оторый до настоящего времени является крупнейшим центром шиизма во всем мире. По сообщениям авторов, современных Масуди, святилище Биби Шахр-Бану посещали паломники со всего Ирана, а также из других стран, входивших в состав Халифата. Особенно много здесь было женщин, которые верили в то, что святая, покоящаяся в мавзолее, может облегчить тяжесть родов, помочь счастливо выйти замуж и так далее.
Недалеко от Рея, «между Реем и Табаристаном», как говорит наш автор, он видел высочайшую вершину Ирана — потухший вулкан Демавенд, высота которого достигает 5604 м. Масуди справедливо считал Демавенд одной из самых высоких гор мира. Особенно поразила путешественника древняя иранская легенда о том, что к скалам Демавенда прикован злодей Заххок (в транскрипции Масуди, ад-Даххак), арабский эмир, продавший душу дьяволу — иблису — и с его помощью захвативший Иран. У нечестивца Заххока за плечами выросли две огромные змеи, которые питались мозгом юношей, убиваемых по приказу безжалостного правителя. Когда Заххок погубил многих иранцев, его вазир стал подсовывать змеям вместо человеческого мозга мозг коз, а спасенных молодых людей высылать в горы. Масуди считает, что от этих беглецов произошли курды. Свергнутый в результате народного восстания, Заххок, по народному поверью, до сих пор томится в оковах. Предание о Заххоке было пересказано великим иранским поэтом Фирдоуси в поэме «Шахнаме», повествующей об истории Ирана, начиная с его мифических царей и кончая арабо-мусульманским завоеванием. Как и для Фирдоуси, Заххок для Масуди — не мифологический персонаж, а реальное историческое лицо, только наш автор высказывает сомнение в арабском его происхождении, полагая, что этот злодей в равной степени мог быть и иранцем. Масуди передает иранскую легенду о том, что Заххок был чародеем, что он захватил не только Иран, но и всю Ойкумену и что его царствование длилось тысячу лет.
Распростившись с Реем, Масуди двинулся на юг, к городу Куму, пребывание в котором должно было представлять особый интерес для нашего автора — ведь начиная с середины IX в. во всем арабо-мусульманском мире большую известность получила историографическая школа, возникшая и развившаяся здесь. Как и многие другие иранские города, Кум весьма древен. Он был завоеван арабо-мусульманским войском под командованием известного сподвижника основателя ислама Мухаммада Абу Мусы ал-Ашари, которое состояло, главным образом, из представителей южноарабских племен. После установления власти династии Омейядов бедуины, обосновавшиеся в Куме, поддержали эмира иранской области Сиджистан Ибн ал-Ашаса, который поднял восстание против омейядского наместника восточных областей Халифата ал- Хаджжаджа ибн Йусуфа. Идеологическим знаменем борьбы против власти Омейядов был шиизм, сложившийся в среде родственников и сторонников халифа Али, и именно это направление ислама завоевало умы и сердца жителей Кума. Сочинения историков, живших в Куме, освещали историю мусульманской общины именно с шиитских позиций. Когда власть Омейядов была свергнута Аббасидами, население Кума не примирилось с новым режимом и неоднократно поднимало безуспешные восстания в пользу Алидов. В Куме до сих пор сохранились существовавшие еще во времена Масуди мавзолеи шиитских святых, среди которых наиболее почитаемой является могила дочери седьмого имама (руководителя шиитской общины) Мусы ал-Казима, Фатимы, похороненной там в 816 г. Всего же количество священных могил и мавзолеев в этом центре шиизма превышало четыре сотни. Поэтому нет ничего удивительного в том, что тамошние жители отличались крайним фанатизмом. Об этом рассказывали следующий анекдот. Некогда этим городом управлял один наместник, ярый суннит и противник шиизма. В отличие от суннитов, шииты не признают законности власти первых трех мусульманских халифов — Абу Бакра, Омара и Османа, поэтому среди них практически не встретишь людей, носящих имена первых руководителей мусульманской общины. Решив поиздеваться над гражданами Кума, наместник собрал их и велел найти хотя бы одного человека, которого звали либо Абу Бакр, либо Омар, либо Осман, угрожая карой в случае неисполнения его повеления. Горожане сбились с ног, но не сумели отыскать никого подходящего, кроме безобразного нищего по имени Абу Бакр. Увидев этого тезку первого халифа, любимца Мухаммада, наместник решил, что шииты специально привели к нему такого урода, и велел сечь их плетьми. Тогда один острослов спас сограждан от взбучки следующим замечанием: «Что поделаешь, о эмир! Воздух Кума делает так, что Абу Бакр здесь не может иметь лучшей внешности». Наместник был не лишен чувства юмора и великодушно отменил наказание.
Кум славился не только как центр шиитского благочестия, но и как город, обладавший одной из лучших в Иране систем водоснабжения, за исправностью которой следили специальные смотрители. Вода попупала из реки Кум, на которой стоит город, в дома по трубам, где она предварительно очищалась посредством системы фильтров. Как и в наше время, на улицах имелись люки, а под ними — ступени, которые вели к подававшим воду трубам. Некоторые трубы выходили за город, и водой, поступавшей по ним, орошались сады и огороды, принадлежавшие горожанам.
Из Кума Масуди поехал еще южнее — в Исфахан, который, так же как Рей и Кум, незадолго до начала его путешествия по Ирану вошел в состав государства Саманидов. За пятьдесят с небольшим лет до этого город был разрушен, а жители его перебиты полководцем халифа Мутазза (866—869) Мусой ибн Бугой, который обрушил на Исфахан эту страшную кару за оказание поддержки враждебной Аббасидам династии Алидов, правившей в прикаспийской области Ирана Табаристане. Ко времени приезда в Исфахан Масуди город успел залечить былые раны. Из соседних деревень, а также из других иранских городов сюда перебрались новые жители, вернулся и кое-кто из тех, кто уцелел после погрома, учиненного Мусой ибн Бугой. Помня о страшных уроках прошлого, исфаханцы вновь окружили город крепостной стеной, укрепленной сотней башен, в которой имелось четверо ворот Исфахан стал опять быстро богатеть — немалый доход приносили ему расположенные неподалеку серебряные рудники. Однако на Масуди самое сильное впечатление произвела другая местная достопримечательность — развалины зороастрийского храма, который он считал одним из древнейших языческих святилищ на земле. Путешественник сообщает, что первоначально древние иранцы поклонялись здесь идолам, потом легендарный шах Йастасаф повелел убрать истуканов и заменить их зороастрийским алтарем огня. Конечно, историческая достоверность сведений об исфаханском храме, приводимых Масуди, вызывает у сегодняшнего читателя его сочинений сильное сомнение, однако эта информация весьма показательна в том смысле, что она отражает стойкий интерес Масуди к зороастризму и его святилищам. Наш автор осведомлен о древней религии иранцев весьма хорошо. Достаточно подробно в его сочинениях говорится о Заратуштре (Зарадаште в арабской транскрипции), который, согласно зороастрийской традиции, жил в VI в. до н.э. и основал зороастpизм. До этого, как считает Масуди, иранцы поклонялись звездам. На самом деле религиозные воззрения иранцев, впоследствии оформившиеся в зороастризм, возникли гораздо раньше предполагаемого времени жизни Заратуштры. Гаты, древнейшая часть Авесты, вопреки зороастрийской традиции складывались в течение длительного времени. В этом памятнике имеются различные пласты, соответствующие разным этапам развития иранских племен. Иранцы издавна поклонялись огню, который в зороастризме стал считаться порождением доброго божества Ахурамазды, ведущего непримиримую борьбу против злого бога — Анхра-Манью. Оба они являются сыновьями «бесконечного времени» — бога Эрвана. В конце времен, как верили зороастрийцы, состоится страшный суд, после которого противники доброго Ахурамазды подвергнутся вечным мукам.
Из Исфахана Масуди двинулся еще дальше на юг — в город Истахр, который расположен рядом с древней столицей Ирана Персеполисом. Здесь внимание путешественника привлек зороастрийский храм, превращенный ко времени посещения Истахра Масуди в мечеть Сулаймана, где, однако, сохранились старинные изображения лошадей и каких-то фантастических животных, которые Масуди с интересом разглядывал. По словам Масуди, в мечети Сулаймана постоянно дует ветер, куда его якобы заключил этот библейско-коранический царь и пророк, наделенный даром повелевать джиннами — сверхъестественными существами. С именем Сулаймана (библейского Соломона) мусульмане связывали находящиеся недалеко от Истахра развалины древнего царского дворца в Персеполисе, который, как полагали во время Масуди, был возведен подвластными Сулайману джиннами. Возможно, что Масуди осмотрел также и расположенные неподалеку рельефы сасанидского времени, высеченные на южной оконечности скалистой горы Хусейн Ких, которые в то время считали изображением деяний легендарного иранского богатыря Рустама и называли по-персидски Накш-и-Рустам («Резьба Рустама»), Видимо, он также посетил и находящиеся в трех-четырех часах пути от Истахра три старинные башни, называемые местными жителями Кала-и-Истахр («Крепость Истахра»), в которых, согласно легенде, хранилась написанная золотыми буквами на двенадцати тысячах коровьих шкур Авеста, сожженная по приказу Александра Македонского, захватившего государство древних персидских царей — Ахеменидов, о чем также было известно Масуди.
Сам же Истахр во время посещения его Масуди был городом средней величины, площадью всего в одну квадратную арабскую милю (2 км2), пришедшим в упадок после арабо-мусульманского завоевания и отдавшим пальму первенства в провинции Фарс, где он расположен, Ширазу, до которого во времена Масуди надо было ехать из Истахра один день. Здесь путешественника ждала чрезвычайно интересная находка. В доме одной знатной персидской семьи, куда пригласили заезжего гостя, Масуди видел старинную рукопись некоего иранского исторического сочинения, посвященного описанию правлений шахов из династии Сасанидов. Рукопись, по его словам, была богато иллюстрирована — в ней имелись изображения 27 монархов. Масуди считал это сочинение официальной хроникой династии, которая создавалась на протяжении всего ее правления. Портреты царей, сообщает Масуди, рисовали в тот день, к