Смирившись, он оттолкнулся от стены и пошел по уступу в обратную сторону. Пока он дошел, снег покрыл одежду и залепил очки, из-за чего ему пришлось снимать их и протирать, прежде чем зайти внутрь пещеры. Ему очень хотелось добраться до убежища, которое он делил вместе с Мериам, и попытаться уснуть там до того, как она вернется, чтобы отложить все разборки до утра. Он уговаривал себя, что это не трусость, а элементарная практичность, поскольку им нужно выспаться.
Но нет. В нем кипела злость вперемешку с чувством вины, и он знал, что обязан с ней поговорить. Мысленно он возвращался на несколько месяцев назад и удивлялся, как мог не замечать того, что происходило уже тогда. Она постоянно была с Фейизом на связи – с момента их первого приезда сюда. Даже когда они планировали свадьбу, она, должно быть, общалась с ним на расстоянии. Неудивительно, что она была так замкнута, так не заинтересована в том, чтобы помогать ему решать свадебные вопросы. Даже в тот день, когда она опоздала на встречу у потенциального места их бракосочетания, она явилась со словами Фейиза о лавине, пещере и ковчеге… Понятно теперь, почему она хотела вернуться сюда как можно скорее, отложив планы о свадьбе на неопределенный срок.
Как выяснилось, ковчег тут был вообще ни при чем.
Снег хрустел под ногами. Ветер толкал в спину, будто сама буря желала, чтобы он спешил к гадости, которая его ожидала. И хуже всего он себя чувствовал из-за Каллиопы. Их дружба отныне поставлена под удар, как и профессиональные взаимоотношения. Он надеялся, конечно, что дружбу можно будет восстановить из обломков, на которые неминуемо все развалится, но не очень-то в это верил.
Резкий порыв ветра заставил его сделать пару шагов влево – ближе к пропасти. Он наклонился вперед, борясь с коварной бурей. Оттерев снег от очков еще раз, он с удивлением увидел человека, выходившего из освещенной тусклым светом пещеры. Остановившись, человек огляделся, как будто искал кого-то – неужели Адама?
Возможно, это была Мериам или даже Каллиопа. И вот человек заметил Адама и пошел ему навстречу. Когда они сблизились, он узнал Фейиза.
Кулаки его непроизвольно сжались. Он едва чувствовал пальцы под перчатками, но когда сжал их в порыве гнева, ощутил боль. Из-за собственной вины он питал смешанные чувства по отношению к Мериам, но то, что он испытывал к Фейизу… не требовало пояснений.
– Слава Богу! – воскликнул Фейиз, дрожа от холода и переступая ногами, когда они остановились друг напротив друга. – Я не мог тебя найти, но Каллиопа подсказала, что ты дежуришь, и я подумал: «Сегодня?!» А потом, когда вышел наружу и не обнаружил тебя здесь… впрочем, не бери в голову. Уже не важно. Мне нужно с тобой поговорить.
– Не нужно, – тихо ответил Адам.
Фейиз, казалось, его не слышал. Адаму хотелось повалить его на снег и избить так, чтобы тот истек кровью, а потом столкнуть в пропасть…
– Это касается Мериам, – сказал Фейиз.
Адам чуть не задохнулся от возмущения. Этот сукин сын осмелился встретиться с ним здесь – на крутом уступе этой гребаной горы, посреди чертовой метели? И для чего? Чтобы поговорить о женщине, на которой Адам намеревался жениться. Одного взгляда на Фейиза – на лицемерно-сочувственное выражение его лица, свидетельствовавшее о том, что он знал Мериам лучше Адама, – было достаточно, чтобы захотеть переломать ему кости.
– Продолжай, – произнес Адам сквозь зубы.
Ему захотелось услышать, что он скажет. Захотелось, чтобы Фейиз признался в своих грехах, прежде чем он его изобьет.
– Я не должен был тебя искать, – признался Фейиз. – Я обещал ей, что ничего тебе не скажу, но не могу удержать это в себе. Думаю, будет неправильно хранить тайну, которую женщина скрывает от человека, за которого собирается выйти замуж.
«Собирается выйти замуж… – подумал Адам. – Мериам все еще считает, что я на ней женюсь?»
Адам не дрался примерно с восьмого класса. В детском возрасте у него был тяжелый характер, из-за которого он часто попадал в неприятности, после чего возвращался домой с царапинами, синяками и сбитыми костяшками пальцев. Он заставил себя стать более цивилизованным, научился решать проблемы другими методами. Но сегодня он не хотел быть цивилизованным. И другие методы ему были не нужны. Вина за секс с Каллиопой – это было единственное, что не давало его гневу вырваться на волю. Но теперь отпала и эта преграда.
– Должен признать, у тебя есть яйца, – пробормотал он.
Ветер унес слова прочь. Фейиз нахмурился и внимательно посмотрел на него. Он услышал, что сказал Адам, но не очень понял, что это значит.
– Она будет в ярости, – продолжил говорить Фейиз. – Но ты должен об этом знать, Адам. Она думает, что таким образом оберегает тебя или вроде того, но я же вижу, что это все больше отдаляет вас друг от друга. – Он вскинул руки. – Что я все вокруг да около… Прости меня. Ненавижу разрушать доверие, но ты должен знать, что она больна. Ты, наверное, и сам это замечал, да? Но ты не знаешь, насколько все плохо.
Понадобилось несколько секунд, чтобы слова дошли до Адама, прорвались через пламя его гнева. Но когда он осознал их, жар ярости немедленно угас и зубами он вновь ощутил холод ветра. Замерший и замерзший, Адам оторопело смотрел на Фейиза.
– Что ты сказал?
– Она больна, Адам. Мериам не хотела тебе признаваться, потому что боялась, что это все испортит. Мне она сказала, потому что я недавно потерял отца и сестру, и она видела во мне поддержку, но теперь… когда начались эти странные вещи, когда ей приходится столько всего выносить на своих плечах… мне кажется, просто несправедливо…
– Насколько больна?
– …скрывать это от тебя. Я пытался убедить ее сказать, но…
Руки Адама стали двигаться словно сами по себе. Он резко поднял их и схватил Фейиза за куртку, притянув его к своему лицу. Теперь он смотрел ему прямо в глаза, оказавшись в ужасной близости.
– Что с ней? – потребовал он ответа.
Фейиз не стал отталкивать Адама, он даже не пытался высвободить свою куртку из его железной хватки. Одно это уже показывало, насколько дело дрянь. Полный печали, Фейиз только вздохнул.
– У нее рак, Адам. Мериам умирает.
Пробираясь в пещеру – в смысле, в ковчег, – Адам сам себе казался призраком наподобие тех, которые можно увидеть в старых фильмах, где они выходят из омута под зловещие звуки. От потрясения он будто покинул собственное тело и смотрел на него со стороны: хорошо знакомый, но обессилевший Адам Холцер крался мимо густонаселенного жилого лагеря. Под воздействием внутреннего тепла убежищ снег, наметаемый на полиэтиленовые стены, подтаивал и стекал вниз тонкими ледяными струйками.
Он наблюдал за собой и видел несчастную марионетку. Может, человеческое тело – всего лишь кукла, которую дергает за нитки ум или душа? Адам не понимал, кто теперь дергал за его нитки. Его ноги шли сами по себе, он их почти не чувствовал. Когда он снимал очки и опускал шарф, чтобы подставить лицо холодку, излучаемому камнями, бревнами и снегом, он не ощущал движений рук как своих собственных.
Наконец он добрался до загона, который Мериам именовала своим кабинетом, и замер у входа. Внутри шумел обогреватель. Яркий свет, падавший со стены, создавал две Мериам: одну, сидевшую за пластиковым столом, и другую, теневую Мериам – в виде темного близнеца, чей силуэт казался странно деформированным… Причем не совсем по-человечески.
Ему пришло в голову, что ни одна из этих фигур не является той женщиной, которую он когда-то знал.
Едва передвигая ногами, он вошел внутрь и шаркнул ботинками по бревнам.
Мериам оторвала взгляд от работы и со смятением, почти с испугом, посмотрела в сторону входа. Увидев Адама, она сразу все поняла, должно быть, по выражению его лица. Нижняя губа ее дрогнула, на мгновение она стала сердитой, словно собиралась прямо сейчас выпустить накопленный заряд ярости – или на него, или на Фейиза, разболтавшего ее тайну. Но затем порыв иссяк, Мериам вздрогнула и опустила голову.
– Черт! – пробормотала она.
Ветер дунул в спину Адама, словно подталкивая его в загон – поближе к ней. Он споткнулся, и с его одежды просыпался снег.
– Это правда?
Всего два слова. Больше он не мог ничего сказать.
Мериам встретилась с ним взглядом, выпрямила спину и кивнула с отчаянной бравадой. Этот момент внезапной храбрости сломил Адама окончательно. Он сделал три шага к ней и опустился на колени. Мериам потянулась к нему, он стащил ее со стула и заключил в объятия. Он стал задыхаться, тело его начало трястись. Не в силах сдержать рыдания, которые, казалось, мешали прорваться слезам, он громко закричал.
– Прости, – сказала она.
Адам резко вдохнул. Осознав, что запах Каллиопы до сих пор сидит в его ноздрях, он ощутил ужас. Он до сих пор злился на себя и на Мериам, но самым страшным ядом, который мучил его сейчас, оказалось осознание печальной правды. Всю свою жизнь он считал себя хорошим парнем. Будь он героем старых вестернов, он носил бы белую шляпу. Но вышло так, что он оказался таким же слабым, как другие, и таким же испорченным. Возможно, не совсем плохим, но далеко и не хорошим.
«Что я натворил!»
– Расскажи мне, – потребовал он.
Она посмотрела ему в глаза твердо, высоко подняв подбородок. Раз уж он знает, она не станет утаивать подробности.
– Это что-то редкое. Острый миелолейкоз. Врачи попробовали меня лечить, но в их глазах я с самого начала не видела даже проблеска надежды. Мне сказали, надо привести дела в порядок…
Ощущая безмерное горе, Адам закрыл сам себе рот дрожащей рукой.
– Прости, пожалуйста, – повторила Мериам, с трудом сдерживая слезы. – Прости, что не смогу подарить тебе жизнь, о которой ты мечтал.
Адам отпрянул от Мериам на расстояние вытянутой руки. Он смотрел на нее так, будто пытался разглядеть внутри рак.
– Ты только за это извиняешься? А за то, что ничего мне не сказала? А за то, что заставила думать, что тебе все равно и ты не хочешь за меня замуж, ты не хочешь попросить прощения?