– Если Михаил и правда вернётся в прошлое и предотвратит твою смерть, – продолжил он, – всё сложится иначе. Вот зачем Мартин пошёл на это.
От их слов мне стало холоднее. Грызуны несли нас вверх так быстро, что деревья по сторонам проносились и не давали себя рассмотреть. Я знала, что должна была быть там, куда мы направлялись именно сегодня, с теми, кого любила в этой жизни, кому была семьей в прошлой, и ради тех, кого точно собиралась любить целую вечность.
Спустя два часа пути мы прибыли в точку назначения. Как и рассказывал Мартин, дом из белого кирпича стоял на вершине, среди простирающейся до горизонта долины Чёрных, как угли, гор. Рядом с домом ждали своих хозяев десятки грызунов. Вход в дом охраняли двое мужчин в серых одеждах с прямыми спинами и напряжёнными лицами.
– Мы к Симону, – коротко сказала Валерия.
– Вы двое можете подождать его на втором этаже. Я сообщу ему, что вы здесь, когда он освободится. Её пустить не могу, сегодня закрытый ужин, – сказал один из охранников указав на меня.
Кудряшка раздражённо выдохнула и посмотрела на Ари.
– Тогда скажите ему, пусть выходит к нам, – попросил он. – У нас важный гость.
– Никак не можем! – возразил второй охранник, понизив тон. – Здесь, к вашему сведению, проходит ужин перед казнью. Там собрался весь большой совет. У нас прямой приказ – никого не пускать.
– Ладно, – пожала плечами Валерия и пошла прочь от двери.
Мы растерянно последовали за ней.
– Эй, вы! Отец! – вдруг закричала она. – Кто-нибудь! Чарли!
Охранники возмущённо на неё посмотрели.
– А ну тихо! Убирайтесь отсюда все трое! – один из них быстрыми шагами пошёл к нам, другой остался у двери.
– Канцлер! Выходи на улицу сейчас же! Есть разговор! – Кудряшка не собиралась уходить.
– Вы будете арестованы! – процедил охранник, схватив её за руку. – Мне придётся, не смотря на то, что Вы его дочь.
– Руки прочь, – рявкнул Ари, размахнулся и ударил охранника кулаком в челюсть.
– Симон, – закричала я, решив, что терять время непозволительно.
Пока Ари и Валерия сопротивлялись стражу порядка, я стучала во все окна и звала его.
– Симон! Впусти меня! Симон!
Ари ударил охранника в голову и тот рухнул на камни.
– А я ведь не хотел, – сказал он, перешагивая через побеждённого.
Его напарник нехотя и опасливо покинул свой пост и приготовился защищаться от идущих на него воителей.
Как только он нанёс первый удар в живот Ари, а Валерия с визгом бросилась на него, я распахнула входную дверь и вошла внутрь. И, как многие до меня, я прошла по длинному тёмному коридору и оказалась у дверей в большой зал. Сердце вместо крови разливало по моему телу страх, но именно он и двигал мной, поэтому я, недолго думая, толкнула двери и сделала шаг внутрь.
Каменный стол был накрыт праздничным ужином, его украшала яркая посуда с разных видов блюдами, фруктами и напитками. Люди, тесно сидевшие за столом, оживленно о чём-то говорили, но с моим появлением тут же затихли и обернулись в сторону дверей. Я узнала многих, но смотрела только на Симона. Он был красив и величественно спокоен.
– Там у твоих детей проблемы, – сказала я. – Парни на входе не хотели меня впускать, Валерия и Ари решили их отвлечь, теперь всем четверым понадобится медицинская помощь.
Симон не повёл и бровью. Один из советников шумно отодвинул свой стул, встал из-за стола и вышел из зала.
– С ними всё будет в порядке, – мягко сказал мне Симон. Уверенность в его голосе будто не позволила мне сомневаться. – Полагаю у тебя есть веский повод ворваться к нам на ужин без приглашения?
Все присутствующие не отводили от меня изумлённых глаз. С двух сторон от Канцлера сидели его сыновья, его гордость и главная опора, Чарли и Давид. По правую руку от Чарли сидел Дракон, он узнал меня, но ничем не выдал нашего с ним знакомства. Рядом с Давидом, ко мне спиной, неловко сгорбившись сидел Джек. Я была удивлена и рада встрече не меньше его самого. Он развернулся на стуле поймал мой взгляд, вилкой, крепко зажатой в левой руке, раздвинул лохматые чёрные волосы на лбу и замер в таком положении, походя на нелепую статую.
Я провела взглядом ещё по десятку незнакомцев и наконец встретила её. Её круглое лицо, румяные щёки, зелёные глаза и огненные волосы задержали на себе моё внимание. Ева сидела, расслабленно откинувшись на высокую спинку стула, и приветливо улыбалась мне, будто мы никогда не прощались навсегда, будто она не уходила за Селвином. Я еле сдержалась, чтобы не броситься к ней, осталась стоять неподвижно на входе и только немного повернула голову, чтобы рассмотреть Оливера и Элвиса, которые сидели в конце стола, прямо напротив Симона. Они были невредимы и так же, как остальные, изумлены моим появлением. Их лица, как и прежде, были светлы в радостной надежде на Селвина и Михаила, а руки закованы в стальные цепи.
В дальнем зала углу стояло огромное мягкое кресло в котором утонуло грузное тело Льва. Он сидел, сложив руки на груди с полуоткрытыми глазами, голову его неизменно покрывала красная шляпа – при моём появлении он только сонно и беззаботно растянул тонкие губы в улыбке. Смотритель за расколом будто был лишним на этом мероприятии и всё происходящее его утомляло. Наконец я вернула своё внимание к Симону, который терпеливо ждал моего ответа.
– Ты узнаешь меня? – спросила я и сделала несколько шагов к столу.
Он слегка поднял брови.
– Я совсем не помню прошлой жизни, но Мартин говорит, меня выдают глаза и губы. Подойди поближе, может так будет проще увидеть во мне кого-то, кого ты знал много лет назад.
При упоминании Мартина, Чарли вздрогнул и со звоном выронил вилку, нарушив ледяную тишину.
Симон выглядел всё также спокойно, но теперь с силой сжал одной ладонью другую, в попытке погасить некое нахлынувшее чувство. Он встал, пошёл вперёд и остановился в двух шагах от меня. Во всех его движениях, во взгляде и запахе сквозило непоколебимое величие. Я почувствовала его и невольно опустила глаза.
– Кто ты? – спросил он.
Я знала, что он хотел услышать, какую правду хотел получить.
– Моё имя Иванна, я здесь, чтобы поговорить со всеми вами. Мы все должны услышать друг друга, – сказала я, сосредоточив смелость в голосе.
– Иванна, – сказал Симон, чуть помедлив, и положил свою тяжелую ладонь мне на плечо. – Мы все здесь для этого. Будем рады и тебе за нашим столом, кем бы ты ни была.
Один из советников освободил место и пригласил меня сесть по левую руку от Джека. Ещё через минуту в зале появились Ари и Валерия. На лице Валерии засыхал кровавый след, а Ари заметно хромал.
– А твои люди негостеприимны нынче, – натянув улыбку сказала Валерия невозмутимому отцу, усаживаясь за стол.
– Вы двое! – Чарли вскочил со стула. – Думаете я не знаю, что вы его прячете? Он предатель, а вы сообщники!
– Какой удивительный день! – с нажимом сказал Симон, хватая сына за руку.
Чарли сделал ещё несколько шумных вдохов, но под взглядом отца, преодолевая ярость, опустился на стул.
Симон продолжил.
– Разве я не прав? Сколько дорогих гостей. Уверен, вы проделали не лёгкий путь до наших мест, – он будто бы говорил со всеми, но смотрел только на меня.
– Полагаю, – продолжил он, – всем здесь есть, что сказать. По правде говоря, это ужин перед казнью, до которой остаётся чуть меньше часа. Я учредил такое мероприятие именно потому, что уверен, мы должны слушать друг друга. Слушать, чтобы понимать. Все имеют право на слово, но мои гости не желают со мной говорить, они грубы и молчаливы, так что мы выслушаем тебя с интересом, даже с удовольствием.
Я прокашлялась и выпрямила спину.
– Симон, они все врут. Они все врут, что-то утаивают, что-то прячут, строят свои планы, убивают друг друга, всё это чем-то оправдывают. Они все кого-то любят, чем-то жертвуют, что-то предают, за что-то сражаются, кому-то клянутся в верности, кому-то в ненависти. Одни молятся тому, кого другие мечтают уничтожить. Селвин когда-то породил эту бесконечность лжи, но теперь она живёт в нас всех. И будет жить всегда, если мы не будем честны друг перед другом. Ложь – вот с чем стоит сражаться.
– С ней мы и сражаемся, – процедил Чарли, держась холодно.
– Вы сражаетесь безусловно со злостным её пользователем, но вместе с Селвином она не исчезнет. Ради правды не убивают, Чарли. Убивают ради обладания правдой. Вы хотите овладеть ей, удержать в своих руках, но правда приходит только с честностью. А за честностью – прощение. Оно необходимо. Жизненно необходимо.
– Что за глупости? – Чарли был раздражён. – Пап, кто она? Зачем она это говорит?
Симон повернулся к сыну и собрался уже что-то ответить, но их отвлёк громкий стук в теперь запертые двери.
– Я бы с удовольствием присоединился к вашей трапезе честности! – раздался голос снаружи, и все в зале оцепенели, узнав его.
– Открывайте дверь, встречайте гостя! Что же вы все замолкли? Как невежливо, – голос был мужским и низким.
– Открывайте, или я войду сам! Вам не уйти. На этот раз я сильнее. Я поймал тебя, Симон! Поймал самого неуловимого.
– Ему не выломать дверь, – тихо сказал Симон нам, сидящим за столом. – Стража подоспеет.
– На сегодня у тебя нет стражи, Симон, – я позаботился об этом.
– Ему не открыть дверь, – всё также спокойно сообщил Симон, но его рука скользнула под одежду и сжала рукоять ножа. Вслед за ним все советники схватились за оружие.
– Я знал, что он вернётся, всегда знал, – тихо сказал Элвис, не поднимая глаз, но я слышала его голос и сквозь шум. И необъяснимое что-то в моём сердце ликовало. Две беспощадные силы наконец обрели равновесие. И я, на самом деле, замкнула этот круг. Двери сотрясались от ударов, но железный затвор не поддавался. Тогда под напряжёнными взглядами всех присутствующих Джек поднялся со своего стула и направился к входу.
– Сын, не подходи, держись подальше, – строго сказал Симон, но Джек не слушал. Он медленным движением отодвинул затвор и распахнул двери.