Дивная фигура, прелестное лицо, очаровательные, глубокие глаза!
Бэском Кеннинг, жених, стоял подле нее у алтаря, окруженный толпой друзей.
Это был плотный молодой человек, — бедный студент, обладавший выдающимися способностями.
Ему завидовали, так как он женился на богатой женщине, и находили, что он сделал прекрасную партию.
Кеннинг был слишком ленив, чтобы усиленно работать, и желал посвятить себя исключительно живописи.
Луч солнца скользнул из окна и озарил лицо жениха: мне показалось, что он был очень бледен.
Невеста казалась прекрасным изваянием в своем роскошном наряде, лицо ее было неподвижно, только в больших глазах сверкали загадочные искорки.
Церемония ничем не отличалась от всех других церемоний подобного сорта.
Жених немного нервничал, но это было в порядке вещей.
Мой коллега, доктор Арман, взял меня под руку, и мы тихо пошли по улице.
Это был молодой врач, без практики.
Он был богат и посвящал все свое время наблюдениям над всевозможными случаями психоза и аномалии у различных субъектов.
— Кеннинг — славный молодой парень, — произнес доктор Арман, — мне очень жаль его!
Я был изумлен.
— Жалеть его? — возразил я, — у него очаровательная жена и богатство, чего же вам жалеть его?
Доктор Арман усмехнулся.
Мы подошли к писчебумажному магазину.
Мой коллега зашел туда, купил лист бумаги, написал несколько строк, запечатал бумагу в конверт и подал мне.
— Прочитайте это через 6 месяцев! — сказал он, и мы простились.
Я вернулся в Париж поздней осенью, отправился на старую квартиру и начал распаковывать чемоданы. Когда я встряхнул свой черный сюртук, из кармана выпал забытый конверт.
Открыть его и прочитать было для меня делом одной минуты.
«Кеннинг умрет до наступления зимы», — было написано рукой доктора Армана.
— Какие глупости! — проворчал я по адресу доктора и бросил бумагу в огонь.
В этот самый вечер я отравился в ресторан «Трех братьев» и, от нечего делать, начал просматривать газеты.
Совершенно случайно глаза мои упали на траурные объявления и я прочитал:
«Во вторник 10 ноября скончался в Бигорре Бэском Кеннинг 29 лет от роду. Врачи определили полное истощение сил вместе с упадком нервной системы. Останки его преданы земле в Бигорре».
Я отправился к доктору Арману с газетой в кармане.
Он холодно встретил меня и сейчас же заговорил о смерти Кеннинга.
— Друг мой, эта прелестная женщина — ядовитый паук в образе человека. Конечно, она не виновата в этом, как неповинен и паук в своих злодеяниях, но мы убиваем ядовитых пауков, и Лидия Реминг должна быть убита.
Она — великолепная представительница типа человеческих пауков…
Я знал это уже давно, почти 3 года усиленно наблюдал эту физическую ненормальность, эту особенность несчастной женщины, эту ужасную аномалию, но остерегался начать процесс против нее, не имея положительных доказательств.
Здесь, в Париже, Лидия Реминг имела трех мужей.
Первый был русский, второй — американец-миллионер, третий — несчастный Кеннинг…
Все трое умерли от истощения сил и упадка нервов.
— Как вы объясняете это?
— Я решительно не могу объяснить себе, да и никто не сможет объяснить, я думаю. Это выше всякого понимания и идет вразрез всем физическим и духовным законам. Я знаю только одно, что подобное явление существует.
Тип женщины-паука, вероятно, существовал еще с первых времен появления нашей расы.
На этом основании создалось много легенд. Весьма возможно, что придет время, когда наука добьется возможности определять этот тип людей-пауков в младенческом возрасте и будет истреблять их раньше, чем они получат способности вредить окружающим!
Лидия Реминг была арестована в эту самую ночь. Красавица не встревожилась и не удивилась, оставаясь по-прежнему спокойной и даже не спросив о причине ареста. Все произошло в самой строгой тайне.
Лидия была помещена в частную санаторию, как страдающая легким помешательством, и окружена строгим надзором и наблюдением д-ра Армана и других врачей.
Они следили за ней и оберегали ее так тщательно, словно дикое животное редкой породы, умирающее в неволе ради прогресса науки и культуры.
Вскоре после заключения в санаторию, Лидия Реминг начала терять силы.
Ни обильное питание, ни дорогие вина не могли укрепить ее. Несколько раз производились опыты, причем один из врачей держал ее за руки. В таких случаях Лидия сейчас же оживлялась, в глазах ее загорался хищный блеск, щеки покрывались румянцем, а врач сейчас же слабел и лишался сил…
Очевидно, Лидия сознавала близость конца.
Она умерла в этом же году, исхудав, как тень.
Доктор Арман продолжает свои интересные наблюдения, разыскивая ненормальных субъектов человеческого рода.
Дон М. ЛемонПАУК И МУХА
Пер. В. Барсукова
Из соседней комнаты донеслось негромкое восклицание. Роберт Нейл бросил книгу и поспешил туда. Он увидел, что жена с тревогой смотрит на свою левую руку, которую она держала перед собой, чуть выставив вперед.
— Ах! — заохала она. — Меня укусили!
— Укусили, Джулия?! Но кто?
— Жуткий черный паук!
Нейл взял руку жены в свою и осмотрел. На ладони виднелось небольшое красное пятно. Он осторожно поцеловал пострадавшую руку и обнял жену.
— Давай сделаем горячий компресс, чтобы снять воспаление. Через пять минут ты будешь в полном порядке.
— Ах, дорогой, это был такой ужасный, огромный черный паук! — сказала жена после того, как ее рука была обработана горячей водой и перебинтована мягкой лентой.
— Ерунда, Джулия! Всего лишь обычный домовой паук.
— Ну уж нет, дорогой, — настаивала жена. — Это был не обычный паук. Я слышала, как он пел на стене перед тем, как укусил меня.
— Пел?!
— Да, пел.
— Чепуха, милая!
— Но, дорогой, он на самом деле пел — или издавал певучий звук. Я сначала подумала, что к нему в паутину угодила муха и что это она производит крыльями такой звук. Потом я увидела, что никакой мухи не было, а странное пение издавал паук. И затем это ужасное насекомое прыгнуло мне на руку и укусило меня!
Роберт Нейл снова взял пострадавшую руку в свою и покрыл повязку поцелуями. Не то его поцелуи, не то смех и уговоры возымели действие: жена вернулась к домашним обязанностям и думать забыла об укусе паука.
Нейл, однако, осмотрел стену комнаты и нашел большого черного паука. Тот сидел в центре своей паутины и пел. Нейл раздавил существо, оставив на стене красное пятно. Пятно он, как мог, стер носовым платком, а платок после этого сжег.
Прошла неделя, и муж с женой совершенно забыли о случае с пауком. Нейл неожиданно вспомнил о нем, услышав, как поет в соседней комнате жена. Песенка была иностранная — и тем не менее, у милой певицы не было никаких причин повторять свистящие мелодичные нотки черного паука.
Нейл обозвал себя дураком и решил, что ему померещилось. Но не прошло и минуты, как он вошел в комнату жены и попросил ее спеть что-нибудь на родном языке. Он объяснил, что песенка ему не понравилась: голос жены не мог проявиться в ней во всей своей красоте.
Молодая супруга согласилась. Наклонившись, чтобы поцеловать ее в макушку, Нейл обнаружил среди блестящих черных локонов жены затаившегося черного паука. Содрогнувшись и ни слова не говоря жене, Нейл незаметно смахнул волосатое существо на пол и раздавил.
Затем он прошелся по всем комнатам и осмотрел все стены. Он охотился на пауков. Больших черных пауков, которые сидят посреди своей паутины и поют. Но он не нашел ни одного паука.
С неделю пауки не появлялись. И вдруг Нейл увидел на ковре черного паука. Паук взбежал по платью жены и спрятался в ее волосах. Жена в это время сидела за пианино и пела.
Роберт Нейл все понял. Голос жены, вернее, эта особая свистяще-певучая нотка — вот что привлекло паука. Черному волосатому созданию жена Нейла казалась одной из своих.
На следующее утро, тихо войдя в комнату, Нейл увидел жену у окна. Она склонила голову над носовым платком, лежавшим на маленькой полочке для нот, и к чему-то внимательно прислушивалась. Что бы это могло быть? Нейл незаметно подошел и поглядел через ее плечо. Под платком билась пойманная муха, и жена прислушивалась к жужжанию ее крыльев.
Роберт Нейл был храбрым человеком. Но сейчас, когда он тихо выбрался из комнаты и бросился на луга, его колени тряслись, как у испуганного ребенка.
Он вернулся через час. Жена сидела на веранде с книгой на коленях. Ее очаровательное личико казалось оживленным. Нейл посмотрел в ее обрадованные нежные глаза и назвал себя дураком и трусом. Нет, небеса не могли обречь это прекрасное юное создание на чудовищную судьбу, которой он страшился!
Нейл поцеловал ее приподнятое лицо. Притаилось ли в ее тяжелых черных локонах что-то черное и ужасное? Он не стал приглядываться и сел рядом с женой. Джулия начала подшучивать над ним.
— Дорогой, — сказала она, — жаль, что ты такой худой. Мне нравятся толстые мужчины.
— Как, Джулия? Плотские пристрастия?
— Ничего подобного, дорогой! Но тебе стоило бы быть упитанней. Помнишь Гарри Холла?
Нейл вспомнил, как жена однажды сравнила Холла с жирной мясной мухой. При этом воспоминании он невольно вскочил на ноги. Мухи и пауки!
— В чем дело, дорогой? Ты болен?
Нейл сел и, вцепившись в подлокотники плетеного кресла, попытался улыбнуться.
— Пустяки, Джулия. Мне показалось, к калитке кто-то подошел.
Джулия посмотрела на калитку. С чего бы это муж вообразил, что к ним явился гость? Помолчав, она встала и обвила мужа рукой.
— Дорогой, купи мне подарок.
— Какой, Джулия?
— Ты не будешь надо мной смеяться?
— Смеяться? Чепуха!
— Ну хорошо, дорогой. Я хочу гамак.
— Гамак?
— Да, гамак.
— Договорились! Что-нибудь еще?
— Нет, это все.