Африканское золото уходило через Софалу во все страны южного мира, главным образом в Индию. Из металлов также вывозилось нубийское серебро, а через порты Демдему и Джентаму – железо. В Индии африканское железо перерабатывалось в сталь, из которой выковывалось оружие. Высоко ценимая и широко распространенная среди арабов, эта сталь называлась у них по месту производства ал-хинд «Индия» (откуда испанское alinde или alfinde для металлических зеркал). Традиционными статьями вывоза из Восточной Африки на индоокеанские рынки были также слоновая и носорожья кость, кожи гиппопотамов, шкуры леопардов, панцири черепах – цветные роговые пластинки для художественных поделок, благовония, каучуконосы и серая амбра. Добыча всех этих продуктов составляла основное занятие жителей береговой полосы и прибрежных островов. Для продажи заморским купцам из Берберы на южном берегу Аденского залива в древний порт Адулис доставлялись ладан, корица и папирус.
Арабы, основной контингент иноземного купечества в Африке, торговали в условиях режима наибольшего благоприятс-твия, без пошлин и притеснений, их торговля с африканскими племенами носила преимущественно односторонний характер. Стремление вывезти из Африки как можно больше сокровищ, щедро рассыпанных природой на громадных пространствах, вдохнуло жизнь во множество арабских факторий на побережье от Гвардафуя до Мозамбика и способствовало развитию арабского судоходства. Многочисленные суда частных владельцев вывозили богатства Африки в Джедду, Аден, Маскат, Басру, где одна часть этих богатств оседала, а другая продолжала свое путешествие в Индию, Сиам, Индонезию и Южный Китай. Баснословная прибыль щедро вознаграждала мореплавателей за опасности пути, алчность росла, и, по-видимому, далеко не единичное явление отражено в рассказе сборника «Чудеса Индии» о судовладельце, который ночами тайно изучал по движению звезд путь от Аравии до Занзибара и обратно, с тем чтобы впоследствии плавать в Африку без компаньонов.
Новым и новым купцам уже было мало мертвого товара. Наряду с сокровищами недр и продуктами растительного и животного мира с африканского побережья вывозились рабы. Работорговля приносила большие доходы, и охота за людьми на «черном материке», начавшись в незапамятные времена, была продолжена богобоязненными мусульманскими купцами и перенята цивилизованными европейцами. Корабли доставляли африканских невольников на рынки Аравии, главным образом Омана, откуда рабовладельцы развозили их по всему индоокеанскому миру. Едва ли редки бывали случаи, подобные описанному в китайской исторической хронике под 813 годом, когда четыре раба-зинджа были доставлены с посольством из Явы в Китай. После 132 года нашей эры, когда отправилось первое посольство из Явы в «Небесную империю», морские путешествия яванцев в Китай стали частыми. Ява была известна китайцам под многими названиями, и можно думать, что далеко не раз в трюмах посольских кораблей среди различных даров отводилось место и для африканских рабов. Это тем более вероятно, что оживленные морские связи между Индонезией и Восточной Африкой отмечаются еще в начале новой эры и продолжаются в более поздние века. Стремление к наживе убивало нормальные человеческие чувства, такие, как сострадание и даже признательность. Вот отрывок из рассказа тысячелетней давности, найденного учеными в арабском сборнике «Чудеса Индии»:
«Рассказал мне Исмаилуя и другие моряки, что в триста десятом году[66] он выехал на своем корабле из Омана в Канбалу. По дороге ветер усилился и забросил судно в Софалу зинджей. „Присмотревшись к этой местности, – говорит капитан, – я понял, что мы попали в страну зинджей-людоедов. Уверенные в своей гибели, остановившись здесь, мы совершили омовение, покаялись Богу в своих грехах и прочитали друг для друга предсмертную молитву. В это время туземцы окружили нас на своих лодках и заставили въехать в гавань. Мы бросили якорь и сошли с ними на землю. Они повели нас к своему царю. Это был юноша с привлекательным для зинджа лицом и прекрасно сложенный. На его расспросы о нас мы заявили, что приехали сюда намеренно. „Лжете, – сказал царь. – Вы ехали не к нам, а в Канбалу. Это ветер занес вас в нашу страну“. – „Так оно и есть, – признались мы, – мы солгали только для того, чтоб заслужить твою милость“. – „Разгрузите свои товары и торгуйте, – сказал царь, – никто вам не сделает зла“. Мы развязали свои тюки и стали торговать. Торговля шла прекрасно, без пошлин, без каких бы то ни было налогов. Мы только поднесли царю подарки, и он, со своей стороны, отдарил нас еще богаче. В этой стране мы оставались несколько месяцев; когда наступило время отъезда, царь по нашей просьбе отпустил нас. Мы покончили со всеми делами, нагрузили корабль товарами и уведомили царя, что окончательно приготовились в путь. Царь проводил нас на берег со слугами и придворными своими, он даже спустился в лодку и в сопровождении семи прислужников приехал и поднялся на судно. Но когда они взошли на корабль, я сказал себе: „Этого царя можно продать на оманском рынке за тридцать динаров; слуги его стоят не меньше ста шестидесяти динаров; да одежда их стоит динаров двадцать. Таким образом, мы, не подвергаясь никакому риску, выручим с них по меньшей мере три тысячи дирхемов“. Я крикнул матросам, чтобы они подняли якорь и развернули паруса. А царь в это время дружелюбно прощался с нами и упрашивал нас возвратиться, обещая в будущем оказать нам новые милости, если мы вернемся в его страну. Но, заметив, что паруса подняты и судно уже отчаливает, он изменился в лице и сказал: „Вы уезжаете? Так я распрощаюсь с вами“, – и приготовился спуститься в лодку. Но мы перерубили канат, которым лодка была привязана, и сказали царю: „Ты останешься с нами. Мы отвезем тебя в нашу страну и там вознаградим тебя за благодеяния и отплатим за все, что ты сделал для нас“. – „Чужеземцы, – ответил царь. – Когда вы оказались в моей власти, подданные мои хотели вас съесть и забрать ваше имущество, как они это делали с другими. Но я облагодетельствовал вас и не взял от вас ничего; я был настолько милостив, что пришел прощаться с вами на корабль. Воздайте же мне по справедливости, возвратите меня на родину“. Но мы и не думали о его словах и не обратили на них внимания. Ветер усилился. Не прошло и часа, как земля скрылась из глаз; а когда осенила нас ночь, мы выехали в открытое море. Утром мы поместили царя и слуг его вместе с другими рабами – их было около двухсот голов – и обращались с ними точно так же, как и с остальными невольниками. Но царь воздерживался от слов, не обращался к нам больше, ни о чем нас не просил и не смотрел на нас, как будто мы были совершенно незнакомы друг с другом. Приехав в Оман, мы продали царя и его слуг вместе с другими рабами“»[67].
Не напоминает ли этот рассказ о судьбе африканского вождя Таманго из одноименной новеллы Мериме?
Наряду с вывозом золота работорговля составляла основной источник активного баланса арабской морской торговли. Огромная прибыль с лихвой покрывала убытки от нередких кораблекрушений и стремила алчных купцов к новым рискованным экспедициям. Их не останавливала перспектива долгого утомительного плавания на несовершенных кораблях по опасным морям; не пугали периоды безветрия, истощавшие на судне, затерянном в безбрежном океане, запасы провизии, пресной воды и дров; не страшили морские бури, губившие ценные товары и выбрасывавшие уцелевшую горстку людей на неведомый берег. Сказочный Синдбад – классический пример торговца, на всю жизнь зараженного духом стяжательства. Насколько велик был объем работорговли, видно из малозаметной на первый взгляд детали в приведенном выше рассказе: царя «Софалы зинджей», увозимого в качестве раба в Аравию, и его свиту присоединяют к остальным рабам, которых на судне уже имеется «около двухсот голов». Тот факт, что рядовое купеческое судно, одно из многих, вывозило из Африки за один рейс двести рабов, говорит и о большом размахе работорговли, и о высокой грузоподъемности арабских торговых судов. Увозом в рабство занимались не только купцы, но и, например, правитель острова Киш, лежащего в Персидском заливе. Набеги на африканское побережье давали в его руки пленных зинджей, которые затем с большой выгодой продавались им на невольничьих рынках.
Однако не все рабы вывозились. Рабский труд широко применялся на плантациях колонистов и, быть может, на промывке золота и выплавке железа, меди, бронзы и олова, изделия из которых, как и места обработки руд, обнаруживаются по всему течению Замбези вплоть до Анголы. Состав колонистов пополнялся в основном за счет мусульман с берегов Персидского залива, в то время как внешняя торговля Африки все более сосредоточивалась в руках мусульман малайской крови – индийских баньянов, откуда понятно, почему арабу Ахмаду ибн Маджиду, оманскому лоцману, связанному с торговой навигацией, португальские хроники приписали индийское происхождение.
Мадагаскар как составная часть Восточной Африки, лежавшая на морских путях арабов, принимал в арабско-африканской торговле большое участие. Купцы из Басры, Маската, Адена и Джедды вывозили отсюда в больших количествах амбру и бетель. Не меньшее значение имел остров Занзибар. Название «Занзибар», где в окончании бар отражено санскритское вара «страна», впервые засвидетельствовано в тринадцатом столетии. До этого арабы пользовались термином «страна зинджей», в содержание которого включался также значительный район на материке. Как и к Мадагаскару, плавание к Занзибару было сопряжено с большими опасностями: у берегов Мадагаскара водовороты нередко поглощали мелкие суда, а у Занзибара, если парусные суда пытались пристать к нему при отсутствии благоприятного ветра, сильное течение относило их далеко к югу. Поэтому Занзибар был посещаем сравнительно редко. Однако, известный грекам под именем Менутиас, он вел оживленную морскую торговлю с Египтом еще в начале новой эры. Что касается мусульманского периода, то, возможно, именно Занзибар имеет в виду арабский географ Якут, к