Помня, что из себя представляли «джентльмены» моего времени, мне хотелось «смягчить» звериный оскал английского аристократизма.
Волевым королевским решением я национализировал все храмовые университеты, выкупил их у короны и постепенно заполнил их «своими» учениками.
Во время переписи населения переписчики выявляли крестьян и горожан, желающих дать образование своим чадам, но не имеющих такой возможности. Этих детишек и приняли в девять школ при университетских колледжах, а впоследствии они наполнили и сами университеты.
Студентов, проходивших обучение, гнать не стали, но перепрофилировали. Знатоков права, хоть общественного, хоть конфессионального везде было хоть отбавляй и университетское образование ничего кроме него не давало. Мои преподаватели наполнили университеты наукой.
— Вам, Мартин, надо создать свой «монашеский орден», — уже в который раз сказал ему я, когда мы ехали в замок Фрамлингем. — Слишком уж эти «иезуиты» размахнулись. Они повсюду, их проповедники и миссионеры.
После каждой лекции у Мартина была неделя личного времени, пока студенты самостоятельно и с помощью кураторов изучают заданную им тему в библиотеках и готовятся к семинарам.
— Не хочу, Питер. Я слишком разносторонний, чтобы ограничивать себя конфессиональными рамками. Я не мистик, а учёный. Алхимик. Физик. Вы, кстати сказать, обещали мне лабораторию.
— И сдержал своё обещание. Вас ждёт в замке приятный сюрприз. И всё же… Давайте подумаем, если вы не хотите «орден», какую организацию вы бы возглавили?
— Тайную, — бросил Мартин. — Не хочу быть публичным лидером. Надоело. И опасно. Хочу тихо сидеть в лаборатории, проводить опыты, изготавливать яды. Я давно говорю вам, что пришло время создать не богословский колледж, а общеобразовательный. Я бы такой возглавил. И уже там, из умных голов мы бы слепили глобальную тайную организацию.
— Строить новый колледж долго. Нужны средства. Сейчас у нас есть достаточно колледжей и в Кембридже, и в Оксфорде. Например, ректор Королевского Колледжа в Кембридже уже слишком стар и готов сложить с себя полномочия. Берите этот колледж. И стройте в нём своё тайное общество.
— А, пожалуй, я соглашусь, уважаемый милорд. Королевский Колледж — это звучит! Но там, как я знаю, нет младшей школы. А она очень нужна. Надо растить «строителей» новых общественных отношений и разрушителей чужих традиций. Воспитывать, а не перевоспитывать. Мы назовём наше тайное общество «масоны»[10].
— Масоны? — Удивлённо переспросил я. — С чего это вам пришло в голову это название?
— Я — логик. Простая логическая ассоциативная цепочка. Вы сами сказали: «стройте». А строят из камня. Вот и пришло на ум — «масоны». И Христос назвал Симона — Петром — камнем. Камень, как метафора, употребляется во многих конфессиях. Да и Бог, часто называется в завете «камнем». А мы будем — «каменщики».
— Это вы только сейчас придумали, Мартин? — Спросил я настороженно.
— Нет, конечно. Я ещё в Германии своих ребят называл «камнями», а себя считал «каменщиком». Я много тратил сил, чтобы «огранить» эти «камни». Чтобы из камня что-то построить, надо придать ему форму. Из кирпича получаются простые конструкции, из многогранников — сложные, из бриллианта украшения.
— Странная у вас логика. Растить будете «строителей», а называете «каменщики».
— Строителями будут те, кто не поднимется выше. У тайной организации должно быть минимум три уровня: легальный, нелегальный, и тайный. А тайных может быть сколько угодно.
Мы ехали то верхом, то в коляске на стальных рессорах и современных, накачанных воздухом, шинах. Это изобретение бразильских мастеров быстро прижилось и распространилось среди аристократов. Стоили такие колёса очень дорого.
Старая римская дорога довела наш отряд до рыночного городка Стоу, где мы всегда останавливались на ночлег в доме местного приходского священника. Священник симпатизировал Мартину и ждал его ежемесячный приезд с нетерпением и радостью. Однако в этот раз настроение святого отца Мартину отчего-то не понравилось.
— Что-то случилось? — Спросил его Мартин.
— Я рискую потерять свою сестру, уважаемый сэр Мартин, если доверюсь вам, но скорее всего, ей это уже не навредит. Что-то подсказывает мне, что она мертва.
— Не томите, отец, и поторопитесь, если всё так серьёзно.
Отец Льюис посмотрел на Лютера и вздохнул.
— Вчера сюда заходили по вашу душу три рыцаря и требовали у меня спрятать их здесь до вашего приезда. Они не скрывали, что хотели убить вас, Мартин.
— Но мы же путешествуем с отрядом охраны. На что они рассчитывали? — Спросил Мартин, и тут же сам и ответил:
— Хотя, отряд разместился бы в харчевне напротив… Да…
— У ворот их ждали ещё несколько спешившихся всадников.
— Вы отказали им и они похитили вашу сестру?
— И сестру и её двоих девочек. Чтобы я молчал.
— И кто это? Признали?
— Я их раньше не видел. Одеты неброско. Но мальчишка, сын конюха, сказал, что сбруя у коней дорогая.
Джон Льюис помолчал, и нерешительно добавил:
— Он признал одного из ожидавших у ворот, хоть и стояли они с высоко поднятыми воротниками кожаных плащей. Это был герцог Саффолк.
— Чарлз Брэнтон?! Здесь?! — Удивился я. — Он был здесь? Я видел его в Лондоне пять дней назад. Значит и ещё один герцог должен был быть рядом! Брэнтон — управляющий королевскими владениями в северном Уэльсе. Очень близок с Генрихом[11]. Чего вдруг он их похитил? Для невесты ваша сестра старовата.
— Они пытались уговорить меня вступить в заговор, чтобы убить Мартина, — сказал падре.
— Ух ты! — Воскликнул я удивлённо. — А меня они в расчёт не брали?! Что я буду против?! Считаю себя оскорблённым и требую сатисфакции!
— Вы шутите? — Переспросил Мартин. — Это же первые люди королевства!
— А мы с вами какие?
— Мы? Вы то, — понятно. А я…
— Они не знают, и вы не знаете… И никто не знает. Что вы тоже фигура.
Я внушительно посмотрел на падре.
— Давайте поужинаем и ляжем спать. Завтра обговорим.
Перекусили быстро. Много вина не пили. Легли спать.
За ранним завтраком, состоявшем из поджаренной солонины и яичницы, запитыми тем же вином, я молчал. Молчал и Мартин. Отец Льюис, по холостяцки суетясь возле плиты, тоже не решался заговорить.
Позавтракав, и не прощаясь с падре, мы сели на коней и вместе с сопровождавшими нас рыцарями ускакали на юг.
После десятиминутного галопа Мартин, разглядев впереди пыль и скачущих навстречу всадников, натянул повод. Лошади перешли на шаг. Встречный отряд остановился.
— Рад приветствовать вас, господа, — почти радостно воскликнул я, гарцуя на блестящем от пота жеребце. — Куда торопитесь, сэр Саффолк?! О! И вы здесь, Генри и Эдвард. Говорят, вы хотите нас убить?
— Не вас, а господина Лютера! — Вскрикнул один из братьев Гилфордов, сорвавшись на дискант.
— И как вы себе это представляли? Что я буду смотреть, как вы убиваете моего гостя? Моего друга? И друга нашего короля? Нет, господа… Вы намеревались тайно убить нас обоих, и я воспринимаю это, как оскорбление, вызов. Я готов прямо сейчас сразиться с вами тремя одновременно.
— Вы шутите, Питер! — Воскликнул Мартин. — Оскорблён в первую очередь я, мне и драться.
— Согласен, Мартин! Дерёмся вдвоём! Вас трое, господа?
— Мы не станем с вами драться! — Бросил Генри Гилдфорд.
— Да? Странно. Вы же хотели нас убить?! Как хотите. Но об этом узнают все.
— Мы не хотели ВАС убивать. Да и убивать господина Лютера мы уже передумали.
— И куда же вы так спешили с утра пораньше? — Саркастически усмехаясь спросил я. — Уж не за нами ли в след?
— Это не важно.
— Важно. Поэтому, торг не уместен. Вы пытались нас обесчестить, и обязаны за это ответить. Место для поединка, по-моему, подходящее. Хватит объяснений. Ваших извинений я не принимаю.
— А мы и не извиняемся! — Воскликнул Чарлз Брэнтон. — Я признаю, мы хотели проучить господина Лютера. Если бы вы встали у нас на пути, покончили бы и с вами. Если это вы принимаете за оскорбление, мы готовы ответить! Да, господа?
— Конечно!
— Да!
— Тогда спешиваемся? — Спросил я.
— Да.
Глава 9
Все спешились и охрана отвела лошадей в сторону. Спрыгнув на дорогу, я проверил дорожное покрытие на «сцепляемость» с подошвой сапог. Пошаркав ими по булыжникам, я заметил, что кожаные подошвы с наваренной на них каучуковой резиной не скользили, хотя на дороге лежала утренняя роса.
В этом месте дорога шла по высокой насыпи. Восьмиметровое по ширине полотно дороги вполне годилось для поединка.
Наши противники были не очень молоды, но сильны. Младшему Гилдфорду — Генри было тридцать девять лет, старшему, Эдварду — сорок пять, Чарлзу Брэнтону — пятьдесят. Каждый из них имел боевой опыт с шестнадцати лет и множество побед в дуэлях.
— Двуручно? — Спросил Лютер.
— Естественно, — сказал я и достал из висящих справа ножен вторую саблю.
Мартин отстегнул от пояса ножны, повесил их на седло, вынул из ножен, притороченных к седлу кинжал и с удивлением посмотрел на мои сабли.
— Не люблю шпаг, — сказал я.
— О! Османские мечи! — Сказал он тихо.
— Не совсем, — возразил я.
— Я беру двух братьев, а вы прикрывайте мне спину. Справитесь? — Спросил он.
Мартину шёл пятьдесят первый год.
— Давненько не брал я в руки «шашек», — пошутил я. — Не много ли вам двоих?
Группа зачинщиков конфликта выглядела нерешительно. Братья явно не рассчитывали на возможность поединка.
Я крутанул восьмерку, разминая кисти рук. Воздух вокруг меня взвизгнул и загустел.
— Не распугайте молодёжь, — тихо произнёс Мартин. — Я хочу пощекотать этим выскочкам рёбра.
Мне шёл пятьдесят второй год, но выглядел я так же, как и тогда, когда «сверзился» сюда в этот мир, то есть на тридцать. «Молодёжь» всё же решилась и, вооружившись, двинулась на «старичков», которые сначала стояли плечом к плечу. Но получилось, что братья пошли не к Мартину, а ко мне.