[38]. Это была знаменитая «дорога ладана», по которой перевозились ценные продукты не только самой Аравии, но и заморских земель, стекавшиеся в Аден, один из крупнейших транзитных пунктов древности. Стремясь овладеть этой дорогой и захватить в свои руки морскую торговлю Адена и портов Хадрамаута и Омана, иноземные завоеватели много раз разоряли Аравию в опустошительных войнах. Ассирийские цари Синаххериб (704–681 годы до нашей эры), Асархаддон (680–669), Ашшурбанипал (668–635), правители Нововавилонского царства Навуходоносор II (605–562) и Набонид (556–539), греческий завоеватель Западной Азии Александр Македонский (356–323) огнем и железом прокладывали себе путь к богатствам южноарабских гаваней, однако никому из них не удалось добиться решающего преимущества на длительное время.
Чеканные строфы Валерия Брюсова ярко рисуют образ одного из надменных и жестоких владык Ассирии, поработивших сопредельные страны:
Я – вождь земных царей и царь, Ассаргадон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Египту речь моя звучала, как закон;
Элам читал судьбу в моем едином взоре;
Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Северо-западная часть Аравийского полуострова, через которую проходила «дорога ладана», издавна представляла сферу борьбы влияний Египта и Вавилонии. Этот район, группировавшийся вокруг Таймы, последней столицы последнего вавилонского царя, платил дань ассирийским владыкам Тиглатпаласару III (744–727 годы до нашей эры), Саргону II (721–705) и Набониду, персидским царям Киру (559–530) и Дарию (522–486). Однако торговое движение по «дороге ладана» была настолько жизнеспособным, что его не смогли остановить ни опустошительные войны, ни тяжкие поборы в пользу завоевателей. Этой жизнеспособностью, в основе которой лежала экономическая необходимость и относительно благоприятные условия маршрута, следует объяснить тот факт, что после Соломона путь по Красному морю надолго заглох и попытки иудейского царя Иегоша-фата (873–849 годы до нашей эры) оживить его посылкой новых экспедиций в Офир оказались безуспешными. Библия дает менее глубокое объяснение неудачи этих попыток: «Иосафат сделал корабли Фарсисские, чтобы пойти в Офир за золотом, но не дошел; потому что корабли разбились в Ецион-Гевере».
Тем не менее традиция финикийского судостроения и судоходства сохраняла прежнюю силу, хотя уже и в новых формах. Когда при Синахерибе сатрап арабского Поморья после неудачного восстания против ассирийского владыки бежал морем в Южную Месопотамию, Синахериб доставил в Ниневию на Среднем Тигре корабельный лес из Ливана и судостроителей с финикийских верфей. Моряки из Тира, Сидона и Кипра были посажены на спешно построенные большие корабли, которые по внутренним каналам дошли до устья Евфрата и вторглись в пределы непокорной страны. Вооруженные воины, высаженные в северовосточном углу Аравии, окончательно подавили восстание. Дальнейшие сведения о навигационной деятельности в Южном Двуречье до появления греков письменными источниками представлены слабо. Они исчерпываются краткими упоминаниями относительно общественных работ в устье Евфрата, организованных Навуходоносором, вероятно, с целью очистки русла от песчаных наносов и обеспечения возможности проходить халдейским судам, которым надписи этой эпохи посвящают беглые, не всегда понятные описания.
Выход греков на арену истории Востока в IV веке до новой эры принес острую угрозу будущему финикийской навигации в Красном море и арабской в Индийском океане. Греческие, а позже римские, торговые корабли вслед за войсками Александра Македонского прорвались к Индии, и европейские купцы стали приобретать товары у непосредственных производителей, расплачиваясь с ними звонкой европейской монетой и частично натурой. Вызванные этими действиями нападения арабов и финикийцев на суда конкурентов, имевшие место главным образом в Красном море при содействии набатейских арабов, приводили к посылке карательных военных кораблей – мере, применявшейся фараоном Нехо и царем Дарием на том же Красном море против нападений с островов и с аравийского побережья. Посредническая торговля арабов и финикийцев была сокрушена. Греки взяли в свои руки всю торговлю с Востоком, а захват Египта около 300 года до нашей эры предоставил им господство и над западным участком торгового пути из Европы на Восток. Не без основания поэтому английский историк Дж. Хорнэл называет Александра Македонского «отцом морской торговли между Востоком и Западом».
Если для финикийского мореплавания эпоха эллинизма явилась гранью, завершившей его историческую роль, то вытеснить арабов с торговых маршрутов в Индийском океане она не смогла. Греки вскоре поняли, что вывоз товаров из Индии на арабских кораблях в отношении дешевизны, безопасности и быстроты транспортировки предпочтительнее перевода из Средиземного моря европейских судов, незнакомых с условиями навигации в восточных водах. Непривычный климат и незнание местного языка также не могли способствовать успеху торгового мореплавания греков. Экспедиция адмирала Неарха, прошедшая от устья Инда до Евфрата, в большей или меньшей мере выявила все эти препятствия и рано подсказала грекам компромиссное решение. Постепенно между греческой и арабской навигацией произошел раздел географических сфер деятельности и установился такой же modus vivendi[39], какой до того арабы имели с финикийцами. Тот же Неарх, а позже Гипгал, Агатархид, Плиний и автор «Перипла Эритрейского моря» упоминают о многочисленных арабских навигаторах в Индийском океане, в частности на Малабаре и Цейлоне, в то время как флот египетских Птолемеев, подобно финикийскому, не ходил далее западноаравийских вод.
Однако несколько ранее, желая подготовить плацдарм для морского похода на Индию, Александр Македонский пытался развить судоходство в Персидском заливе и колонизовать его берега. Три корабля, выйдя по его приказу на обследование этого бассейна, дошли до мыса Мусандам. Были проведены работы по улучшению судопроводимости Евфрата и расширению вавилонского порта. Множество судов, построенных в Финикии по специальному заказу Александра, было доставлено в Месопотамию, где к ним присоединились суда, изготовленные из местного кипариса.
Как уже говорилось, в древности границы Персидского залива простирались значительно северо-западнее его нынешних очертаний; Тигр и Евфрат впадали раздельно; крупный торговый центр Тередон, древний Эриду, следы которого сейчас находятся значительно выше устья Евфрата, в стороне от реки, во времена Александра Македонского еще лежал на берегу моря, по соседству с Уром. На этом же побережье располагались гавани Аполог (арабская Убулла), Гера, Оммана. Плиний Старший помещает Омману к западу от Хормузского пролива, соединяющего собственно Персидский залив с Оманским, что, по мнению американского ученого Дж. Хаурани, дает основание видеть в ней один из двух крупных портов позднего Омана – Сухар (Сохар) или Маскат.
«Перипл Эритрейского моря» описывает Аполог как парфянский рынок, из которого в Йемен вывозится много жемчуга, а также пурпурные ткани, вино, финики, золото и рабы. Главный предмет экспорта, жемчуг, поступал с бахрейнских ловель, известных еще при Навуходоносоре. Торговое значение Геры определяется характеристикой, данной александрийским географом Агатархидом около 110 года до нашей эры: «Сабейцы и жители Геры богаче всех в мире». По свидетельству древнегреческого историка Полибия, в 205 году до нашей эры, когда селевкидский монарх Антиох III (223–187) выслал экспедицию для покорения Геры, жители города «просили царя не уничтожать того, что было даровано им богами, – вечный мир и свободу», и откупились от него серебром, ладаном и миррой. В III веке халдейские купцы Геры вели оживленную торговлю по Тигру с новой столицей новой монархии – Селевкией. Здесь кончалась одна из двух восточных ветвей тогдашнего международного торгового пути, и Селевкия по своей роли в торговле Месопотамии явилась преемницей Вавилона. Порт Оммана, расположенный уже непосредственно на территории Аравии, был крупным центром кораблестроения. «Перипл» указывает, что отсюда в Южную Аравию и Индию вывозились суда местного производства с дощатой обшивкой, сшитой пальмовым волокном. Название «мадарат», под которым они фигурируют в источниках, восходит к арабскому мударраат «окольчуженные, связанные». Кроме того, отсюда вывозились белый шелк («морское перо»), пурпур, вино, финики, золото и рабы. Помимо Южной Аравии, эти товары шли в индийские порты Бхарукачча, Каллиана, Супарага, откуда поступали эбеновое, сандаловое и тиковое дерево, а также медь.
Рядом со старыми гаванями Персидского залива, стяжавшими всемирную славу, встал Каракс, основанный Александром Македонским на побережье между Аравией и Парфией и с первых лет своего существования деятельно включившийся в орбиту заморской торговли. В Египте подобную роль стала играть ровесница Каракса – Александрия, построенная на перекрестке морских путей Востока и Запада и быстро ставшая крупным торговым центром Средиземноморья.
В связи с ее постройкой Александр, как передают греческие писатели Арриан, Теофраст и Страбон, посылал две морские экспедиции вокруг берегов Аравии: одну – из Герополя на Суэцком заливе в Вавилон, которая вернулась от Баб-эль-Мандебского пролива, другую – в обратном направлении. Первой из них, шедшей под начальством Анаксикрата, удалось определить длину Красного моря (14 тысяч стадий = 2380, по современным лоцманским данным – 2100 километров). Важным результатом этого похода было также появление у Теофраста описания Аравии. Основной задачей экспедиции, как можно понять, было выяснение условий навигации у аравийских берегов между Египтом и Месопотамией. Результаты рекогносцировки, видимо, были неутешительны: в начале новой эры Арриан меланхолически констатирует, что «никто не путешествовал вокруг Аравии из-за жары, бесплодности и пустынности на ее берегах», вследствие чего юго-восточная часть Аравийского полуострова далее Махры оставалась практически неизвестной грекам вплоть до I века до новой эры.