Но это было и хорошо. Замок, всё же принадлежал Ордену, а мой дом уже мне лично. Булла папы Александра Четвёртого Борджио, освободила рыцарей от нестяжательства и мы могли заниматься коммерцией.
Дом стоял на берегу у моста через реку, а замок занимал оба холма и когда-то представлял собой многолучевую звезду. Вернее, это был уже не замок, а город, многорядные стены которого сейчас стояли разрушенными. Неприступным и непокорённым остался только сам замок — квадратное строение с четырьмя круглыми башнями по углам.
Орденские традиции здесь чтились. В этом городке родились многие известные мореплаватели, потому что вместе с традициями тамплиеров из поколение в поколение переходили и знания, и артефакты, например — карты, корабельные журналы.
Воспоминания нахлынули, как развернувшийся от сильного ветра отлив. В моей голове закипели мысли и чужие слова, лица родственников и мои детские шалости.
Дом встретил радостным гомоном и праздничной суетой. Лошади ещё не остановились, а ко мне уже бежала маленькая девчонка лет шести. Выпрыгнув из коляски и подхватив дочку на руки, я закружил её в воздухе.
— Папка, отпусти! — Закричала она. — Боюсь!
Я отпустил и нырнул в коляску.
— А вот кого-то кто-то съест… — Сказал я и достал плетёного из пальмовых волокон варана. Довольно милого на вид.
— Ой Дракоша! — Дочка подхватила подарок и побежала к матери.
Жена стояла, опустив руки вдоль тела, и пристально смотрела на меня. Я подошёл и поцеловал ей руку. Ни обниматься, ни, тем более, целоваться, дворянам на глазах у дворни было не принято. Как и высказывать иные эмоции.
Подошёл брат и обнял меня. Ему было около сорока.
— Вернулся! — Проговорил он, и мне показалось, не очень радостно.
Я усмехнулся.
— Мускат привёз?
— Привёз.
— Много?
— Мне хватит! — Несколько грубовато ответил я.
Меня взбесило. Ни тебе: «Как здоровье?», «Как дела?».
— Как дела, Жуана? Все здоровы?
— Да, дорогой. И Мальчик тоже, — сказала она тихо, показав на кормилицу с малышом. — Мы назвали его, как ты хотел. Сегуро[19]. Проходи в дом.
Кормилица поднесла малыша, и я взял его на руки. Бог не дал мне детей в той жизни. Слишком она была неспокойной. Здесь я осчастливлен сразу двумя. Однако… В здешней антисанитарии… Я погрустнел. Да… Многие знания — многие печали…
Отогнав чёрные мысли, я пошёл в дом, чуть ускорив шаг и оттеснив плечом выдвинувшегося вперёд старшего брата. Тот, не ожидавший толчка, сбился с шага, остановился и пропустил меня в дом первым.
— «Что за накуй?! — С негодованием подумал я. — Кто в доме хозяин?»
Уверенно поднявшись по лестнице на второй этаж, я вошёл в большой зал с узкими мозаичными цветными окнами, в центре которого стоял стол.
— Мне бы сполоснуть руки с дороги, — вспомнил я, но тут же увидел стоявшую с кувшином и полотенцем прислугу.
Отдав малыша, я умылся над медным тазом и первым сел за стол. Брат стоял чуть в стороне. Показав рукой, я пригласил всех к столу.
Глава 9
— Ты изменился, — сказал брат, когда мы, после обеда, прошли в мой кабинет, уставленный навигационным оборудованием, глобусами и увешанный мной лично нарисованными картами.
— Я убил около сотни человек лично вот этими руками, — сказал я, устраиваясь в кресле. — И это не гипербола, а факт. Точнее — восемьдесят два. Я несколько раз тонул, был два раза контужен и чуть не съеден большим ящером.
— Но… Ты сам, по своей воле отправился туда! — Воскликнул брат.
— Я и не виню никого, — усмехнулся я. — У меня всё удивительно хорошо! Я вернулся живой и невредимый. И сказочно богатым.
— Но почему ты меня… Я твой старший брат.
— Я тебя уважаю, брат, но ты, вероятно забыл, кто в этом доме хозяин? И забыл кодекс чести. Я мог бы тебя убить сразу ещё внизу. Ты оскорбил меня. Но мы братья.
Сиаму потупил глаза и зарделся.
— Прими мои извинения, брат. Я не хотел тебя оскорбить.
— Пустое. И ты прими мои извинения, брат. Как жилось?
— Сложно. Слишком большое хозяйство, а денег не приносит. Отдал сефардам в аренду ещё несколько сотен вар земли. Иначе никак.
— Правильно сделал. Надо всё отдать, если берут. Старые крепостные стены снести, а из камня построить новые дома и продать их сефардам.
— Что ты! А вдруг война?
— И что? Ты один будешь защищать эти стены?
Сиаму удивлённо вскинул глаза на меня.
— А горожане?
— Твои сефарды?!
— Не только сефарды… Наши родичи.
— И сколько их осталось? Все рыцари открывают или завоёвывают новые земли. Некому защищать стены. Да и не от кого.
— Что, войны закончились? — Усмехнувшись спросил Сиаму.
— У нас пока да. Испании не до нас. Она в Америке увязла и с английскими пиратами борется, а мы в Африке, да в Индии воюем. Там все свои силы и положим.
— Не пойму я тебя, брат. Ты что предлагаешь?
— У нас тут земли нет, а ртов — двести домов, — сказал я в рифму. — Земли Ордена король скоро отнимет, и придётся у него выпрашивать, то, что принадлежало нам веками. Предлагаю осваивать новые земли.
— В Индии, что-ли? — Саркастически усмехнулся Сиаму.
— Нет. В Новом Свете. Помнишь, что отец рассказывал про новые земли?
— Смутно. Это ты вслушивался в их морские рассказы, а я нет. Мне было не до путешествий. Уже с пятнадцати лет всё было на мне. Даже когда отец был дома, его, фактически, не было.
Я посмотрел на брата и понял, что ему не до новых земель. Взгляд его был затуманен житейскими проблемами.
— А почему у тебя глаза стали зелёными? — Спросила Жуана ночью. — Разве так бывает?
— Значит бывает, — сказал я. — Что-то сломалось во мне, когда я тонул. Наверное, вода через глаза стала выливаться из меня.
Я рассмеялся и крепче прижал её.
— Не нравится? — Спросил я.
— Красиво… И вообще ты стал… Твёрже. Крепче.
— Но это же хорошо? — рассмеялся я.
— Хорошо, — рассмеялась она и поцеловала меня в шею.
Я был действительно крепок во всех отношениях и угомонились мы лишь под утро.
— Жуана, надо бы позвать Ицхака Лаурию к нам в дом.
— Сальвадора?
— Да-да. Забыл, что он уже давно Сальвадор.
— Я пошлю за ним.
Ицхак Лаурия, бывший местный раввин, пришёл к нам в дом минут через двадцать.
— Приятно вас видеть в здравии дон Педро.
— И я рад вас видеть, рави.
— Что вы, что вы, дон Педро! Какой я раввин? Мы искренние христиане, дон Педро. Как ваше путешествие? Как гешефт?
— Гешефт так себе. Сколько сможете купить пряностей?
— А у вас сколько?
— Корабль.
— У вас, я слышал, большой корабль. Сколько в нём? И чего?
Я сказал. Ицхак смотрел на меня долго и внимательно.
— У вас странные глаза, дон Педро…
— Не отвлекайтесь, рабе.
Он потеребил жиденькую бородёнку, потом снял кипу и промокнул пот чистым большим платком, вынутым из рукава.
— Ещё не забудьте мою доброту, рабе. Я мог бы продать всё Лиссабонским сефардам. Они меня вчера очень уговаривали.
— Я могу накинуть к их цене ещё…
Мы торговались около часа. Рабе несколько раз уходил и снова возвращался. Наконец мы скрепили договорённость кивками и сакраментальной фразой:
— Ну, хорошо…
— Ну, хорошо…
Рабе глянул с прищуром на меня и спросил:
— И где можно посмотреть товар?
— И где можно посмотреть деньги? — Спросил я.
— И что на них смотреть? Деньги — всегда деньги. А вот товар…
— Меня бы устроили английские золотые соверены[20].
— У вас есть своё хранилище?
— Я бы не стал сразу брать всё, а оставил их на депозите.
Слово вырвалось непроизвольно. Ицхак глянул на меня с большим интересом.
— Под какой процент?
— А сколько дадите?
Сефард побледнел.
— Думаю, сговоримся. Таки, товар смотреть будем? Закладывать повозку?
— Зачем? Товар здесь. Вон, три баржи стоит у пристани.
Сефард вздрогнул и меленькими шажками, чтобы не споткнуться в узких полах халатика, посеменил на балкон. Мы вышли. Практически у стен дома стояли три баржи с моим товаром.
— Вы сумасшедший! Это же целое состояние! — Крикнул сефард и выбежал из дома.
Сразу после сделки купли-продажи я уехал в Лиссабон. Жена особо не горевала и куда еду не спрашивала. Собрала в дорогу, поцеловала на прощание и «гудбай». Деньги теперь у них были. Что ещё нужно для счастья бабе? Только ещё больше денег.
Тайна сделки скрыла от всех сумму полученного мной капитала, как и номенклатуру и объём проданного мной товара. Мешки и мешки. Кто его знает, что там находилось?
Я оставил немного денег брату, но предупредил, что содержать городские укрепления не намерен и денег больше не дам.
Джонка моя стояла на рейде. А на её борту меня ждали два сюрприза. Первый — приглашение меня по прибытии в Лисбо в королевский замок Святого Георгия, где находилась резиденция его королевского величества, а второй — это то, что остаток товара, а именно двадцать процентов от всего нажитого, бесследно исчез.
— Они ворвались на борт и искали вас, капитан, — рассказывал помощник, потупив взгляд. — Мы, как вы приказали, убивать никого не стали и оружие сложили. Убедившись, что вас на борту нет, они взломали печати на трюмах и вынесли товар. Под предлогом получения от вас удовлетворения за нанесённое вами оскорбление.
— Это те два недобитка? — Спросил я у Санчеса, стоявшего тут же.
— Да, кэп.
— Документы об ответственном хранении ценностей, отнесённых к налоговым сборам не утрачены?
— Никак нет, кэп, — ответил помощник.
— Заявили о хищении?
— Так точно, кэп. В тот же день в ратушу.
Ещё в день прибытия в порт мы с портовыми службами рассчитали по коносаментам, какое количество товара отходит казне, а какое церкви, и отложили этот товар, оставив его в трюме на «ответственное хранение». А оставшуюся большую часть мы перегрузил