а вас бы мог? Иль сушу с вами поглотит Он? Откуда знать?
Сокрыты, неисповедимы Господни вышние пути.
Себе заступника живущим помимо Бога не найти.
Избавлены ли вы от кары: а вдруг вернет вас Бог туда;
В простор морей, и вихрь ужасный падет на хрупкие суда;
И за грехи вас Бог утопит, божков пред Ним бессильна рать;
И никого с кровавой местью потом к Творцу не подослать.
Почтили Мы сынов Адама – и по земле, и по морям
Носили их, и дали благо их сыновьям и дочерям;
То беднякам служило судно, у них на море много дел.
Суда захватывал правитель, испортить наше Я хотел.
Ужель не видел ты – Создатель вам отдал то, что на земле;
Корабль, скитающийся в море под солнцем дня, в прохладной мгле?
Дела неверных // мрак над морем, когда везде таится зло.
Волна стремится за волною, над ними облако легло.
И мрак, и мрак! Почти не видит своей десницы человек.
Кому Господь не дарит света, тот в темноте блуждает век!
Два моря Господом простерты, Он их преградой разделил:
Одно // приятное, в другое Он воды горькие излил.
То, несомненно, Божьи знаки // да принимают их сердца —
Для терпеливых, благодарных рабов Единого Творца.
Когда волна падет, как туча, на толпы странников морских;
Они к Создателю взывают, благочестива просьба их.
Когда ж Мы их спасем, позволим на берег путникам сойти;
Средь них один какой-то будет стоять на праведном пути.
Нет, не сравняются два моря: одно – приятно для питья;
В другом – горька соленой влаги темно-зеленая струя.
Моря, и то, и это, кормят вас мясом свежим искони
И украшают жемчугами вас многоцветными они.
Чтоб вам искать Господню милость, плывут морями корабли.
О, если б вы за милость эту быть благодарными смогли!
Суда с людьми стремят повсюду, в морях открыты им пути.
А пожелаем – их потопим, тогда спасенья не найти.
Посланцем был Иона. К судну, где кладь была, он убежал;
Метал он жребий, как другие, и поражение стяжал.
Что горы, вздыбленные Богом, бегут по морю корабли.
Какое ж из благодеяний Господних ложью вы сочли?
Согласно Корану, плавание арабов на кораблях преследует три цели: рыболовство, добывание жемчуга и кораллов, доставку товаров из страны в страну ради прибыли. В седьмом столетии нашей эры эти древние цели отступили в тень перед новой и главной – военной деятельностью.
Необходимость иметь вооруженный флот почувствовалась еще в первые годы хиджры[50], когда Мухаммад предлагал правителю Эфиопии принять ислам, но не имел военных кораблей, чтобы заставить его это сделать. Вторично отсутствие военного флота арабы ощутили вскоре после смерти основателя ислама, в 636–641 годах, когда из Персидского залива были посланы четыре морские экспедиции на восток. Организаторами их были мусульманские полководцы ал-Ала ибн ал-Хадрами и Осман ас-Сакафи, периодически сменявшие друг друга на посту наместника в Бахрейне. Две из снаряженных ими экспедиций, возглавленные братом наместника Османа ал-Хакамом, в 636 году совершили военный поход к берегам Индии, в гавани Тана и Бхарукачча. Третья, под руководством другого брата, Мугиры, имела своей целью порт Дайбул в устье Инда. По-видимому, это были разведывательные походы, старавшиеся выяснить возможность присоединения важных районов морской торговли к разраставшемуся государству халифов и установить возможную силу сопротивления арабскому вторжению. Ощутимых результатов эти рейды на слабо вооруженных кораблях не дали.
Для покорения примыкающей к Индии с запада области Синд, которое завершилось почти столетием позже, и для проникновения арабского влияния в Индию гораздо большую роль сыграли традиционные морские связи арабских купцов с портами средней и восточной частей Индийского океана. Захват далеких территорий военными средствами с моря давал в руки арабов обладание узкой прибрежной полосой. Удаленность от Аравии делала это обладание непрочным. Наоборот, мирное проникновение с торговыми целями в чужую страну делало каждый порт плацдармом для бескровного экономического наступления, расширявшего в пользу халифского государства рынок сбыта и состав ввозимых товаров. Материальное содержание этого наступления, естественно, довлело над формой, религиозная проповедь отступала перед экономическими целями на задний план. «После прихода ислама, – пишет индийский ученый Нафис Ахмад, – арабы продолжали торговый контакт с Индией и Цейлоном. Хотя и горячие приверженцы новой религии, они не были заинтересованы в том, чтобы вести религиозную пропаганду в ущерб близким торговым отношениям с народами Южной и Юго-Восточной Азии» [51].
Четвертое предприятие возвращает нас к обстановке внутри халифата. Экспедиция 638 года, снаряженная наместником ал-Ала ибн ал-Хадрами, выйдя из Бахрейна, пересекла Персидский залив. Оставив суда у берега, стремительные арабы проникают внутрь Персии до ее древней столицы, города Истахр, но затем неосторожных победителей настигает удар: их суда уничтожены персами, и ал-Ала приходится проделать обратный путь по направлению к Басре через враждебную, упорно сопротивляющуюся страну. Неудачный морской поход, предпринятый без разрешения халифа Омара (634–644), вызывает гнев повелителя. Цель похода – овладение экономически развитым районом Персии, конечно, по сердцу ему, властелину пустынной Аравии, бросающему тысячи и тысячи воинов против богатой державы Сасанидов, но ведь эта цель не достигнута! Всякий бросок арабов должен приносить быстрый и надежный выигрыш, а предприятие провалилось из-за слабости его флота! Недостаточная оснащенность, несовершенное и малочисленное вооружение кораблей того времени делали каждый переход с военными целями и особенно пребывание на рейде в виду враждебного берега весьма рискованным делом, а Омар хотел действовать наверняка.
Другая причина царственного гнева глубже. В личной инициативе ал-Ала халиф увидел опасное своеволие, которое при дальнейшем развитии могло бы привести к появлению в Персии самостоятельного государства во главе с отложившимся наместником. Омар и его преемники всегда опасались такого поворота дел. После взятия Мадаина халиф не счел возможным сделать пышную столицу Сасанидов центром мусульманских областей Персии, так как две широкие реки между этим городом и столицей халифата Мединой представляли слишком большое испытание для верности наместника. Кто знает, что у него на уме? Всякий удар нужно уметь парировать, но еще лучше его предупредить. В 638 году на правом берегу Евфрата, то есть со стороны Аравии, была заложена Куфа, где расположились штаб командующего восточными армиями арабов Са‘да ибн Абу Ваккаса и гражданские власти. Вслед за Басрой, основанной годом ранее у общего устья Тигра и Евфрата, Куфа стала первой крепостью арабов против персов и первым пунктом арабской оседлости на персидской земле.
Соображения, которые привели к появлению Куфы, вызвали и постройку Фустата в Египте. Когда командующий западным фронтом Амр ибн ал-Ас, овладев в 643 году Александрией, хотел сделать ее своим местопребыванием, Омар воспротивился этому, не желая, чтобы мощная водная преграда отделяла центр халифата от резиденции наместника. Не нужно, нет! Нега и великолепие древнего города не для суровых воинов, делящих свою жизнь между походами и чутким сном в палатке. Фустат, построенный как военный лагерь на правом берегу Нила, тоже не разделял Аравию и Египет, а соединял их. Житница древнего Средиземноморья и Передней Азии, Египет был важным приобретением для пустынной Аравии. Злосчастный ал-Ала, впрочем, не оправдал подозрений своего повелителя: он сходит с исторической сцены, так и не попытавшись стать независимым.
Тема неверности управителей дальних областей получает реальное выражение, когда, расставшись с ал-Ала, мы переносимся в противоположный угол еще небольшого мусульманского государства, в Сирию. Муавия ибн Абу Суфьян – вот кто с 639 года представляет особу халифа, преемника пророка Мухаммада, в этой только что завоеванной стране. Какая горькая ирония! Это сын того самого Абу Суфьяна, который в прошлом десятилетии был одним из самых убежденных «решительных врагов основателя ислама; угрозы его и ему подобных расправиться с проповедником новой религии заставили Мухаммада в 622 году спешно покинуть родную Мекку. Позже, в неудачной для мусульман битве при горе Оход, когда пал дядя пророка Хамза, жена Абу Суфьяна Хинд, как передают, яростно бросилась к сраженному и, вырвав из груди, съела его еще теплое сердце. Против зятя и дочери Абу Суфьяна обращены гневные слова 111-й суры Корана: