нав обозначал ежегодный восход и заход этих звезд, а поскольку им приписывалось влияние на атмосферные явления, значение термина постепенно расширилось до понятии «дождь» и «морская буря». Укоренившееся представление о том, что дождь ниспосылается определенной звездой, шло вразрез с коранической догмой о всемогуществе Аллаха, и основателю монотеистической религии ислама Мухаммаду пришлось с ним ожесточенно бороться.
Большая роль наблюдений звездного неба для предсказания погоды, для определения сроков земледельческих работ и выпасов скота, а с другой стороны, для судовождения вызвала появление развитой астрономической терминологии. Запись всех достижений практического мышления арабов в области астрономии была сделана в основном уже в эпоху ислама. Это отставание теории от практики, отмеченное И.Ю. Крачковским в отношении географической деятельности в раннем халифате, заставляет думать, что сохранившиеся письменные памятники донесли до нас лишь небольшую часть сокровищницы народного опыта, которая сложилась в течение тысячелетий арабской практики.
Навигация арабов, как всякое крупное явление в жизни общества, должна была оставить след в памятниках литературы. Действительно, морская тема прочно вошла в наиболее развитую часть доисламского творчества — поэзию. Она расширила круг поэтических образов, усилила гибкость и яркость стиха, повысила эмоциональность поэм и силу их воздействия на слушателя. Наиболее отчетливо мы это увидим в Коране, завершающем период языческого творчества арабов и открывающем дверь в новую эпоху их истории. «Картины моря в Коране очень ярки: плавание кораблей производило на Мухаммеда сильное впечатление»[43], — отмечает российский историк Востока В.В. Бартольд. Но еще в XIX столетии семитолог Зигмунд Френкель заявил: «В доисламской поэзии судоходство упоминается нередко. В первом крупном документе арабской литературы — Коране ясно видно, что древние арабы умели ценить то, что их страна с трех сторон омывается морем. По крайней мере для торговых кругов, к которым принадлежал Мухаммед, морское сообщение имело большое значение. Иначе нельзя понять, как и почему Мухаммед не меньше чем в сорока местах указывает на Божью милость, которая сделала море судоходным, чтобы люди добывали его многочисленные богатства. Опасности морского пути он описывает так живо, что сразу приходит мысль, что сам Мухаммед однажды совершил морское путешествие. Едва ли упоминания о море в Коране служили чисто риторическим целям»[44].
Коран, сборник религиозных проповедей, уже таким характером содержания указывает на свое стремление к красочному и энергичному языку, который должен был проложить идеям Мухаммада путь в умы равнодушной, а нередко и враждебной толпы. Образцы этого языка налицо. Вот клятвы из 91-й суры Корана, повествующей о гибели древнего племени Самуд:
Клянусь Я солнцем и сияньем
Всепроникающим его!
Клянусь луной, ее блистаньем,
Спешащим позади него!
Клянусь Я Тем, Кто в день лучистый
Вдохнул сияние Свое!
Клянусь Я ночью свежей, чистой
И Тем, Кто создал мрак ее!
Клянусь Я небом и Взметнувшим
Его таинственный шатер,
Землей и Тем, Кто в дне минувшем
Ее в пространствах распростер!
Клянусь душой и Устроеньем;
Открывшим ей и рай, и ад,
Присвоившим ее движеньям
Благочестивость и разврат!
Недаром коранические суры вдохновили Пушкина на его знаменитые «Подражания Корану»:
Клянусь четой и нечетой,
Клянусь мечом и правой битвой,
Клянуся утренней звездой,
Клянусь вечернею молитвой.
Морская тема в Коране добавляет к традиционным мотивам свежие образы и вводит в палитру языка своеобразно яркие краски. Не игра пламенного воображения, а будни нации мореходов звучат в ее образцах, и к этой развитой трудовой деятельности восходят и многочисленность, и разнообразие коранических стихов, рисующих картины моря:
«Он (бог) поставил звезды для вас для того, чтобы по ним вы во время темноты на суше и на море узнавали прямой путь» (сура VI, стих 97).
«Он дает вам силы совершать путь по суше и по морю, когда бываете на кораблях; когда они плывут с ними при благоприятном ветре, тогда радуются этому; а когда застигнет их буйный ветр, когда со всех сторон настигнут их волны и представится им, что ими они поглощены будут; тогда они призывают Бога, обещаясь искренне исполнять дела благочестия: «Если Ты спасешь нас от сего, то мы непременно будем благодарными». И как скоро Он спасет их, то вот они буйствуют на земле непомерно» (X, 23–24).
«Бог есть Тот, Кто сотворил небеса и землю, ниспосылает с неба воду и ею возращает плоды в пищу вам; дает на службу вам корабли, чтобы они, по Его велению, плавали в море; дает на службу вам реки» (XIV, 37).
«Во власть вашу Он отдал море, чтобы из него питались вы свежим мясом, из него доставали себе украшения, какие на вашей одежде. Видишь, как корабли с шумом рассекают его, чтобы вам доставить благотворения Его и возбудить вас к благодарности.
Горные вершины вместе со звездами указывают вам прямые пути» (XVI, 14, 16).
«Господь ваш Тот, Кто движет для вас корабли в море… Когда постигает вас бедствие на море, тогда кроме Его не остается при вас никого из тех, к которым взываете вы. И когда Мы дадим вам спастись на сушу, вы уклоняетесь от Нас. Ужели не опасаетесь, что Он может повелеть берегу суши поглотить вас? Ужели не опасаетесь, что он во второй раз может воротить вас [в море], послать на вас буйный ветр и потопит вас за то, что вы неблагодарны? Мы ущедряем сынов Адамовых: носим их по суше и по морю…» (XVII, 68–72).
«Корабль… он принадлежал бедным людям, промышлявшим на море; Я захотел испортить его потому, что позади их был царь, который насильно захватывал все корабли» (XVIII, 78).
«Не видел ли ты, что Бог подчинил вам то, что ла земле, и корабли, плавающие в море по Его велению?» (XXII, 64).
«[Дела неверующих] подобны мраку над пучиною моря, когда покрывают ее волны, поднимаясь волна над волною, а над ними туча; слои мрака темнее один другого, так что протянувший руку свою едва видит ее» (XXIV, 40).
«Он Тот, Кто сблизил два моря: одно из них пресное, сладкое; другое соленое, горькое; между ними обоими поставил Он преграду и непереступимую стену» (XXV, 55).
«Не видел ли ты, как корабль плавает по морю с дарами Бога, чтобы показать вам Его знамения? Когда волна покроет их, как сень какая, тогда они призывают Бога, обещая искреннее служение Ему; но когда он даст им выдти на сушу, тогда некоторые из них остаются нерешительными» (XXXI, 30–31).
«Два моря не равны одно другому; из одного питье вкусное, приятное, легкое, а из другого — соленое, горькое. Из каждого получаете в пищу свежее мясо, достаете наряды на ваши одежды. Видишь, как корабли с шумом рассекают его, чтобы доставить вам благодеяний Его и возбудить вас к благодарности» (XXXV, 13).
«Мы носим однородственных с ними в нагруженных кораблях… И если захотим — потопляем их» (XXXVI, 41, 43).
«Вон он (=Иона) убежал на корабль, отплывавший с грузом» (XXXVII, 140).
«В Его власти корабли с поднятыми парусами, плавающие в море, как горы» (LV, 24).
Согласно Корану, плавание арабов на кораблях преследует три цели: рыболовство, добывание жемчуга и кораллов, доставку товаров из страны в страну ради прибыли. В седьмом столетии нашей эры эти древние цели отступили в тень перед новой и главной — военной деятельностью.
Необходимость иметь вооруженный флот почувствовалась еще в первые годы хиджры[45], когда Мухаммад предлагал правителю Эфиопии принять ислам, но не имел военных кораблей, чтобы заставить его это сделать. Вторично отсутствие военного флота арабы ощутили вскоре после смерти основателя ислама, в 636–641 годах, когда из Персидского залива были посланы четыре морские экспедиции на восток. Организаторами их были мусульманские полководцы ал-Ала ибн ал-Хадрами и Осман ас-Сакафи, периодически сменявшие друг друга на посту наместника в Бахрейне. Две из снаряженных ими экспедиций, возглавленные братом наместника Османа ал-Хакамом, в 636 году совершили военный поход к берегам Индии, в гавани Тана и Бхарукачча. Третья, под руководством другого брата, Мугиры, имела своей целью порт Дайбул в устье Инда. По-видимому, это были разведывательные походы, старавшиеся выяснить возможность присоединения важных районов морской торговли к разраставшемуся государству халифов и установить возможную силу сопротивления арабскому вторжению. Ощутимых результатов эти рейды на слабо вооруженных кораблях не дали.
Для покорения примыкающей к Индии с запада области Синд, которое завершилось почти столетием позже, и для проникновения арабского влияния в Индию гораздо большую роль сыграли традиционные морские связи арабских купцов с портами средней и восточной частей Индийского океана. Захват далеких территорий военными средствами с моря давал в руки арабов обладание узкой прибрежной полосой. Удаленность от Аравии делала это обладание непрочным. Наоборот, мирное проникновение с торговыми целями в чужую страну делало каждый порт плацдармом для бескровного экономического наступления, расширявшего в пользу халифского государства рынок сбыта и состав ввозимых товаров. Материальное содержание этого наступления, естественно, довлело над формой, религиозная проповедь отступала перед экономическими целями на задний план. «После прихода ислама, — пишет индийский ученый Нафис Ахмад, — арабы продолжали торговый контакт с Индией и Цейлоном. Хотя и горячие приверженцы новой религии, они не были заинтересованы в том, чтобы вести религиозную пропаганду в ущерб близким торговым отношениям с народами Южной и Юго-Восточной Азии»