практически беззащитных гаванях, в полном соответствии со своей тактикой последнего времени.
Как только об этом узнали в Токио, Главный штаб немедленно потребовал от флотского руководства любой ценой обеспечить безопасную стоянку и разгрузку всех судов. Чтобы максимально ускорить отправку флота в погоню, начальник ГШ маршал Ояма Ивао обратился с этим требованием напрямую к военному министру Тераути Масатака.
Тот на срочно созванном заседании Ставки Верховного главнокомандующего доложил о сложившейся ситуации и явной угрозе для грузов, столь остро необходимых сражающимся войскам. После чего, вполне предсказуемо, Военно-морскому совету было поручено «…принять все возможные меры по охране пароходов и их грузов!». Эта задача обозначалась как приоритетная на ближайшее время.
На этот раз интересы флотского и армейского начальства полностью совпадали. Появился шанс зажать русскую эскадру в Корейском заливе и наконец вынудить ее принять бой. В результате вслед за русскими на запад отправили все имевшиеся в Сасебо силы, только два дня назад вернувшиеся из Желтого моря после сопровождения того самого каравана, который теперь требовалось снова спасать от разгрома из-за медлительности армейских служб тылового обеспечения, до сих пор не сподобившихся разгрузить уже проведенные в гавани пароходы.
Если интересы высшего флотского командования полностью совпадали с запросами армии, то его технические службы, наоборот, были категорически против срочного выхода в море. Дело в том, что, сопровождая этот конвой, японским крейсерам пришлось отправиться в плавание вокруг Кореи без положенного отдыха экипажей и обслуживания главных механизмов, едва придя из Хакодате, где они безрезультатно караулили злополучную русскую эскадру, предположительно отступавшую на север после скандальной, хоть и несостоявшейся, атаки Токийского залива. Все корабли нуждались в ремонте и регулировке машин и только начали бункеровку. Поэтому полученный к началу первого часа дня 31 июля приказ снова сниматься с якоря и с максимально возможной скоростью следовать на запад оказался, мягко говоря, не ко времени.
Тем не менее уже в третьем часу после полудня три броненосных, три бронепалубных крейсера и два авизо под флагом командующего действующей эскадрой покинули Сасебо. Форсировав пролив Хирадо и прихватив попутно еще пару вспомогательных крейсеров из состава дозорных сил, они полным ходом двинулись на запад. Из соображений скрытности старались не пользоваться радио, поддерживая связь со штабом и главной квартирой только через береговые сигнальные посты.
Таким способом сохранялась возможность постоянно получать достаточно свежие сведения из Кореи о продвижении противника, ретранслируемые от «зацепившихся» за эскадру Рожественского дозорных вспомогательных крейсеров. Их не самые лучшие станции беспроволочного телеграфа были недостаточно мощными, чтобы отправлять сообщения напрямую в Сасебо или на флагманский «Якумо», но с Мозампо пока еще связь держали уверенно. Уже оттуда через корабли-ретрансляторы и крепость Бакан радиодепеши доходили до штаба морского района Сасебо и далее по проводным линиям на посты.
План возможного боя, в случае успешного перехвата, разрабатывался уже в походе. Он был в общих чертах готов, когда миновали маяк Сиросе, последний пункт связи на маршруте выдвижения. Через него передали окончательные распоряжения относительно развертывания боевых отрядов и поисковых сил.
С маяка в ответ сообщили, что из полученной от МГШ телеграммы стало известно, что к негласному наблюдению за входом в Корейский залив и портом Дальний удалось привлечь крейсера из состава английской эскадры в Вэйхайвэе, на что было получено согласие возглавлявшего Восточный флот Великобритании вице-адмирала Ноэла.
Узнав об этом, командующий эскадрой распорядился отменить приказ о выходе только что пришедших из Кореи в Сасебо миноносцев и истребителей. Они не смогли отправиться вместе с крейсерами из-за недостатка угля в ямах, изрядно потраченного на спешный переход, а теперь и вообще не успевали догнать свой флот, уходивший на запад полным ходом.
Зато на поиск Рожественского двинули все дозорные вспомогательные крейсера и пароходы, от южной оконечности Цусимы и ее западного побережья. Им для поддержки придавался седьмой боевой отряд, «размазанный» до этого по большой площади моря южнее. Получив приказ по радио, он также двинулся на запад, сосредотачиваясь уже по пути.
Одновременно дозоры севернее Цусимы были, наоборот, усилены вспомогательными крейсерами «Ехиме-Мару», «Кариу-Мару» и «Такасака-Мару», переведенными от Симоносеки и Окиносимы. Также туда направлялись семь патрульных каботажных пароходов с маневренной базы в заливе Абуродани, оборудованных уже устаревшими станциями беспроволочного телеграфа типа 1901 года с малым радиусом действия. Эти суда были малопригодны для дальних дозоров, но для несения караульной службы в прибрежной плотной сети вполне годились.
Они должны были развернуть дополнительную патрульную линию к востоку от мыса Клонар, опираясь на специально для них организуемую угольную станцию в бухте Унковского. Истребители, миноносцы и все отряды Кокутай, базировавшиеся в Фузане и Мозампо, получили приказ быть готовыми выйти в море в любой момент. В МГШ не исключали возможности, что выход русской эскадры может быть отвлекающим маневром, обеспечивающим проводку очередного конвоя со снабжением на Цусиму. Допустить этого было никак нельзя.
По данным, представленным начальником разведывательного управления МГШ контр-адмиралом Мису, в данный момент в Гензане находились пять больших пароходов, предположительно с грузами для цусимского гарнизона. Еще шесть или семь судов закончили погрузку во Владивостоке.
Исходя из того, что по самым достоверным сведениям на Цусиме уже подходил к концу запас боевого угля и продовольствия, не хватает боеприпасов к корабельной и полевой артиллерии, отправки этих судов следует ожидать в самое ближайшее время. Как уже показала практика, русские вполне способны протолкнуть караван транспортов на острова в самые сжатые сроки, воспользовавшись любым, даже самым кратким, ослаблением блокады.
Между тем сообщения о смещающихся к западу перестрелках японских разведочных сил с русскими крейсерами продолжали поступать в течение всего оставшегося светлого времени суток. Одному из вспомогательных крейсеров удалось разглядеть большую группу дымов и мачты трех или более крупных кораблей, но из-за дождя определить, русские это броненосцы или какие-то другие, так и не смогли.
Донесения о контактах с противником, постепенно продвигавшимся в Желтое море, приходили в штаб военно-морского района Сасебо и всю ночь с 31 июля на 1 августа. Сообщалось также о световой сигнализации, судя по высоте обнаружения огней над горизонтом, предположительно с аэростатов, и зафиксированных коротких шифрованных переговорах по радио не менее пяти русских кораблей или отрядов в том районе.
Судя по всему, они сменили тактику и продвигаются в рассыпном строе или отдельными небольшими группами, координируя свои действия при помощи поднятых в небо фонарей и беспроволочного телеграфа. Благодаря этому, скорее всего, нащупывая дозорные суда, не проламываются, как раньше, а буквально просачиваются сквозь их слишком редкую завесу.
На следующий день от англичан стало известно, что старый русский крейсер заходил в Шанхай рано утром. Впрочем, в сам порт он не входил, высадив офицера на катере и сразу уйдя в море. После чего русский представитель в этом порту распорядился отправить три парохода с боевым высококачественным углем и транспорт-водолей, явно для снабжения эскадры. В оформленных коносаментах портом назначения значился Чифу.
А несколько позже, уже днем, другой крейсер из эскадры Рожественского, новый бронепалубный с тремя трубами, был замечен как раз в Чифу. От местного резидента военно-морской разведки капитана второго ранга Мори достаточно быстро получили сведения, что с него также сходили на берег офицеры, дважды отправлявшие телеграммы во Владивосток, после чего он ушел. Запросов на пополнение запасов угля или воды от русских не поступало. Никаких прочих сношений с берегом или другими кораблями отмечено не было, кроме обмена визитами с германским миноносцем.
Он все время наблюдал за русскими, специально для этого придя из Циндао и периодически отправляя людей на берег, возможно, с телеграммами. А после их ухода встал на бункеровку. Из разговоров с его матросами удалось выяснить, что немцы передали письмо с нотой протеста от губернатора Труппеля. Вероятно, власти Кяочао всерьез встревожены действиями эскадры Рожественского, уже неоднократно останавливавшей, арестовывавшей и топившей германские пароходы.
В течение дня также было несколько контактов японских вспомогательных крейсеров в Корейском заливе с русскими большими крейсерами. Даже видели дымы их эскадры в просвете дождевых шквалов. Броненосные крейсера «Якумо», «Токива» и «Адзума» двинулись на перехват и вскоре вступили в перестрелку с обнаруженным у острова Раунд трехтрубным башенным крейсером, большим ходом уходившим на восток. Но его скоро потеряли, а других кораблей так и не обнаружили.