- Решил совместить полезное с приятным. Вы готовы нас поводить по лесу? Может какую животинку встретим?
- Обязательно встретим. Здесь же никто не охотится! Во-первых - герцог запретил, а во-вторых -проклятого места и монашек отпетых боятся. А вы, значит, не боитесь заболеть лепрой?
- Всё в руках божьих, - сказал я серьёзно. - Вы здесь долго живёте?
Старик задумался.
- Лет двадцать уже.
Я развёл руками.
* * *
Мы уже, уставшие и удовлетворённые, возвращались с охоты, когда в впереди в зарослях ежевики, которой здесь было очень много, как и на берегах обеих рек, рыкнуло громко и протяжно, и на тропку выкатились два годовалых медвежонка. Лошадь двигавшегося впереди Говарда вздыбилась и, прянув в сторону, сбросила седока наземь. Томас приложился о тропку так, что лежал и не шевелился. Наши с Джоном (так звали священника) кони тоже застопорились и попятились. Я, несмотря на европейское седло с высокой спинкой, едва усидел на крутившемся на месте мерине.
Джон, крутнувшись пару раз, дал лошади шпоры, выровнял её шаг и натянул поводья.
На тропу вышла медведица и остановилась, сильно и шумно втягивая ноздрями воздух. Лошадь Джона прыгнула в кусты ежевики и скрылась в зарослях, а сам Джон лежал распластавшись на тропинке.
Наши арбалеты были ослаблены, копьё было только у Джона, но он против бурой мамаши не потянул бы, да и стоял за мной на узкой тропе.
- Копьё, - крикнул я и едва не получил остриём в спину, так как мой мерин от моего крика вздрогнул и прянул назад.
- Джон, млять! Ты охренел?! - Крикнул я снова, и перехватил его копьё сразу за остриём.
Медведица опустила голову к земле и косолапо перебирая передними лапами медленно зашагала к Говарду. Я спрыгнул с мерина и сделал три шага вперёд. Честно говоря, мне не хотелось сражаться с медведицей. Даже на четырёх лапах она была чуть меньше меня ростом.
Я совершенно не чувствовал себя её достойным соперником. Она, вероятно, тоже не видела во мне угрозу и двигалась к Говарду не торопясь, но уверенно.
Когда она подошла на дистанцию, с которой смогла дотянуться носом до головы Томаса, она остановилась и снова шумно втянула в себя воздух.
Я не мог заставить себя двинуться вперёд. В животе вдруг заурчало так, что медведица глянул на меня, а я "шикнул" на свой кишечник: "Тихо, млять" и непроизвольно подался назад, оперев копьё о землю.
Медведица смотрела на меня своими карими глазами явно раздумывая, "хватит ей одного человека на ужин, или нет"?
Похоже, что она решила запастись едой надолго, потому что она двинулась в мою сторону, аккуратно перешагнув голову Говарда, но наступив ему левой передней лапой на левое бедро. Томас очнулся от боли, вскрикнул, попытался приподняться, получил правой передней лапой по груди и лицу, и его верхняя часть тела отлетела в сторону.
У меня от увиденного так скрутило живот, что я заскрежетал от боли зубами.
Медведица не прерывая движение, словно и не заметив препятствия в виде Говарда, медленно шагала ко мне. Моё трёхметровое копьё вот-вот должно было коснуться её морды, когда "забумкали" жилы арбалетов Она взревела и встала на задние лапы, пытаясь одновременно развернуться через правый бок.
Я толкнулся правой ногой, как конькобежец, как каратист, рассчитывающий на один, но смертельный удар. Одновременно я перехватил копьё и левой рукой, выставляя его вперёд, толкая остриё под левую лапу. И оно туда вошло.
Медведица рванулась в мою сторону и почти упала на меня, проткнув себя на сквозь. Если бы это было местное копьё, оно бы наверняка сломалось ещё на входе в тело, но это было моё бразильское копьё из бразильского железного дерева. Я его подарил Джону, потому, что оно ему сильно понравилось, а он, не смотря на то, что с виду был щуплым, как оказалось, силу имел значительную.
Я отпрыгнул назад, оттолкнувшись передней левой ногой точно так же сильно, как до этого задней правой, и успел выскочить из-под упавшей на землю туши, лишь "слегка" зацепившей меня каким-то когтем правой передней лапы.
От этого "слегка", располосовавшего меня по лицу, груди и левой ноге, я потерял сознание.
Глава восьмая.
Я открыл глаза и лёжа в темноте подумал, грешным делом, что снова нахожусь в заточении, но, почувствовав тонкий запах эвкалипта, вспомнил всё и понял, что лежу в "своём" доме.
- Сходили, млять, в баньку, - сказал я.
Голос прозвучал тихо и сипло. Услышав сопение я, кашлянув, спросил:
- Есть тут кто?
Где-то рядом зашевелились.
- Святые апостолы, очнулся!
Послышались звуки постукивания кресала, По потолку задвигался свет и тёмные пятна человеческой тени. Колеблющийся свет приблизился, и краем глаза я разглядел фигуру и лицо диакона.
- "Как на иконе", - подумал я.
- Ты не шевелись. Рана только коркой взялась. Заляпали тебя твои вои какими-то жёванными кореньями и вонючими растертыми сухими листьями.
- То, табак, - сказал я тихо.
- Что? - Не расслышал или не понял Джон.
- Никотинус.
- Святые апостолы! Это жуют который? И нюхают? Прости, Господь, грешных!
- Он раны заживляет.
- Есть такое, да. Три дня не прошло, раны не кровят уже. Деранула тебя медведица, будь она неладна, от макушки до пят. Думал, истечёшь кровью, ан нет. Твои вои набежали и как давай над тобой ворожить и выть, что я испугался их пуще медведицы. А кровушка-то и перестала течь. То ли от ворожбы, то ли от табака этого...
Диакон помолчал.
- Раны тебе шёлковыми нитками стянули. Два дня они над тобой ворожили, и я туточки ночевал. Не гоже, если добрый хозяин земли нашей Богу душу отдаст, подумал я. София порывалась ухаживать, да не допустил я её до тела господского. Голый ведь лежишь. Водички дать? - Спросил он вдруг.
Я только теперь почувствовал, что лежу без одежды, но не мёрзну. В помещении чуть пахло дымом.
- Дай воды, - попросил я, и Джон приложил к моим губам тонкий "носик" маленького медного чайничка, ранее лежавшего в моей дорожной сумке. В нём я хотел заваривать чай для банного пития. Хотел Говарда, становившегося мне почти другом.
- Вот и попарил я сэра Томаса, - сказал сокрушённо я. - Что я сейчас королю скажу? Тело его где?
- Не кори себя, сын мой. Нет в том вины твоей. Все видели, как ты старался отбить его у медведицы и сам пострадал через это. А тело его гвардейцы увезли в тот же день. Монахини крапивой да полынью обложили останки, и в саван замотали. Так и увезли.
Я вспомнил, как стоял скованный страхом и не мог заставить себя шагнуть вперёд к клыкастой смерти. Я скривил правую часть лица и с ужасом подумал, не запачкал ли я тогда штаны?
- Да уж, старче. Я чуть было не обделался со страха.
Диакон как-то расслабился и усмехнулся.
- Но ведь, не обделался же. Я тоже когда-то был рыцарем, так после сражения мало кто не стирал своё бельё. Да и вонь стояла над полем брани ещё до сражения такая, что хоть святых выноси. Чистый ты был, не переживай, а вот казначею королевскому сильно не повезло, царство ему небесное.
Джон усмехнулся и перекрестился.
- Спи. До рассвета ещё долго. Первые петухи не кричали. И я присну. Заутренняя скоро.
- Оставь свет, - попросил я, но скоро, наблюдая за движением бликов на потолке, и слушая мерное посапывание Джона, заснул.
* * *
В тот же день приехали Мигель, Лорис и дети. Жена осмотрела мои раны и приказала выздоравливать. Дом ожил. Я решил перебраться на второй этаж, чтобы не занимать баню и меня перенесли наверх. Чистота - залог здоровья. Этот "лозунг" я за десять лет "вдолбил" в головы и домочадцам, и слугам. Некоторым в буквальном смысле. Я терпел вонь людских тел только в боевых походах и от трудящихся.
Дом лишь с виду казался небольшим, имея фасад почти в два раза уже боковых стен.
В нижнем этаже, кроме бани, находились две комнаты для четырёх служанок, кухня и кладовая. Все с отдельными выходами на улицу.
Второй этаж состоял из шести комнат, объединённых в три помещения. Четыре комнаты - хозяйские, две - гостевые. Все три помещения имели отдельные входы из общей прихожей. Обогревался второй этаж за счет тепла, поднимающегося из "банного" помещения через отверстия в полу, закрываемые заслонками, ну и сам пол имел дымовые каналы, шедшие от трёх банных топок.
Пол в некоторых местах прогревался довольно сильно, поэтому на его каменных плитках, уложенных внахлёст, чтобы не пропускать дым, лежали плетённые из койра циновки.
Меня положили в одну из гостевых комнат и приказали выздоравливать, что я и сделал через двадцать шесть дней
Я не стал торопиться ко двору, и только дав ранам окончательно затянуться, сел на своего любимого мерина, и двинулся на встречу королевскому гневу.
За время моего выздоровления несколько раз приезжал Санчес и привозил новости, которые меня не особо радовали. Генрих "рвал и метал".
* * *
- Какого дьявола вас понесло в этот проклятый лес?! И Эдварду я говорил, что зря он купил этот участок, и вы какого-то дьявола выкупили эту землю у его жены. Я вас отговаривал, помните?!
- Помню, ваше величество. Я его тоже отговаривал. Я про Томаса. Я не хотел его брать с собой, вы же помните? Наш разговор проходил при вас, когда я отпрашивался на поездку. У меня тоже было предчувствие.
Король подошёл ко мне и, сощурив глаза и сжав губы, проговорил:
- Это мне перестаёт нравиться, сэр Питер. Сначала Уолси, теперь Томас. И с Анной...
- И Анна?! Что с ней?!
Король отшатнулся.
- С Анной всё в порядке. Просто, вы рассорили меня с ней!
- Я рассорил?
Я искренне удивился, но не очень. О постоянстве королей и в наши времена ходили анекдоты.
- Я готов сложить должность и вернуть титул, сир в любое время, если вы считаете...
- Не дерзите, сэр. Я, если даю титулы, то отбираю их вместе с головой.
Генрих посмотрел мне в глаза и я увидел глаза крокодила.
- Если вы привезли Томаса к себе, вы обязаны были обеспечить ему безопа