Следующие снаряды неизменно давали накрытия, осыпая истребители градом новых осколков. При этом расстояние до японских позиций сокращалось. Шансов прорваться под таким убийственным огнем к входу в бухту не оставалось никаких.
Чтобы выскочить из-под обстрела, Матусевич круто положил право руля, намереваясь развернуться и атаковать скопление пароходов у канала Харио. Этот узкий и извилистый канал с меняющими свое направление и весьма сильными приливно-отливными течениями вел из южной части Сасебского залива в Омурский. Не зная его некоторых специфических особенностей, пройти им было невозможно, что делало недоступными для русского флота всех, кто успеет там скрыться. Если бы удалось подорвать одно или два приличных судна на фарватере, то, учитывая приближение эскадры с запада, выскочить из Сасебского залива уже никто никуда не смог бы.
Оказавшись в заливе, несмотря на неприятную неожиданность, хотелось успеть везде. Предполагалось даже разделиться, отправив один эсминец на юг, а двумя другими вернуться и все же взять под контроль район у мыса Иорисаки, выполняя главную задачу. Рассчитывали, что идущие следом крейсера, как назло куда-то пропавшие в самый неподходящий момент, вот-вот появятся и прикроют. Но их все не было, и осуществлению всех планов снова помешала японская батарея.
Почти сразу после разворота эсминцев на юго-восток она возобновила беглый огонь на поражение. Головной «Безупречный» получил новые повреждения от близких разрывов, так же как и оба шедших следом миноносца. Спустя всего три минуты стало ясно, что пока не будут приведены к молчанию эти пушки, не только невозможно прорваться ни к Сасебо, ни к каналу Харио, но и просто находиться в простреливаемом насквозь заливе опасно.
А крейсеров все еще не было видно за дымом. По непонятной причине они застряли в проходе, хотя к моменту форсирования его Матусевичем буквально дышали в спину, придавая уверенности. Стрельба по берегу трех истребителей бронебойными гранатами всех калибров не приносила никакой видимой пользы. Даже места падения своих снарядов, просто исчезавших на зеленом склоне горы где-то в стороне часто выбрасывавшихся клубов порохового дыма от японских залпов, никто не видел. Матусевич приказал разворачиваться обратно к входу в залив, чтобы хотя бы максимально увеличить дистанцию.
Но на развороте «Блестящий» получил попадание в машину и потерял ход, сразу отстав от отряда. Видя это, оба других эсминца под непрекращающимся обстрелом развернулись обратно, пытаясь закрыть подбитого товарища своим дымом, чтобы дать возможность исправить повреждение. Однако почти сразу «Безупречный» тоже получил попадание в корму и потерял управление, покатившись вправо. Кроме того, осколки повредили паропровод в кормовой кочегарке. С него передали фонарем приказ «Быстрому» немедленно отходить навстречу пропавшим крейсерам.
Флагманский эсминец быстро терял ход, продолжая получать новые повреждения от близких разрывов шимозных гранат. Японский огонь не ослабевал и был все так же точен. Казалось, оба подбитых русских миноносца обречены, но в этот момент наконец появились бронепалубники, и японцы прекратили обстрел неподвижных миноносцев, занявшись новыми целями.
По распоряжению Матусевича, на крейсера тут же сообщили ратьером о пароходе, который видели, когда вошли в залив. Сообщение приняли на «Авроре», но подозрительного японца уже было не видно за мысом, и сейчас достать его ни с миноносцев, ни с крейсеров не могли.
Поскольку момент геройской гибели эсминцев явно откладывался, более-менее уцелевший «Быстрый», получив новый сигнал с флагмана своего отряда, снова развернулся и, метнувшись на полном ходу, занял позицию между потерявшими способность передвигаться собратьями и пароходами у канала Харио.
Матусевич опасался, что среди них могут быть вспомогательные крейсера. Прекращение обстрела давало шанс справиться с повреждениями, но до тех пор добить едва живые эсминцы ничего не стоило даже парой устаревших пушек умеренного калибра. Сместившись к югу, «Быстрый» маневрировал, держась на виду у крейсеров и прикрывая подранков не особо прицельным редким огнем малокалиберных скорострелок в сторону пароходов. Так сказать, в превентивных целях. Поскольку никаких агрессивных намерений оттуда не исходило, рассчитывали взять трофеи и старались пока не калечить потенциальную добычу.
Подбитые миноносцы тем временем спешно чинились, продолжая стрелять по батарее, теперь уже шрапнелью. Стационарная позиция позволила даже не имевшим ранее практики в использовании таких боеприпасов комендорам постепенно нащупать дистанцию. Но их трехдюймовки, хлопавшие все чаще, совершенно не влияли на боеспособность японских укреплений. А весьма ограниченный запас этой самой шрапнели, взятый на всякий случай и в перегруз, быстро таял.
Однако прекращать огонь никто на эсминцах и не думал. Шрапнель вся выйдет, снова бронебойными гранатами, стальными да чугунными довесили бы. А если б эти клятые японские пушки на какой посудине стояли и торпеды бы выпустили, правда, выцелив и подготовив тщательно, чтоб с пользой. Потому как, учитывая «горячий прием», уже оказанный сразу по приходе, не дай бог тонуть придется, так, выстрелив все до железки, не так обидно будет.
Наши бронепалубники замешкались на входе в залив. Влетев в канал на полном ходу и видя впереди низкие силуэты своих эсминцев, оказавшиеся ближе, чем ожидалось, дали реверс машинам, гася скорость, чтобы не подмять их под себя. Тут началась перестрелка с охраной прохода, а потом миноносцы рванули вперед, отбивая японскую атаку, и сразу пропали из вида в быстро сгущавшемся дыму.
В грохоте собственной пальбы, перекрываемом тяжелыми раскатами довольно близких мощных взрывов на японских вооруженных пароходах, никто и не заметил, как остатки подорванного миноносцами бона развернуло течением и вновь временно перекрыло проход прямо перед носом у уже замедлившихся крейсеров.
Опасаясь повредить винты или намотать на них что-нибудь, они стопорили ход и начали спускать шлюпки, с которых отталкивали куски заграждения баграми и другими подручными средствами. В итоге, спешно приняв обратно людей и просто бросив оба баркаса в проходе, все же вошли в залив, заметно отстав от авангарда.
Зато теперь за ними вход точно был чист. Все, кто был на верхних постах, хорошо видели, что после того, как со шлюпок и палуб были расстреляны ружейным и пулеметным огнем несколько поплавков, и дрейфующее, растрепанное взрывами шестовых мин и все еще стоявшее на якорях заграждение, убегавшее к мысу Кого, затонуло.
К этому времени берег к северу полностью заволокло дымом. Из-за него укрепления района Кого не были видны совершенно. Японцы, по-видимому, тоже не видели наших кораблей, поскольку их огонь оставался неточным. Несмотря на почти полную неподвижность «Авроры» и «Жемчуга» в течение нескольких минут, поблизости разорвалось только четыре сравнительно небольших снаряда. Остальные два с лишним десятка легли на безопасном расстоянии, в основном впереди по курсу.
Только в 08:26 крейсера начали снова набирать ход, сбросив горящие плавучие маркеры, обозначавшие очищенный от бонов проход. Спустя буквально пару минут, идя по счислению и не видя совершенно ничего вокруг в сплошном задымлении, наконец удалось форсировать входной канал. Однако видимость, особенно с левого борта, все еще оставалась просто отвратительной.
Этим немедленно попытались воспользоваться японцы. Со стороны скрытого завесой северного берега показались два быстро приближавшихся истребителя. Поскольку в момент обнаружения до них оказалось всего полтора кабельтова, «Аврора» и «Жемчуг» резко положили право руля и дали самый полный ход, надеясь успеть уйти с пути, вероятно, уже выпущенных ими мин. Одновременно с поворотом открыли огонь из всех орудий.
Но оба противника почти сразу снова пропали из вида, похоже, избежав повреждений, а с мостиков и марсов наблюдали не менее двух торпед, прочертивших белые пенные дорожки за кормой. Вероятно, японцы ошиблись в определении скорости. В дыму на северных румбах мелькали еще какие-то тени, порой открывавшие частый огонь из мелких скорострелок. Им неизменно отвечали всеми калибрами в течение следующих полутора минут.
Поскольку при этом далеко не всегда видели даже всплески своих снарядов, на результат особо не рассчитывали. Отбились, и слава богу! Во время этой короткой, но жаркой перестрелки с «Жемчуга» достоверно зафиксировали как минимум еще один след торпеды, снова прошедшей за кормой, но миноносца, давшего этот выстрел, ни с одного из наших крейсеров никто не видел.
Едва вышли из дыма в зону хорошей видимости, совершенно неожиданно в южной части залива прямо перед собой всего в десяти кабельтовых обнаружили наши истребители, находящиеся под сильным обстрелом нескольких пушек с мыса Кушукизаки. По всем планам, они должны были действовать на востоке у входа в саму Сасебскую бухту, но, видимо, японцы своим огнем загнали их в этот угол.
Об укреплениях внутри Сасебского залива на момент планирования операции никаких сведений не имелось. Считалось, что их там просто нет, так что это стало сюрпризом, как выяснилось, не последним, к тому же скорострельным. С эсминцев, уже крепко потрепанных и паривших пробитыми котлами или паропроводами, крейсера тоже разглядели и отмигали фонарем о подозрительном пароходе, ушедшем в сторону порта Сасебо, который им не дали перехватить. Так что теперь они его, так сказать, «передавали по эстафете».
Разобрав это сообщение, капитан первого ранга Егорьев решил разделить свой маленький отряд. Поскольку угроза со стороны японских миноносцев миновала, он немедленно приказал слабее вооруженному и защищенному, зато более шустрому «Жемчугу» следовать к входу в бухту и не допустить его минирования. К тому же такая его позиция позволяла одновременно прикрыть с фланга флагман отряда от возможных повторных атак из бухты Таварата.
А сам на «Авроре» немедленно занялся батареей. Ход сразу снизили до среднего и, продолжая спускаться вдоль западного берега на юго-восточном курсе, начали пристрелку. Японские пушки были прекрасно видны в двадцати пяти кабельтовых и трех румбах слева по носу. В хорошую оптику просматривались даже леса у недостроенных брустверов и слетевшая или откинутая маскировка, скорее всего, из свежих еловых сучьев.