Внизу шел бой. Небольшой отряд меднокожих людей, вооруженных копьями и пращами, отчаянно пытался сдержать наступление наших армий. В ущелье громоздились тела, а сзади наступали все новые отряды, подгоняемые пауками. Наши рабы были трусливы и слабы, но сама численность заставляла с ними считаться. И хотя они боялись защитников ущелья, еще больше они страшились пауков.
Постепенно они одерживали верх. С высоты мы видели, что удары меднокожих защитников падали все реже. Они еще разили голову колонны, но вместо каждого упавшего в ряды становились двое новых рабов. Мертвые, убитые в начале схватки, стояли сдавленной массой, тупо покачивая головами — им было негде упасть!
Мы двинулись по склону горы, оставив горловину ущелья позади. Дальше оно расширялось. Отступившим врагам пришлось защищать более широкий фронт, и наши зверолюди быстро воспользовались этим преимуществом.
Голодная орда пауков скатилась с горы и ринулась на усталых защитников ущелья. Обезумевшие зверолюди топтали их тела, спасаясь от своих чудовищных погонщиков.
Мой отряд спустился по скальной стене. Мы наконец очутились в новой обетованной земле. За ущельем высился город. Ворота были заперты, воины осыпали нашу армию со стен камнями и тучами стрел.
Неуклюжие рабы рассыпались по равнине. Мы, пауки, с мрачной решимостью стали карабкаться по стенам, цепляясь за камень когтистыми лапами. Меднокожие воины сражались храбро, но мы победили их и захватили город.
Примерно в миле оттуда мы осадили еще один город. Когда пауки начали взбираться на стены, из домов и хижин повалил дым: люди в отчаянии подожгли свои жилища, предпочитая смерть в огне ожидавшей их худшей судьбе. Соломенные крыши, загораясь, превратили город в пылающий ад, и пауки были отброшены назад.
Вдалеке на равнине поднялся еще один столб дыма, за ним второй и третий, пока все города не последовали примеру отважных соотечественников. Меднокожая раса погибла под развалинами своих домов.
Так горе пришло из-за гор, и стоны и рыдания заполнили ту землю.
Я очнулся. Я снова стоял перед царем пауков. Его память позволила мне заглянуть в прошлое, как моя ему — увидеть настоящее. Кровь растекалась по моим онемевшим конечностям, покалывая тысячью иголок. Мне казалось, что я совершил долгое путешествие.
Охранники отнесли меня в темницу, сбросили вниз оленью ногу и оставили меня в покое. Я впился в сырое мясо, отрывая зубами большие куски. Насытившись, я задумался о причинах, побудивших царя пауков вторгнуться в мой разум, чтобы узнать о внешнем мире, и в свою очередь даровать мне видения прошлого.
Было ясно, что таким образом он рассказывал историю своего народа, но зачем ему было утруждать себя? Почему он не убил меня, как убил туземцев? Ответ мог быть только один: меня назначили проводником во внешний мир! Паукам понравился вкус моей крови, и они жаждали большего!
Размышляя над видениями, я распознал в песнопениях меднокожих людей цитату из стихотворения Бодлера[26]. Но с той эпохи, когда они сражались с пауками, миновали неисчислимые века, прежде чем люди задумались о рифме! Я заключил, что это видение (если я его действительно испытал), моя клятва, умоляющие голоса вызвали в моем подсознании образы, близкие к строкам жуткого стихотворения, а затуманенное сознание заставило поверить, что погибшие люди распевали слова французского поэта. Я все еще считаю, что моя теория верна, но часто думаю — а что же они на самом деле пели? Видение казалось таким реальным!
Я также рассудил, что каждый из эпизодов был связан с жизнью какого-то отдельного паука. Их живость и ясность, похоже, свидетельствовала, что царь пауков воплощался в различных инкарнациях. Возможно и другое: раса пауков, не имея письменности, выработала способность хранить историю в клетках своего мозга, и исторические факты передавались из поколения в поколение, как иногда у людей — физические характеристики.
Во время этих видений я мыслил, как паук, думал, как паук. В людях я видел вьючных животных, созданных для благоденствия расы пауков, нечистый и жалкий народец, но необходимый в качестве рабов.
Пауки взошли на опасную вершину: гора их покоилась на фундаменте из песка, ибо их существование зависело от низшей расы. История полна таких ошибок. Подумайте! Ваш раб умирает или восстает, ему нечего терять, но получить можно все, и в случае успеха — где окажутся тогда правители? Раб может потерпеть неудачу, прогресс остановится или замедлится, но пострадают от этого не рабы, а властелины. Раб может только умереть, однако мертвый или изувеченный раб не имеет никакой ценности!
После разгрома полярного народа человеческая раса неуклонно деградировала, цивилизация остановилась на века и начала отступать. То воистину был темный век человечества… Слабые и смутные воспоминания о прошлом сохранились в виде мифа об Эдеме и об изгнании Адама и Евы, воплощавших первобытных людей, в пустыню. Современный мир был спасен от власти пауков неведомым катаклизмом, вызвавшим первый ледниковый период. Мир сделался холодным, с севера наползали ледники. Пауки, будучи тропической расой, вымерли от холода. Уцелели только те из них, что отрастили теплую шерсть и стали меньше и энергичнее.
Вы поймете, как давно произошел этот период изменений, если вспомните, что все окаменевшие или найденные в янтаре ископаемые пауки по величине соответствуют сегодняшним.
Пауки становились меньше, но были и исключения, великаны, остававшиеся правителями, но постепенно терявшие свою власть над человеком.
Далее следует история Великого Переселения.
Мне позволили отдыхать целый день. На следующее утро я предстал перед царем и испытал последнюю серию видений.
Первая сцена, как видно, имела место спустя много веков после взятия города.
Красноватый свет рассекал дымку. Она расступалась, как отходит в стороны театральный занавес, открывая декорации. Я находился на крыше центральной башни города. Было холодно, несмотря на яркое солнце. Солнечный диск потерял треть прежнего размера и блеска.
Паук, чьими глазами я смотрел, приблизился к краю и стоял, глядя на город. Крыши были покрыты снегом, слева от башни нависали тяжелые тучи, и весь пейзаж казался до крайности гнетущим и угрюмым. Пальмы, которые я заметил при взятии города, теперь исчезли, вместо них появились корявые, низкорослые ивы. Их голые ветви стучали на ветру, как руки скелета.
Внизу строились пауки. Возникла новая порода: они были вдвое меньше первоначальных завоевателей и покрыты густой шерстью. Их головы были подняты ко мне, словно в ожидании, черты отражали дьявольскую свирепость. Кое-где в толпе можно было видеть и больших пауков древнего типа — уцелевших старинных властителей или их потомков.
Тут и там виднелись и люди, низколобые, звероподобные и волосатые. Вот до чего дошел регресс человеческой расы! Некоторые вьючные животные (такие же люди) шатались под вязанками грубой травы, предназначенной для их пропитания на марше. Мы намеревались мигрировать в поисках более теплого климата, и наш город опустел.
По отвесной стене ко мне забрался большой паук, такой же большой, как и я. Мы стояли, слившись в безмолвном единении умов. У меня возникло впечатление, что все уже готовы и ждут только меня. Я спустился вслед за своим другом на площадь, дрожа от холода. Мы заняли место во главе колонны и подали сигнал к началу похода.
У городских ворот мы остановились и оглянулись в последний раз. Облака закрыли все небо, город лежал в тиши, унылый и пустынный. Мы были, должно быть, последней или одной из последних экспедиций. Перед глазами мелькали белые хлопья и тускло, как свинец, отсвечивали верхушки башен. Я ровным шагом пошел вперед, строй рабов устремился следом.
Человек и его Хозяин двинулись в путь!
Была ночь. Над моей головой раскинулось блистающее великолепие звезд. Прошли бесчисленные зоны — на небе я видел знакомые созвездия. Знакома была и Полярная звезда, хотя в прежнем видении то был не Поларис!
Как видно, я был часовым. Вместе с другими воинами я расхаживал взад и вперед, охраняя природную долину. Повсюду спали громадные пауки, которые все еще удерживали бразды власти.
В долине жило дикое племя невысоких, волосатых и кривоногих людей, чей язык в основном состоял из жестов и жутких гримас.
Я понимал, что мы начинаем терять контроль над ними. Именно от них я охранял сон моих товарищей. За день до этого некоторые рабы восстали и бежали в леса. Многим удалось спастись от преследовавшей их орды мелких пауков. В бою погибли несколько правителей, и мы решили перебраться на новое место.
Шли последние часы ночи. Вскоре небо на горизонте порозовело, взошло солнце, и для нас начались дневные заботы.
Из зарослей вышли все уцелевшие гигантские пауки. Стражник приказал рабам подняться. Они собрали свои пожитки, и мы двинулись вдоль песчаного берега. Пауки держались позади. Во главе отряда ковыляли рабы. Они поворачивали головы из стороны в сторону и всматривались в песок, ища следы добычи. По волнам носились льдины, порой со скрежетом врезаясь в прибрежные скалы.
Вдруг люди принюхались, как собаки, уловив запах, и мы увидели на песке огромные следы. Они описывали широкий полукруг и вскоре привели нас к подножию громадного ледника. Дичь повернулась к нам. Это был колоссальный мамонт с круто изогнутыми бивнями; их острия приходились чуть ниже глаз.
Люди принялись метать в него копья и камни. Тысячи маленьких пауков набросились на зверя, превратив его в живую шевелящуюся груду. Кровь текла из его боков. Мамонт рухнул на землю, как гора. Пауки соскочили и разбежались, не желая быть раздавленными, а мы, правители — осторожные, как всегда — приблизились к еде.
Мы насыщались, наблюдая издали за пиршеством малых пауков. Рабы отдыхали у ледяной скалы на тонкой полоске пляжа, отделявшей их от моря. Внезапно сверху, раскалываясь, упала глыба льда. За ней быстро последовали другие. Ледяная лавина отрезала нас от рабов и воздвигла между нами непреодолимую стену.