Едва получив подтверждение сообщения, что истребителям удалось подорвать оба русских крейсера, оперировавших в Сасебском заливе, Самадзима понял, что у него появился шанс. Прикончить остававшиеся в заливе русские корабли, уже почти потерявшие способность к сопротивлению, поручалось артиллерии фортов и учебной артиллерийской позиции. А все миноносцы он приказал немедленно вызвать в порт для подготовки новой атаки главных сил эскадры Рожественского, как только предоставится удобный случай.
Через систему береговых постов, световыми сигналами и ракетами этот приказ быстро довели до командиров кораблей, включая тех, что вели бой. Телефонная и телеграфная связь между батареями и постами в пределах Сасебского залива действовала безупречно. Одновременно начали формирование отряда для спешного, но основательного минирования входа в залив и оценки возможности быстрого восстановления разрушенного бона.
По приказу главнокомандующего, на это выделялись сразу три вспомогательных минных заградителя, снимаемые с работы во входном канале бухты Сасебо. Там их должны были заменить паровые и моторные катера охранного отряда, для которых у пристани минного арсенала начали готовить минные плоты.
Мины в обоих проходах планировалось ставить на трехметровую глубину в малую воду, чтобы легкие силы крепости Сасебо имели полную свободу действий. После снятия угрозы прорыва противника в сам порт максимально быстрая закупорка входа в залив позволила бы держать оборону в осаде достаточно долгое время.
Очень большие надежды возлагались на тяжелые батареи, средства защиты которых от артиллерийского огня были значительно улучшены в последнее время с учетом дорогого опыта. Для сохранения обученных расчетов им теперь в приказном порядке предписывалось в случае отсутствия реальной угрозы прорыва противника пережидать интенсивный обстрел в специально оборудованных укрытиях рядом с орудийными двориками. Чтобы защитить орудия от осколков, битого камня и шрапнели, изготовили специальные щиты из толстых досок и брусьев, обшитых железом, которыми планировалось их закрывать. А наблюдение было разрешено вести только из хорошо защищенных бетонных или каменных командных постов.
В сочетании с еще оставшимися под контролем заграждениями, управляемыми с мыса Кого, расположения которых русские, судя по их очень медленному и осторожному продвижению, не знали, новые мины прямо в проходе или сразу перед ним и батареи на закрытых позициях должны были стать непреодолимой преградой на пути Рожественского, уже фактически лишившегося своего передового отряда, для которого Сасебский залив превратился в ловушку.
Перекрывать узкий входной канал, ведущий из залива в бухту порта Сасебо, затоплением в нем нескольких судов Самадзима пока не спешил. Уже имевшееся диагональное и потому длинное и постоянно уплотняемое минное заграждение в нем представлялось вполне надежной защитой, легко снимаемой, когда угрозы уже не будет.
Судя по тому, что чуть живые русские крейсера и миноносцы едва могли отвечать на обстрел с мыса Кушукизаки, даже не пытаясь отбиваться от фортов у входа в бухту и достать открыто стоявшие полевые батареи на обратных склонах входных мысов, считалось, что помешать заградительной операции у мыса Кого они уже не в состоянии.
Однако совершенно неожиданно уже совершенно не принимаемые в расчет и только случайно не добитые русские миноносцы вдруг дали ход, двинулись наперерез отправленным на запад пароходам и даже открыли огонь, вынудив имевшие опасный груз суда развернуться и спешно уйти назад в Сасебо, обрубив буксирные тросы и бросив так и не дотащенные до места новые боны. Это оказалось неприятным сюрпризом. Впрочем, как скоро выяснилось, только первым из них. Каких-либо сил для прикрытия заградителей или других средств перекрыть довольно глубокий пролив между мысами Кого и Ёрифуне просто не было.
Почти одновременно с получением донесения о срыве заградительной операции из штаба укрепленного района Кого сообщили, что поведение русских броненосных колонн резко изменилось. Вскоре после открытия огня с укреплений на мысе Осаки их головные броненосцы вдруг покинули обозначенную вехами узкую полосу, остававшуюся за тральной партией, строго в границах которой передвигались до этого.
Сначала было похоже, что их строй сломался, так как головной без видимых причин покатился в правую циркуляцию, а потом и увеличил скорость, обгоняя тральщики, а два следующих корабля начали ворочать, наоборот, влево, причем последовательно. Одновременно два эскадренных броненосца, замыкавших линию, начали также ворочать вправо, ложась на обратный курс, а их стрельба на некоторое время совсем прекратилась. Это было встречено громогласным «Банзай» со всех фортов, обстреливавших русскую эскадру. Огонь по расползавшимся в разные стороны остаткам штурмовой колонны участился. Но очень скоро стало ясно, что это вовсе не начало общей бестолковой свалки с последующим бегством, а продуманный, управляемый и эффективный маневр.
Едва выйдя с протраленного фарватера и быстро развернувшись носом на юг, большие броненосцы сразу начали маневрировать ходом и курсом, уклоняясь от залпов, одновременно возобновив интенсивный обстрел мыса Кого и введя в дело злополучную шрапнель. В то время как пара малых броненосцев, медленно двигавшаяся теперь на северо-запад, быстро пристрелялась по мысу Осаки, попутно перекрыв основной и единственный глубоководный выход из залива Сазаура.
Их неточный вначале огонь быстро набирал мощь, серьезно осложнив действия фортов. Третий броненосец береговой обороны, несший адмиральский флаг, описав полную циркуляцию через правый борт, догонял свой отряд, также часто и точно стреляя. При этом тральщики, получив свой отдельный приказ, начали спускаться к юго-востоку, приближаясь к границе лишь частично боеспособного теперь минного заграждения.
К тому же незадолго до этого из пролива Терасима появился еще и старый русский крейсер, считавшийся выведенным из строя при прорыве русского передового отряда в залив, так как его все же удалось не пропустить вслед за головными и принудить к отступлению. Причем уходил он с сильным пожаром. По сообщениям из бухты Омодака, он теперь вел весьма неприятный фланговый огонь, а с фронта его поддерживали пушки броненосцев и даже транспортов.
Русские явно перешли в наступление, взвинтив темп. Эффективно противодействовать этому скудными имевшимися силами японцы не могли. С мысом Осаки связь вскоре прекратилась вовсе, а мыс Кого и пушки бухты Омодака в таком положении не имели возможности эффективно противодействовать одновременно русским броненосцам и тральщикам. К тому же пришло время отбивать попытку высадки десанта на мысе Кого.
Глядя из окна второго этажа своего штаба на встающие из-за гор на юго-западе дымные столбы, к которым теперь добавился еще один, гораздо севернее, Самадзима понял, что вход в залив, не имеющий сейчас никаких заграждений, уже не удержать, и начал всемерно усиливать оборону со стороны залива непосредственно бухты Сасебо.
После коротких переговоров со штабом крепости к выдвинутым еще ранним утром в направлении мыса Кого войскам были отправлены нарочные с приказом развернуться и следовать в бухту Ионоура, где и занять оборону. А к мысу Кушукизаки, для защиты имевшихся там укреплений и недопущения высадки русского десанта, были направлены войска, до сих пор остававшиеся в резерве в районе железнодорожной станции Дайто.
Эти два батальона, вместе с еще тремя, развернутыми от мыса Кого и двумя, выдвинутыми от северных окрестностей Сасебо к тяжелым батареям у входного канала, предназначались к отправке на материк и пока не закончили сосредоточение. Хотя они уже имели артиллерию, но пока еще не дождались прибытия своих обозных колонн. Кроме того, даже не были полностью укомплектованы офицерами. Несмотря на это, сейчас им предстояло с нуля организовать противодесантную оборону внутри Сасебского залива, которой до сих пор вообще не было, так как высадка вражеского десанта там считалась просто немыслимой. Других доступных резервов у командования крепости не было.
Для осложнения действий русских тральщиков, а особенно кораблей, которые будут их прикрывать, поперек входа в бухту начали формировать линию из плавучих дымовых костров. На эту роль выделили четыре небольших старых стальных портовых баржи, заранее загруженных бочками с маслом, емкостями с керосином, газойлем, плохим углем, пропитанным сырой нефтью и прочим мазутом. Две аналогичные баржи стояли у мысов Кого и Ёрифуне, но толком воспользоваться ими там так и не успели из-за слишком быстрого продвижения русских. Тогда удалось подпалить только одну из них да старые трофейные канонерки, подготовленные таким же образом и несшие службу в качестве брандвахты.
Чтобы гарантированно обезопасить форты от корабельных десантов, вскоре на юг, к входным воротам бухты, отправили дополнительные отряды, в итоге двинув туда почти все войска, имевшиеся в самом порту. Они едва успели занять назначенные им позиции до полудня, начав на них закрепляться.
Большую часть находившейся в Сасебо армейской артиллерии развернули в районе складов амуниции в юго-восточном углу бухты вдоль железнодорожного полотна. Там была удобная позиция, поскольку из залива не просматривалась, зато имелась возможность телефонной связи с любым сигнальным постом через располагавшийся рядом минный арсенал. Вдобавок этот арсенал был в прямой видимости сигналов, передаваемых с форта, так что даже в случае нарушения связи можно было простреливать управляемым перекидным огнем весь входной канал и ближайшие подходы к нему, усиливая воздействие береговых батарей.
Все оказавшиеся в Сасебо миноносцы приказом главнокомандующего временно сводились в один отряд, под общим командованием капитана второго ранга Хиросе. Ему было приказано в кратчайшие сроки подготовить корабли к новым атакам. Они теперь должны были действовать только вместе. Как показал бой с русскими броненосцами на подступах к Сасебо, а особенно с миноносцами у разгромленной брандвахты на входе в залив, такой способ их использования гораздо более эффективен, чем множественные мел