— В такие минуты кажется, что время циклично, — признался я. — Трава зеленеет и сохнет, земля затвердевает и снова делается податливой. Тут кто угодно заподозрит чуткую руку провидения.
— Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это, — продекламировала Зарема.
Я достал телефон. Сеть не ловила, и это радовало. Цифровая цивилизация заботливо отключила нас от сомнительных благ.
Мы собрали вещи и снова ступили на большую дорогу.
Ручеек везения снова иссяк. Машины разных цветов и размеров проносились мимо и не заботились о нашей судьбе.
У меня зарождалось ощущение, что полоса приветливых авто выпадает случайно и не зависит ни от нашего настроения, ни от погоды, ни от региона. Или же все не случайно, а предопределено потусторонними силами. Если так, о сути автостопа ведают лишь шаманы и старцы с высшим разрядом по эзотерике. А мы строим догадки, более или менее правдоподобные.
— Предлагаю ночевку, — сказал я. — Завтра двинем в объезд Питера.
Зарема не пожелала мириться с тем, что ее чёткий план «Петербург до вечера» сорван.
— Испытаем удачу? — предложила она.
Мы испытали. И еще раз.
Нас подобрал водила на «Патриоте», хмурый, как моногород на русском севере. С клочковатой бородой и во флисовой кофте, водитель не реагировал на наши попытки наладить диалог. На видном месте, рядом с коробкой передач, экспонатом красовался в чехле нож с деревянной рукоятью. Судя по ширине клинка, в размеры, отведенные законом, он не вписывался ни при каком раскладе.
Я нащупал в кармане филиппинку. Два нелегала, блин. Из одного боец так себе. Угадайте, из кого.
На «Патриоте» мы пересекли границу Ленинградской области. С патрулем, привычным и бесполезным.
Владелец большого ножа высадил нас на развилке.
Дорога пролегала через сосновый лес, когда-то грозный и дремучий. Преддождевое небо цвета мокрого асфальта придавало стальной оттенок всему пейзажу. Что-то противоестественное и глубоко чуждое таилось в тонких высоких деревьях, которые зимой не сбрасывали зелень. Стройные на поверхностный взгляд, сосны при ближайшем рассмотрении представали до отвращения кривыми. От одного вида делалось тоскливо и зябко, особенно на контрасте с распахнутой лазурью Новгородчины.
Даже Зарема заговорила тихо, будто мы попали на кладбище.
— Разложимся, пока дождь не полил.
Мы негласно похоронили план добраться до Петербурга сегодня. Я помог Зареме установить палатку и накрыть ее тентом. Тент оберегал от влаги и маскировал ночное пристанище от праздных взглядов с трассы.
Дождь задерживался. Зарема воспользовалась затишьем, чтобы вскипятить на газовой плитке кастрюльку воды. Мы залили ею гречку и заварили чай.
Связь ловила на минимуме. Моя спутница пролистала ленту и вслух прочитала свежие петербургские новости. Продавец мороженого вырядился клоуном и застрелил двух детей в парке. Пенсионерка-лесбиянка из ревности зарубила топором возлюбленную и по частям спустила по мусоропроводу. Скандальный поэт-матерщинник написал открытое письмо на имя губернатора с предложением выловить остатки либеральных соевых куколдов и допросить их с пристрастием на «Газпром-Арене».
— Ментальное здоровье граждан в опасности, — прокомментировал я. — И куда смотрит бдительное правительство?
— Не забывай, что это за город, — сказала Зарема. — В Петербурге процент двинутых всегда выше, чем в среднем по больнице. А в целом ты прав. Кукуха у многих едет.
Порция добрых вестей с трудового фронта разбавила череду безумств. По словам Заремы, к федеральной забастовке подключилась половина питерских пунктов «Озона». Кроме того, на Кировском заводе остановили работу пять цехов, а группа школьных учителей публично отказалась проводить «Уроки о важном» и ставить детям поучительные видео от министерства нападения.
— Ради интереса посмотрел один такой урок, — признался я. — Там толстый чиновник рассказывал, что вопрос «Почему я люблю свою Россию?» подлый по сути. Мол, любить родину положено без вопросов.
— Заметь, нас подводили к этой мысли десятилетиями. И далеко не одни чиновники и пропагандисты на госканалах.
— А кто еще?
— Популярные психологи, создатели душевных сериалов на «России 1», утренние ведущие на радио — отовсюду лилась идеалистическая мантра, что любят не за что-то, а просто так. Блогеры-миллионники со словарным запасом объемом в букварь учили, что любовь — это таинственный дар, не требующий разгадки. Пропаганде оставалось лишь подхватить эту идею и довести ее до логического конца. Теперь ты, конкретно ты, обязан любить абстрактную Россию просто так, во всех исторических ипостасях, со всеми березками и министрами.
А если возражаешь против абстракций, то не любишь. Наверное, так, да.
Дождь подкрался незаметно, со спины. Сначала я услышал шелест, словно кто-то скребся по листве, следом на макушку и уши упали холодные капли.
Мы перенесли вещи в палатку и спрятались там.
— Финские товарищи на связь не выходят, — сказала Зарема. — Со вчерашнего утра.
— Стоит беспокоиться?
Зарема сделала неопределенный жест.
— Что будет, если они не выйдут?
— Это исключено.
— И все же.
— Как минимум нам придется поменять маршрут. Например, развернуться на сто восемьдесят градусов.
Как выяснилось, договоренность с финнами состояла в том, что они скинут координаты, где удобнее и безопаснее всего переходить границу. Пограничные патрули часто меняли маршруты, поэтому планировалось снабдить нас свежей инфой.
— Что теперь? — спросил я.
— Ждать. Только не здесь, а в Карелии. Чтобы в случае чего быстро среагировать на сообщение.
Я кивнул.
— Утро вечера мудренее, — произнесла Зарема. — Такую формулу вывели наши предки. Предлагаю на сегодня довериться ей. Если у тебя, конечно, нет поговорки получше.
Мы залезли в спальники. Я поставил будильник на семь. Зарема заверила, что птицы разбудят раньше.
Моя спутница заснула, а я ворочался в поисках пригодной для сна позы. Дождь снаружи прекратил шуршать. Установившаяся тишина вместо сна нагнала сомнений и тревог. Перед глазами рисовался кабинет со следователем, который при тусклом освещении и на пятой банке энергетика соединяет разрозненные детали жестокого убийства во Владимирской области.
Я расстегнул молнию на спальнике и взял телефон, который заряжался от пауэрбанка. Зарема бессознательно проворчала что-то, и вскоре ее дыхание выровнялось.
Режим «инкогнито», едва не забыл.
Первый же запрос вывел новость, начинавшуюся со слов «В Лемешках обнаружили тело». Я сразу выключил телефон и положил экраном вниз.
Кровь пьяняще ударила в голову. Повинуясь порыву, я поднялся, влез в кроссовки, набросил куртку и очутился снаружи палатки, среди запахов мокрой земли и листьев.
Рука нащупала нож. Он блеснул в темноте. Большим пальцем я отомкнул тугую застежку и сжал безопасную рукоятку. Клинок выпал из стального кармашка и расслабленно повис.
Резким движением я закрыл нож. И без паузы опять обнажил лезвие. Воображаемый противник не успел сообразить, что к чему, и удар под ребро согнул его пополам.
Если бы мне отсекло палец после таких комбинаций, черта с два бы помощи дождался. Пластыри и бинты на деревьях не росли.
Я хотел порезаться, жаждал этого. Не намеренно полоснуть себя, а как бы невзначай, по оплошности. Отворить глубокую рану и залить тут все кровью.
Как заведенный, я выбрасывал клинок и прятал его, заучивая простейший прием. Лязг постепенно обрел ритм и музыкальный контур.
Из палатки показалось встревоженное лицо Заремы. Я машинально захлопнул нож и убрал в карман. Только сейчас до меня дошло, какой шум издают мои ночные практики.
— Бессонница, — поспешил я объяснить.
— Вали в родную общагу и сколько угодно там страдай бессонницей.
Я поторопился к спальнику и заставил себя закрыть глаза. Если не посплю хотя бы чуть-чуть, завтра снова свалюсь в горячечный бред.
16
Проснулись по будильнику.
Часть меня рвалась на северо- запад, часть хотела сдаться ближайшему патрулю. Здравый смысл подсказывал, что с больными темами следует погодить до завтрака, но Зарема заговорила первой:
— У тебя лунатизм?
— У меня отвратительные новости. Тело нашли.
Против ожидания, Зарема не запаниковала. Она приложила указательный палец к щеке и задумалась.
— На сцену выходят следователи, — только и сказала она.
— Прикалываешься?
— Констатирую. Как думаешь, что важнее всего сейчас? Важнее новостей из Владимирской области?
— Новости из Финляндии?
Зарема достала из рюкзака полупустую пластиковую бутылку.
— Наш запас воды. Он заканчивается.
Я развел руками.
— Обнаружили и обнаружили, — произнесла Зарема. — Это ничего не меняет.
Фраза «Это ничего не меняет» напомнила мне реакцию говорящих голов на обстрелы приграничных областей и украинские беспилотники в районе Рублевки. Это ничего не меняет, спецоперация продолжается в рабочем режиме, все цели будут достигнуты.
Мы приговорили еще одну банку фасоли и выпили остатки воды. Пока Зарема с непроницаемым лицом листала новости, я растер по волосам сухой шампунь и взбил их.
— Ты читал новость по Валентину целиком?
— Нет. Все и так ясно.
— И что тебе ясно?
— Следаки выходят на охоту. Скоро они возьмут след.
— Короче, слушай. «В доме Валентина Капустина нашли личные дела владимирских учеников, выпускные альбомы и распечатанные фото школьников из запрещенной сети „Инстаграм“ . Пока неизвестно, каким образом жертва использовала эти данные и какое отношение они имеют к ее гибели».
— Это «СПИД-Инфо»?
— Почти. «Подслушано Владимир». Пишут, что све-дения передал источник из органов.
— Раз пишут, то непременно правда. Грешно не до-верять анонимам.
— Ты ждал, что полиция устроит пресс- конферен-цию, как в американском сериале? Пока официальной информации нет, хватаешься за всякую.
Я представил, как Валентин устанавливает VPN , чтобы загрузить гиг-другой снимков из «Инстаграма», и затем тайком печатает их на служебном принтере. Или идет в салон фотопечати и смущенно объясняет, что на кадрах его внуки и внучки, а также их одноклассники.