Тварь задергалась на лестнице, и лиловый поток разошелся в стороны. Поднялись брызги, и я смутно разглядел очертания чудовищного бога, который властвовал в Мамурте много веков назад. Он походил на исполинского паука с суставчатыми лапами длиной в несколько ярдов и волосатым, омерзительным телом. Я поразился тому, что тварь, хотя и была невидимой, сделалась доступной глазу благодаря вытекавшей из нее крови. Но я не стал гадать о причинах этого — мне хватило одного взгляда на смутный силуэт, проступивший в лиловых пятнах. Стараясь держаться подальше от твари, я стал спускаться по ступеням. Рядом с тварью я чуть не задохнулся от невыносимого зловония раздавленного насекомого. Чудовище яростно пыталось освободиться и броситься на меня, но его усилия были тщетны. Дрожа и с трудом передвигая ноги, я благополучно спустился вниз.
Шатаясь, я пересек двор, пробежал по коридору, затем по длинной аллее. Две гигантских статуи высились в лунном свете, и на пьедесталах выделялись таблички со странными письменами и резными изображениями паука. Теперь я понимал, что они означали!
К счастью, мои верблюды забрели в руины. Если бы они остались у невидимой стены, страх не позволил бы мне вернуться за ними. Всю ночь ехал я на север и с рассветом, не останавливаясь, продолжал гнать верблюдов. В ущелье один из них споткнулся и рухнул замертво; при падении лопнули все бурдюки с водой, притороченные к его спине.
Воды не осталось, но я все так же мчался на север и до смерти загнал второго верблюда. Я побрел дальше пешком. Когда ноги отказались меня держать, я пополз вперед на четвереньках, все время на север, прочь от этого храма зла и его зловещего бога. Не знаю, сколько миль я прополз сегодня ночью, пока не увидел ваш костер. Вот и все.
Он в изнеможении откинулся на спину. Мы с Митчеллом переглянулись в свете костра. Затем Митчелл встал, отошел к границе лагеря и долго глядел на пустыню, лежавшую под лунными лучами к югу от нас. Не знаю, о чем он думал. Я смотрел на человека у огня и был погружен в собственные мысли.
Искатель прошлого умер рано утром. Перед смертью он что-то бормотал о громадных стенах вокруг. Мы надежно завернули его тело в одеяло и двинулись в путь через пустыню.
Из Алжира мы телеграфировали друзьям археолога, чьи адреса нашлись в его поясе для денег, и исполнили его единственное желание — отправили тело на родину. Позднее друзья сообщили, что он был похоронен на маленьком церковном кладбище в одной из деревушек Новой Англии, где родился и вырос. Не думаю, что там его сон потревожат кошмарные видения обители зла, откуда он бежал. Во всяком случае, я молюсь об этом.
У одиноких костров и в гостиницах портовых городов мы с Митчеллом часто, очень часто обсуждали его историю. Убил ли он невидимое чудовище, лежат ли сейчас под каменной глыбой на громадной лестнице истлевшие останки монстра? Быть может, чудовище прогрызло камень, выбралось на свободу и по-прежнему бродит по пустыне или ждет добычу, затаившись в своем логове, в огромном, древнем и невидимом, как оно само, храме?
Не исключено, что несчастный попросту сошел с ума от жары и жажды и вся история была плодом его безумного воображения. Я, однако, так не думаю. Полагаю, он говорил правду, но не могу быть в этом до конца уверен. Нам не суждено узнать истину, ибо мы с Митчеллом решили, что никогда не отправимся в тот ад на земле, где древний бог зла еще живет, возможно, среди невидимых залов и башен по ту сторону незримой стены.
Роберт СпенсерКарр УКУС ПАУКА
У гробницы Нер-Таула, в зале бассейна, лежит За, писец. Жалом ларца и соком кувшина восстанет он после нисхождения. Хранитель он сокровищ Ахма-Ка.
Профессор Эшбрук нахмурился, когда Фил закончил перевод.
— Звучит несколько странно, — признался он, — но вряд ли стоит так волноваться, как ты думаешь? С другой стороны, древние египтяне обычно хотели что-то сказать, когда писали на каменных скрижалях.
— Может быть, гробница Нер-Таула так и не была достаточно тщательно исследована, — предположил Фил. — Давайте разберемся с этим «залом бассейна». Судя по надписи, наши предшественники могли упустить что-то ценное.
Эшбрук улыбнулся.
— И любишь же ты гоняться за призраками! Загадка, на которую ты только что наткнулся, вероятно, вообще ничего не значит.
— Но… если повезет, мы обнаружим новую гробницу — и там упоминались сокровища Ахма-Ка, — лицо Фила приняло умоляющее, мальчишеское выражение.
Профессор коротко рассмеялся.
— Египтология — неподходящая наука для современного молодого романтика. Ты слишком легко приходишь в экстаз.
Он повернулся и посмотрел в окно на маленькую каменистую долину, раскинувшуюся под палящим египетским солнцем.
— По-моему, мы не должны отвергать такое важное указание, — настаивал Фил.
Эшбрук внезапно смягчился.
— Хорошо, — сказал он, — мы осмотрим гробницу Нер-Таула, но девяносто девять шансов из ста, что мы ничего не найдем.
— Ну что, выходит, я был прав?
Профессор Эшбрук окинул взглядом голую и пыльную погребальную камеру и довольно презрительно махнул рукой. Фил молчал.
— По крайней мере, — снисходительно продолжал профессор, — копать не пришлось, так что мы зря потратили только время, но не силы.
Фил закусил губу.
— Мы знали еще до того, как пришли сюда, что в этой усыпальнице ничего нет! — воскликнул он с легким негодованием. — Ее давно уже вскрыли. Но я хочу посмотреть, сможем ли мы получить какой-то ключ к смыслу этой загадки о «жале ларца и соке кувшина». Вот, смотрите. — Он достал из кармана бумагу с английским переводом таинственной надписи. — Здесь сказано: «у гробницы Нер-Таула», а не в ней самой. То есть ясно говорится, что могила писца За находится где-то поблизости. Все, что нам нужно сделать, — это найти ее.
— Вот именно, — произнес Эшбрук с ноткой сарказма. — И как ты собираешься это сделать?
— Ну, во-первых, я собираюсь хорошенько осмотреть каждый дюйм этого места.
Фил подошел к дальнему углу усыпальницы и начал постукивать по стене маленьким геологическим молотком. Внезапно он в тревоге отступил назад.
— В чем дело? — быстро спросил профессор.
Фил смущенно улыбнулся.
— Всего лишь плохо закрепленный камень в полу. Я почему-то испугался.
Он отвернулся и снова принялся простукивать стену.
Эшбрук молча поджал губы, а затем воскликнул:
— Здесь не может быть плохо закрепленных камней. Все это помещение высечено из цельной скалы!
Фил поднял брови, отступил назад и присоединился к своему спутнику.
— Может быть, и так, — медленно проговорил он, — но тем не менее, пол у меня под ногами дрогнул.
Он указал туда, где в густой пыли виднелись следы его ботинок. Профессор бросился вперед, опустился на колени и принялся стирать носовым платком пыль с каменного пола. Мгновение спустя Фил последовал его примеру.
— Вот ровная щель, — объявил он наконец. — Кажется, это край монолита. Да, так и есть — вот угол!
Вскоре археологи обнаружили то, что показалось им отдельной каменной плитой длиной примерно в четыре фута и шириной около двух футов.
— Говоришь, камень двигался?
Вместо ответа Фил положил руку на камень и энергично толкнул его вниз. С низким скрежещущим звуком ближайший конец блока погрузился в пол, в то время как другой слегка приподнялся.
— Каменная плита, установленная на центральной оси, — безошибочно заключил профессор. — Надави еще раз и посильнее, Фил.
Фил подчинился. Когда показался нижний край блока, Эшбрук подцепил его своими сильными пальцами. Совместными усилиями профессору и Филу удалось поднять блок почти перпендикулярно к полу. Фил сделал еще один рывок. Когда камень встал совершенно вертикально, оба услышали металлический щелчок.
— Интересно, он так и останется?
— Похоже, держится довольно прочно.
Фил толкнул камень, чтобы посмотреть, не повернется ли он вокруг своей оси. К его удивлению, камень не шелохнулся. Он толкнул сильнее, но с тем же успехом мог бы попытаться сдвинуть каменные стены гробницы: вращающаяся плита теперь была надежно зафиксирована в вертикальном положении. Фил пожал плечами, затем отступил от отверстия, ощутив сильный поток воздуха, ледяной, с тем липким холодом, что обретает мертвый воздух, давно заключенный под землей. Молодой ученый чувствовал его на своей щеке, как дыхание призрака. Он содрогнулся от слабого, но жуткого запаха — пряной затхлости, напоминавшей о мрачных мумиях, вглядывающихся в вечную тьму своих подземных гробниц…
Фил невольно придвинулся ближе к профессору.
— Странный запах, не правда ли? — медленно произнес он. — Он наводит на мысли о привидениях, раскопанных могилах и тому подобном.
Эшбрук остановил его раздраженным жестом.
— Гниль! — резко воскликнул он. — Фил, твой самый большой недостаток — воображение…. Но странно, конечно, насколько влажен этот воздух!
— «Зал бассейна», — процитировал Фил.
Как он ни старался, в голосе прозвучала какая-то гулкая пустота. Профессор обернулся и нахмурился.
— Да что с тобой такое? Ты начинаешь действовать мне на нервы. Выйди наружу и подыши свежим воздухом, если нервничаешь, — но не стой здесь и не каркай, как ворон Эдгара По. — Профессор взглянул на часы. — Тем более что пора обедать. Пойдем вместе.
Фил почувствовал огромное и необъяснимое облегчение, выйдя на яркий свет египетского солнца, и тут же устыдился себя. Мысленно он поклялся, что больше не даст волю воображению. Когда через полчаса они вернулись в гробницу, его походка была почти веселой.
Их сопровождали Биеба, туземный бригадир, и еще один туземец с маленькими кирками, лопатами и электрическими фонарями. Плита по-прежнему стояла вертикально и держалась, видимо, так же прочно, как прежде. Фил направил сильный луч фонарика вниз, в отверстие, осветив гладкие стены и ровный каменный пол примерно в семи или восьми футах внизу. Он лег на живот и направил луч на внутреннюю часть ямы.