Бог
Дорога в Чёрные Горы заняла долгие недели. Путь был тяжёлым, а путники молчаливыми. Каждый сосредоточенно прогонял тревогу и сомнения из мыслей. Преодолев уже не один снежный перевал, они остановились на очередной ночлег перед главным восхождением у подножья скалы, внутри которой, по словам Дракона, и находилось Озеро Смерти.
– Мы и правда сделаем это? Найдём Смерть? – спросил Мартин Симона перед сном.
– Найдём Смерть и Бога, – ответил он сонно.
– И что потом?
– По легенде, после того, как мы откроем путь к Смерти, Бог исчезнет, ты же знаешь. Мы здесь для этого.
Искры от костра поднимались прямо к звёздам, Мартин провожал их взглядом. Тёмный дым, раздуваемый ветром, становился всё гуще, попадал в глаза и нос, затуманивал горькой пеленой вид на горы.
– Как ты мог? – вдруг раздался незнакомый голос.
Мартин поднял голову и попытался определить, где находится говорящий, но не смог.
– Арабелла приютила тебя ещё ребёнком, вырастила, подарила счастливое детство, а ты предаёшь её законы? Её создателя? Меня.
– Ты? – выдавил Мартин, тщетно разгоняя руками дым вокруг себя.
– Ты любишь меня, Мартин? – голос зазвучал так сладко и мирно, что Мартин невольно расслабил руки и опустил голову.
– Я не знаю тебя и не могу любить, – ответил он и тут же ощутил нежданную вину.
– Не знаешь меня? Но я твой Отец, твой Бог, твой Творец. Я повсюду и внутри тебя. И ты говоришь, что не знаешь и не любишь меня?
– Бог? Селвин, это ты? Ты сделал это с Морисом? – спросил Мартин, закрывая глаза.
– Ты посмел поверить злым языкам, Мартин. Я знаю это. Ты предал меня и мою любовь к тебе, как к сыну моему, – голос зазвучал теперь строже.
– Не может быть. Это невозможно, – возразил Мартин и повернулся на правый бок.
– Мартин! Бедный мой Мартин! – голос стал тише. – Послушай. Я люблю тебя, хотя, конечно, я знал, что ты предашь меня.
– Разве я выбирал это? – спросил Мартин, еле сдерживая слёзы. – Они говорили, что видели тебя! Видели, как ты сделал это!
– Они говорили, а ты верил. Ты оказался в Морисе по своей воле, тебе не жилось спокойно дома, как остальным. Тебе хотелось чего-то большего, так?
– Разве это плохо? Лев учил меня. Я хотел стать Смотрителем. Мясоеды – не моя вина, Борис – не моя вина!
– Но твои поступки повлекли за собой разрушения. И наконец ты явился сюда, за Смертью. Ты ведь знаешь закон: «Не ходите в Чёрные горы, дети Арабеллы!». За это решение ответственен ты.
– Ты обманул нас, от тебя столько боли! – Мартин плакал и задыхался.
– Я только лишь защищал вас. Берёг. От неё.
– От кого?
– От Смерти конечно! Вы и не представляете. Там холодно и страшно. Я скрыл её от вас. Тысячи лет скрывал, чтобы уберечь.
– Мы не просили. Не просили тебя.
– Я лишил вас выбора. Страшного, мучительного выбора. Вы должны благодарить!
– Мы пришли сюда, чтобы вернуть себе выбор, – ответил Мартин.
– Ты всё же отрекаешься от меня? – с грустью спросил голос.
– Ты уничтожил Морис! Убил всех и оставил!
– А что вы сделали с Гранвиллем? Разве это не также страшно?
Мартин открыл глаза и в который раз огляделся.
– Сын мой, ты любишь меня?
Мартин молчал, вытирая руками слёзы с щёк и губ. Он говорил с Богом, но от того чувствовал всё тот же страх и печаль, что и прежде. От этой встречи он когда-то ждал избавления и радости, но теперь задыхался от смога и вины.
– Ты любишь меня, сын мой? – голос звучал ещё более горько.
Мартин протянул руки вперёд, пытаясь найти кого-то из тех, с кем пришёл.
Голос молчал, но вопрос ещё отзывался у Мартина в голове. Он всё ещё чувствовал себя частью Арабеллы, благословленной, избранной Богом. Он всё ещё любил создателя какой-то частью себя, все ещё хотел быть спасённым и любимым им, или хотя бы надеяться на спасение вместе со всеми, там, внизу. Жить в смирении и благодарности.
– Сын мой! Ответь мне! Любишь ли ты меня? – голос стал ещё менее ощутимым, будто постепенно растворялся в воздухе.
Мартин хотел бы ответить: «Люблю, Отец! Конечно, я люблю!» и снова упасть на колени. Но он любил Эвери, как и каждую предыдущую секунду. Любил блеск её глаз, и взгляд, и изгиб губ. Она, как и прежде, жила внутри него, жила песней в его сердце, которая вела его даже сейчас и рождала любовь ко всему народу Мориса. Потому он стоял и молчал.
– Я прощу тебя, если уйдёшь отсюда! – вновь раздался голос Бога. Только теперь громко, надрывисто и даже раздражённо.
– Раскайся и будешь прощён.
Тут Мартин засмеялся. Всё вокруг показалось ему смешным.
– Я не хочу терять Арабеллу, Мартин! Ты отбираешь её у меня. А у Арабеллы отбираешь Отца. Кто теперь вас защитит? Что теперь с вами будет?
Мартин больше не отвечал, и теперь громко смеялся, потому что всё, чего он боялся и с чем не смел спорить, оказалось так просто и прозрачно, что не стоило слов. Он смеялся до боли в груди, до потери голоса, ощущая приближение главного ответа. Смеялся ещё долго и, закрывая глаза, представлял, как Эвери смеётся вместе с ним.
– Чёрт! Какие же мы глупые! – смеялся он. – Какие же глупые!
И Эвери будто соглашалась и улыбалась в ответ.
Только утром следующего дня он проснулся. Его разбудил радостный голос Симона.
– По коням!
Спустя ещё несколько дней трудного, молчаливого пути, путники наконец достигли цели.
– Я чего угодно ожидал. Но не этого, – сказал Симон остановившись.
– Мы именно там, в том самом месте. Его дом, Его обитель, – тихо сказал Дракон, щурясь от солнца.
– Это и есть дом Бога? – спросил Чарли.
Они покорили вершину на южной стороне хребта и теперь стояли под холодным солнцем у большого дома из сверкающего белизной камня с широкими окнами и металлической крышей. Рядом с отцом также удивленно оглядывались по сторонам его дети. Чуть поодаль стояли Дракон и Мартин, мелкий снег медленно падал на их сияющие лица. Вокруг будоражил сердца вид на долину Чёрных гор, который не открывался путникам на лесистой части пути. Заснеженные лысые вершины смотрелись величественно на фоне синего неба.
Путники несмело открыли тяжелую резную дверь и переступили порог. Пройдя по узкому коридору, они оказались в просторном зале. Необъяснимое и такое забытое чувство спокойствия посетило их здесь, будто это и была конечная точка долгой дороги. Даже Симон был непривычно тих и сдержан. Дракон зачаровано смотрел за окно. Ветер, проникающий сквозь распахнутые окна, ласково шевелил их волосы. Они больше не боялись и никуда не торопились. Они были там, куда шли, и постепенно это неясное смутное ощущение посетило каждого. Никто из них не знал, что будет дальше, не понимал, что именно происходит; они ещё не получили того, что искали, не победили Селвина, но уже чувствовали, как приближается мир, о котором так мечтали. Ари и Валерия будто на время забыли о том, как сильно разочаровались в своей семье в день, когда сгорел Гранвилль; Дракон ощутил, как боль в его сердце утихает.
– Вот мы и пришли, – сказал Симон. – Вот мы и пришли.
Он обнял Мартина за плечи одной рукой, другой рукой потрепал по волосам Чарли.
Я больше не могла молчать.
– Я здесь! Вы слышите меня? – мой голос звучал болезненно и отдалённо.
– Идите на звук. Найдите меня, – я пыталась направить их.
Они вышли из зала и неуверенно, друг за другом, пошли в сторону, откуда я их звала. По широким каменным лестницам они шли вниз, по слабо освещённым коридорам петляли по замку.
Кудряшка то и дело пыталась вырваться вперёд, но Мартин и Симон строго её останавливали и продолжали идти первыми.
Я знала, что они уже близко, гордилась их прямыми спинами и продолжала звать к себе.
– За этой дверью, – тихо сказал Мартин, прислушавшись.
– Я здесь, – снова позвала я.
Симон толкнул дверь, но она не поддалась. Он попробовал снова.
– Помогите мне! – звала я.
– Я знаю, что делать, – сказал Дракон.
– Полагаю, у меня есть ключ. Не зря же я здесь с вами.
Дети расступились и дали ему подойти к двери. Он снял с шеи потрёпанную веревку, на которой висел большой металлический ключ.
– Это что, и есть та самая дверь? – удивился Симон и потянулся к ключу, но Дракон резко отдёрнул руку.
– За этой дверью то, что мы искали? – спросил Мартин. – Там Смерть?
– Вот и проверим, – ответил Дракон и вставил ключ в скважину.
Все наблюдающие с замиранием сердца ждали и с облегчением выдохнули, когда ключ повернулся. Дверь открылась, и они все оказались внутри.
– Простите, что я в таком виде, – слабо улыбнувшись, сказала я.
Я лежала прямо на тёмном холодном полу на боку, поджав ноги. Лицо моё выглядело ужасающе: сморщенная кожа обтягивала кости, тонкие, сухие губы и щеки были бледными и впалыми, некогда прекрасные голубые глаза теперь стали тусклыми, покрытыми белой пеленой.
– Я Лимбо, – вежливо представилась я. – Я уже заждалась. Долго же вы меня искали.
Все, кроме Симона, выглядели ни то смущёнными моим болезненным видом, ни то удивлёнными моему присутствию в замке. Симон сделал несколько шагов от двери ко мне.
– Это ты. Ты, – пробормотал он.
– Я. Всё верно, – сказала я. – Ты помнишь меня! Конечно, помнишь.
Он опустился и попытался помочь мне подняться.
– Не надо. Сейчас не время. Да и мне не помочь.
Симон сделал шаг назад.
– Ну что? Кто из вас задаст мне главный вопрос? – спросила я, попытавшись улыбнуться.
Все дети внезапно заробели и встали ещё кучнее, будто я подняла какую-то нелицеприятную тему.
– Где Селвин? Мы пришли за ним, – сухо сказал Симон.
– О, Симон! – улыбнулась я. – Ты один из моих любимых героев. Такой смелый и жестокий. Я наблюдала за тобой с неподдельным интересом. Я отвечу на твой вопрос, но всё же – он не главный.
– Смерть ведь должна быть за этой дверью, разве нет? – спросил Мартин.
– И даже этот вопрос не самый главный.
Тишину прервал Давид, который вдруг вышел из-за спины отца и спросил: