{109}
ЧТО НАДО ПОНИМАТЬ ПОД ПОЭЗИЕЙ, И КАКОВЫ ЕЕ ИСТИННЫЕ КРИТЕРИИ
Люди часто говорят о поэзии и часто декламируют стихи. Поэт и художник, историк и философ, монах в монастыре и отшельник в келье, юноша-школьник и девушка-затворница, пастух средь лесов и гор и жнец меж колосьев и снопов, моряк, борющийся с волнами, воюющий с бурей в маленькой лодке, — все они рассказывают о поэзии много различных историй, приписывают ей удивительные свойства, и язык, которым они говорят о ней, приближает то, что в душе у каждого, к вершинам истинной поэзии. Все они читают стихи в часы одиночества, напевают их, когда остаются наедине с собой и слушают бесконечные повести своего сердца. Но если бы ты спросил любого из них о поэзии, о том, как понимает он это маленькое слово, языки бы их онемели, губы беспомощно дрогнули, и ты бы увидел улыбки, порой растерянные, порой насмешливые, порой наивные, наполненные ощущением радости бытия.
Поэзия! Разве о поэзии спрашивают?
Поэзия — это сама жизнь. Она заключена в красоте жизни и ее безобразии, в ее тиши и шуме, в спокойствии и буре, во сне и пробуждении, в каждом ее образе и каждой ее краске.
Поэзия! Разве о поэзии спрашивают?
Поэзия, друг мой, это то, что ты распознаешь в гуле ветра и реве морей, в смущенной улыбке цветка, над которым жужжит пчела и порхают мотыльки, в щебете птицы, который уносится вдаль, в звоне мечтательного ручья, напевающего среди полей, в шуме бурной реки, устремляющейся к морю, в восходе солнца и в угасании звезд — во всем, что ты видишь и слышишь, что ты ненавидишь и любишь, чему ты доверяешь, чего боишься. Разве после этого ты спросишь меня о поэзии?
Так ответит тебе поэт, так скажет художник. Историк же пояснит тебе: «Поэзия — это то, что воплощает в себе обычаи народа и его нравы, убеждения и заблуждения, добродетели и пороки, то, что дает тебе яркий и верный образ исторической действительности». И добавит: «Разве поэзия, друг мой, не то, что заставило тебя остановиться в храме бытия, научило тебя мудрости и пело тебе песни жизни и ее молитвы?» Отшельник скажет тебе: «Поэзия, сын мой, это все, что воспевает славу Аллаха в небесах и на земле, что вырывает неверие и сомнение из сердца человека». Аскет скажет тебе: «Поэзия, брат мой, это то, что учит душу любить смирение и благочестие, что удаляет ее от мирской суеты, чтобы внимать голосу Аллаха».
Юноша скажет тебе: «Это то, что поет в моем сердце, опьяненном вином жизни». Девушка скажет тебе: «Это то, что я слышу из уст красивого юноши, когда он садится рядом со мной и я забываю весь мир». Пастух скажет тебе: «Это моя прекрасная утренняя песнь, когда я пасу в горах овец и слежу за птицей, что парит над горными вершинами, это вечерние мелодии моей свирели, когда я возвращаюсь домой и в сердце моем ликует счастье, а в глазах сверкает радость». Жнец скажет тебе: «Это те веселые песни, которые распевают юноши и девушки, когда выходят в поле, чтобы собирать спелые колосья и вязать пышные снопы». Моряк скажет тебе: «Это волшебная песня, которую я пою среди ужасов моря и рева волн, она заставляет меня забыть об опасностях морской пучины и рождает в руках богатырскую силу, а в сердце — решимость молодости».
Так ответят они тебе о поэзии. Каждый из них раскрыл перед тобой свою душу и вложил мечты своего сердца в это слово, малое и великое одновременно.
Что касается меня, то я не хочу тебя запутывать и скажу так: «Поэзия — это все, о чем они говорили тебе, все это правда», — и замолчу. Потому что я уверен — душа твоя растревожена, и время от времени ты вновь станешь спрашивать себя: что же такое поэзия? Тогда я возьму тебя за руку и поведу по широкому, ясному пути, на котором нет ни шипов, ни терний.
Я буду беседовать с тобой о поэзии спокойно, без принуждения и насилия, как беседуют друзья лунной летней ночью. Я попытаюсь сделать свой рассказ о ней доступным, ясным, простым, попробую нарисовать тебе отвлеченный образ поэзии и дать правильный — или по крайней мере близкий к правильному — критерий для понимания ее и суждения о ней. Рассказывая о поэзии, я постараюсь быть по возможности кратким, потому что не хочу отнимать у тебя много времени.
Поэзия, друг мой, — изображение и выражение.
Изображение той жизни, что окружает тебя, — поющей, смеющейся, веселой или хмурой, скорбной, плачущей; кроткой, мечтательной, удовлетворенной или смятенной, бунтующей, гневной. Или же она — изображение впечатлений об этой жизни, которые ты ощущаешь в глубинах твоего сердца, в колебаниях твоих мыслей, волнениях души, трепете дерзновенных мечтаний, впитавшее в себя силу и жизнь. Люди читают стихи и понимают, что перед ними — живой человек из плоти и крови, наделенный сердцем и чувствами, потому что они ощущают, что стихи — часть души поэта, аромат его чувств, кусок сердца самой жизни. Стиль поэзии бывает жесток, как буря, когда она выражает неприятие жизни и волнение чувств; он бывает мягок, как лунный свет, когда она выражает удовлетворение жизнью и душевный покой, бывает ласков и нежен, как звуки далекой свирели, когда поэзия отражает мечты жизни и тайную беседу любящих сердец; бывает скорбным и мрачным, как глубокая тьма, когда она выражает горе жизни, людские печали.
Правдивое изображение, создаваемое воображением поэта, ярче, чем картины, возникающие в воображении обычных людей. Прекрасное художественное выражение, которое является живым человеческим воплощением заключенного в нем смысла, — именно это ты должен искать, читая стихотворение или поэму, перелистывая поэтический сборник. Если ты найдешь его, знай: перед тобой подлинная поэзия, а если нет, то прочтенное тобою — поэзия поддельная, которая ничего не стоит на рынке вечности.
Когда ты найдешь «правдивое изображение» и «верное выражение», тебе не важно, будет ли то лирическая поэзия, поющая о душевных переживаниях и человеческих чувствах, или эпическая, которая повествует о жизни такой, какова она есть, либо рисует тебе ее идеалы, рожденные мечтой, или же поэзия изобразительная, представляющая реальные состояния души, картины жизни и явления действительности. Если же ты убедишься, что в руках у тебя плод щедрого таланта и верного, живого воображения, то самое важное для тебя — понять, читаешь ли ты высший образец человеческой поэзии, который поднимается почти до самых вершин вдохновения, или же образец поэзии низкой.
Чтобы уловить это, посмотри, относится ли прочтенное тобой к тому виду поэзии, что расширяет горизонты восприятия мира в твоей душе, делает ее более чувствительной, чем прежде, к биению жизни, так что ты начинаешь постигать ее смысл и слышать ее звуки лучше, чем раньше, и на мгновение забываешь все мирское и погружаешься в мир абсолютной красоты, созданной для тебя поэтом, подаренный им тебе. Говорю тебе: посмотри, и если это так, то знай: ты читаешь божественную поэзию, какая редко встречается в жизни, — а если нет, значит, ты читаешь ее более низкий образец.
Мне кажется, такова поэзия, друг мой, и таков критерий, с помощью которого я отличаю поэзию и ее идеалы от всего прочего.
Однако прежде, чем покинуть тебя, скажу: этот критерий потребует от тебя, если ты будешь ему следовать, бросить множество поэтических кумиров и стихотворных сборников в огонь или в мусорную корзину. Если у тебя нежное сердце и чувствительная душа, я искренне советую тебе не пользоваться этим критерием совсем, друг мой, и если у тебя был свой критерий для оценки поэзии в мире литературы, то довольствуйся им.
А если ты предан литературе и искусству так, что тебя не огорчает вид людских кумиров, горящих в аду жизни, и душа твоя не тревожится, а чувства не волнуются при виде многих книг, сгинувших во тьме безразличия и распространяющих вокруг запах тлена, тогда бери этот критерий и честно пользуйся им; я ручаюсь, ты получил точный критерий, с ним ты сможешь отличить поэзию вечную от поэзии традиционной и банальной.
Перевод К. Аверьянова.
ПРОБУЖДЕНИЕ ЧУВСТВ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА ЧЕЛОВЕКА И ОБЩЕСТВО
Ты внемлешь поэту и ощущаешь, что перед тобой божественный, благородный дух, который возносит тебя к горизонтам истины, искусства, красоты и наполняет чувствами, пылкими и священными. Ты слушаешь другого и убеждаешься, что это лишь простая наивная речь, отличающаяся от речи обычных людей только певучестью, непрерывностью рифм и красотой выражения. Слушаешь третьего, и тебе кажется, что ты исхлестан плетью или что тебя ведут на казнь.
Ты внемлешь певцу или музыканту, и душа твоя пробуждается, чувства в смятении, воображение твое воспламеняется до предела и, кажется, вот-вот вспыхнет ослепительным факелом фантазий, воспоминаний и грез. Ты слушаешь другого и не слышишь ничего, кроме сладостного голоса, красиво сложенных куплетов и нежного напева; удовольствие, которое ты при этом испытываешь, облегчает тебе тяготы и невзгоды жизни. Слушаешь третьего, и тебя одолевает дремота или раздражение.
Ты видишь картину художника или скульптуру ваятеля и испытываешь высокое душевное наслаждение, которое уносит тебя к высотам вдохновения. Ты видишь другую и чувствуешь в душе только слабую, вялую заинтересованность. Видишь третью, и душа твоя остается спокойной и безмолвной, как будто ты ничего и не видел, или же ты с отвращением устремляешься прочь.
Вот народ, один из народов земли, — он работает, трудится, сеет и пожинает самые спелые и вкусные плоды. У него есть зрелая литература, высокоразвитая наука, он ведет цивилизованный образ жизни и стремится к идеалам, еще более высоким и прекрасным, скрытым во мраке неизвестного. А вот другой народ, погруженный в бездеятельность и праздность, склонный к лени и расслабленности, не работающий, не производящий, не приносящий человечеству добра. У него нет ни искусства, ни науки, ни литературы, ни стремлений. Он живет, как стадо овец в поле или стая зверей в горах.