Деревня казалась вымершей. Собак у тупи не было. Орали только обезьяны. Но эти орут всегда, по поводу и без повода, и сторожами быть никак не могли. Я двигался от хижины к хижине, плавно перетекая в темноте. Ни меня, ни моих охранников слышно не было.
Я ловил изображение периферийным зрением почти в полной темноте. Эта техника ночного видения мной была освоена почти в совершенстве. Главное - не фокусироваться. Тогда снова нужно долго настраиваться. Правда, ничего не видно прямо перед собой, но, как говориться, везде свои издержки.
Я действовал просто. Короткий удар кулаком по голове в височную область и надевание особой петли на шею. Жёнам иногда тоже доставалось, если они пытались поднять тревогу, но большинство из них смолкало, как только я говорил одно единственное слово "тупинамба", что означало - "тупи убит".
Меня сразу поразило это слово. Как только я его услышал. Наши дальневосточные народы тоже говорят "амба", подразумевая смерть, и этим же словом называют тигра.
Деревушка была небольшая. Я управился часа за четыре. Зато утром мой отряд пополнился на сорок телохранителей.
Так мы шли и шли сквозь джунгли, оставляя за собой захваченные деревни. Маленькие деревни я брал без боя. В больших, то что я мог за ночь, я отбирал, остальное забирали утром мои воины, в том числе и пленники. Захваченные в плен моими пленниками тоже становились моими, но их "ценность жертвенных агнцев" опускалась до уровня голубей, что не умаляло их самооценки и моего к ним отношения.
Через восемь дней рейда только моя личная армия составляла двести шестьдесят два воина, а всего наш отряд составлял триста тридцать три человека.
По моим расчётам до золотоносного месторождения нам оставалось два дня, как вдруг свершилось чудо.
После захвата утром очередной деревни я достал образцы золотых самородков и показал захваченным мной пленным.
- Есть такие камни рядом? - Спросил я.
Пленники пустили из рук в руки самородки, и вернув их мне, все дружно закивали головами.
- Есть. Много.
- Где?
- Там, - махнул рукой вождь племени.
- Мне надо. Много-много.
Почти все мои пленники встали, о чём-то поговорили и пошли за вождём и его соплеменниками.
Мы располагались в прекрасной долине, зажатой уже не сопками, а хоть и невысокими, но горами. Порядком полторы тысячи метров, на мой взгляд. По долине протекала быстрая и чистая река. В полдень я сделал измерения. Мы находились в точке 20?27'36 южной широты и 43?29'55 западной долготы. Наши бойцы перекусили и завалились спать, а мне стало скучно и я пошёл в том же направлении, куда ушли индейцы.
То, что я увидел ввергло меня в ступор. По берегу реки, растянувшись далеко друг от друга ходили индейцы, что-то собирали и клали в наплечные сумки. Как собирают ракушки. Некоторые, в основном местные, разрывали прибрежный песок и промыв его в руках тоже что-то в нём выискивали.
Я пошёл ближе и увидел, что они выбирают самородки величиной с ноготь мизинца и крупнее, а мелкие отбрасывают в сторону. Солнце стояло почти в зените и когда я посмотрел себе под ноги, я просто ошалел. Под моими ногами и вокруг меня блистал золотой песок.
От сумасшествия моих людей спасло то, что я никогда не спрашивал индейцев о золоте в их присутствии. Никто из моих людей не знал правду, "зачем мы ушли в джунгли"? За жёнами, и точка.
- Хватит, - сказал я ближайшему индейцу. - Зови остальных.
Индейцы послушно собрались. У каждого в сумке оказалось не менее десяти килограмм золотых самородков. То есть, у меня вдруг, менее чем за час, оказалось около трёх тонн золота.
- И куда мне его сейчас девать? - Вслух спросил я себя нервно.
Немного успокоившись, я принял простое решение. Девать золото никуда не надо. Пусть индейцы так его и несут в своих расшитых бисером сумках. Смешно, но это у них была единственная "одежда". Сумка висела спереди на шее и, когда была пустой, прикрывала срамное место.
Переговорив с вождём и поставив ему понятные задачи, а именно: ждать, когда я их съем, а до этого момента жить, растить детей, любить жён, собирать золото и доставлять его мне на побережье, и никому о нём больше не рассказывать. Я разбудил своих людей и мы, скоренько так, отправились в обратный путь.
Статус избранного в заклание богам племени, о чём я объявил во всеуслышание, возносило это племя над всеми остальными племенами. Оно получало статус неприкасаемого. На племя никто не смел напасть, потому что их жизни уже принадлежали не им, а через меня, богам.
Обратный путь почему-то всегда легче. Мы осилили его всего за пятнадцать дней. Мы шли по проторенному пути.
Мукату, когда увидел моё войско, натурально обезумел. Он скакал и прыгал, танцевал и пел. Все его люди, тоже поддались магическому танцу. Даже меня несколько закружило это мелькание перьев и раскрашенных лиц. Потом Мукату упал передо мной на колени, что повторили все танцующие, воздел руки к небу и воздал хвалу богам за то что те даровали ему такого могучего сына.
Мне было не по себе от такого "чинопочитания", а Мукату сказал:
- Теперь тебя захочет убить очень много тупи.
- Зачем убить? - Удивился я. - Съесть, наверное?
- Нет. Именно убить, чтобы ты не стал Богом, потому что если ты съешь всех этих воинов, ты станешь Богом. Ты уже сейчас почти Бог.
Я почесал затылок и вдруг понял, что я создал ещё один "богоизбранный народ". Ведь я же их точно есть не буду. И убивать их никто не будет из окрестных индейцев. Пока я здесь, я не пущу туда никого из европейцев. А потом? Когда я уйду? Они будут ждать, когда их призовёт Бог и будут вести себя, как богоизбранные. Ведь им убивать и порабощать никто не запретил, наоборот. Они это будут делать во славу Богов и мою. Даже не для себя.
- Ядрён батон! Ничего себе ситуёвина! Вот я наворотил!
Голова у меня пошла кругом.
Глава девятая.
Я жил в Америке уже четвёртый год. За это время я вынужден был съесть двенадцать своих пленников. Что ж делать? Пришлось подстраиваться под местные обычаи и поддерживать свой статус "почти бога".
Я выбирал самых умных. Для этого заставил их учиться счёту и азбуке. Я объявил им, что мне нужны не только сильные и храбрые жертвы, но и умные. Силы и храбрости у меня и так в избытке, а вот ума не хватает. Те, говорил я, кто научится считать и читать, тех я съем первыми.
Они очень старались, хотя не понимали, зачем делить "много" на части.
За три года некоторые из мной "избранных" достигли неплохих результатов, и даже привыкли к цивильному платью. Их я и отправил в Португалию. К себе домой. А там ими занялась моя милая жёнушка. Но остальные индейцы об этом так и не узнали. Я уводил "жертвы" после необходимого ритуала на свой корабль, а с него их пересаживали на каракку "Санта Люсию", обычно шедшую с грузом древесины, сахара и соли в Португалию.
Остальные индейцы, увидев "пользу" образования, стали изучать науки активней. Поначалу ими занимался я лично, но в последствии я отдал их в руки монаха Ордена Христа итальянца Петручо Борха, с условием, что он не особо будет их "грузить" религией.
Мои индейцы имели жён и детей, которые сейчас тоже принадлежали мне. Их жёны меня не волновали, а вот их детей Отец Петручо взялся перевоспитывать и значительно в этом преуспел.
За три года мы предприняли ещё восемь походов по захвату пленников и "поработили" около десяти тысяч индейцев, переведя сто сорок восемь поселений в статус избранных. Наши воины, как муравьи, захватывали всё новые и новые земли.
По этой причине мы не стали завозить сюда переселенцев из Португалии. Нам хватало наших индейцев. Из всех первых, завезённых мной сюда европейцев, не вернулось в Португалию ни одного человека. Зачем, когда здесь и земля, и свобода.
В фортах остались жить только рыбаки и рыбопереработчики. Остальные первопроходцы основали свои фермерские хозяйства. Это тем более было просто, потому что у каждого первопоселенца было по две - три индейских семьи в помощниках, которые он формально должен был съесть, но был обязан относиться к ним, как к своим родственникам, ведь христианская религия не разрешала каннибализм. И категорически пленивший не мог относиться к ним, как к рабам. Вот такая казуистика творилась у нас в Бразилии.
К своей, можно сказать, радости я встретил здесь, известную мне по Юго-Восточной Азии Чёрную Солдатскую Мушку. Я же всё-таки "зоолог-энтомолог", и должен был знать тамошних инсест .О! Это была великолепная муха! Она, вернее её личинки, пережёвывали всё, даже лимоны и хитиновые панцири креветок и крабов.
Для нас это был настоящий божий дар. Лимоны и апельсины у нас только начинали давать первые плоды, а вот хитина... Как грязи. Хоть отбавляй.
И ещё... Я знал это естественно из прошлой жизни. Гумус, полученный с помощью Чёрного Солдата, отличался высокой бактерицидностью, то есть в нём практически не уживались вредные для растений микроорганизмы, что было очень "пользительно" для культивируемых нами растений.
Индейцы были уже на такой стадии, что не разбрасывали свои пищевые отходы, а собирали в ямах и потом их засыпали. Причём, так как жили они здесь уже очень давно, некоторые закопанные ранее ямы раскапывали снова и догадывались этой сероватой землёй удобрять поля картофеля.
В отличии от обычной мухи, личинки Чёрной минимизировали выброс метана и процесс превращения пищевых отходов в удобрение проходил без неприятных запахов.
Из Португалии нам привезли известь и мы раскислили ею почвы под пшеницу, раскорчевали и пережгли пни. Так что... Пшеница у нас колосилась нормально. Жизнь в колонии налаживалась.
* * *
В апреле 1517 года в нашей гавани появились четыре корабля под парусами Ордена Христа, и я понял, что нашей идиллии на континенте пришёл конец. Моё предчувствие упрочилось, когда я увидел, кто сходит на берег.
В окружении слуг по пристани вальяжно ступал Вашко Фернандес Коутиньо - наш давний фамильный конкурент. Лет шесть назад за свои заслуги перед короной он получил титул графа и дом в Аленкере, в нашем родовом, так сказать, гнезде.