– Нет, этот наряд тоже слишком вызывающий,– категорично заявил Микаэл, просканировав Оксану в очередном длинном платье в пол с платком на голове в цвет… Красивое платье, дорогое. Скромное, но зато по фигуре… Так, что хотя бы было понятно, что она девушка, а не просто столб бесформенный…
– Вызывающий, Микаэл? Ты так уже про пятое платье, которое мне подобрали, говоришь! – не выдержала, сорвалась сама и сорвала с головы платок, облегченно выдохнув… Ей была непривычна такая одежда… Казалось, что везде давит, жмет…– Это платье скрывает чуть ли не кончики моих пальцев, а тебе все мало? Может сразу абайю?
– В этом платье видно твои сиськи третьего размера, которые хочется тут же подойти и полапать,– отсек он в ответ,– и да, может быть, абайя в твоем случае– не самый абсурдный вариант. Все женщины Аравийского залива в абайях, что– то я не заметил, чтобы они сильно от этого были несчастливы…
– В моем случае? А что у меня за случай за такой, а?– ее глаза горели, она сорвалась, назад пути уже не было, слишком много она в последнее время всего в себе подавляла, слишком многое ей нужно было ему выговорить, – случай потаскухи, попавшей в сказку про Золушку?
– Перестань, ты не потаскуха,– раздраженно перебил ее,– мы уже это обсуждали. Я не желаю снова скатываться к этой теме…
– Спасибо и на этом добром слове, конечно, но тогда к чему это все? Репутацию мою пытаешься поправить этим барахлом? Так не получится, Микаэл! Все всё равно будут у тебя за спиной шептать, что я бывшая танцовщица, которая трясла перед ними, как ты говоришь, своими сиськами и задницей…
– Я не пытаюсь поправить твою репутацию, бабочка…– подходит, трогает за лицо, пытается ее успокоить,– я просто не хочу, чтобы на тебя смотрели… Не хочу видеть на своей женщине этих гадких похотливых взглядов мужчин… Я знаю, о чем они думают, когда видят такую красавицу, знаю, что стоит за этими взглядами…
– Потому что ты один из них, да?– закончила мысль за него.
Да,– отвечает честно,– я тоже так смотрю на женщин, потому что приходя в откровенной одежде, они сами дают право мужчинам на них так смотреть… Провоцируют…
– Прекрасно… – разводит руками эмоционально,– одно хорошо– ты честен… Ответь мне только на один вопрос– почему тогда твои мать и сестры не облачены в хиджабы и даже платки не носят?
– Опять двадцать пять, Оксан? Ты уже задавала этот дурацкий вопрос. Он не ко мне. Это вопрос к моему отцу, прежде всего… Я не одобряю его лояльности, если ты об этом… Про поведение Мадлен и Амаль я много раз высказывал свое мнение, мы скандалили, я даже пытался надавить, но отец ослеплен своей любовью к дочерям… И поверь мне, он еще сильно пожалеет о том, что разрешил им так своевольничать…
Оксана сидит обескураженно, просто машет головой, думая…Видно, что она вся как один натянутый нерв…
– Я просто понять не могу, Микаэл, ты ведь не ортодоксальный мусульманин, не самых строгих правил, ты занимаешься клубами, ресторанами, казино… Это все– порочные, грязные места… Так как, объясни мне, такой человек может вот так вот противоречиво проявлять себя в обычной жизни…
– Все просто, Оксана… Ты не моя шлюха, телка или эскортница… Ты моя женщина. Ты моя невеста, а скоро станешь женой… Я слишком много грязи и так вижу на работе, мне дома грязь не нужна… Я хочу видеть любимую женщину прекрасной и желанной только для меня… Согласись, глобально это не самая большая жертва для той, которую любят и которая любит, которой делают все, что пожелает… Зачем тебе быть красивой для кого– то еще?
– Вопрос не в этом, Микаэл… Женщины одеваются так, как хотят, не для мужчин, давно доказано, что это стереотип… Вопрос в ощущении внутренней свободы… Вот и все…
Он поднимает на нее потемневший взгляд. Колючий. Ноздри раздуваются. Он мрачнеет на глазах.
– Скажи, а когда ты в лифчике и трусах танцевала свой стриптиз или, как ты говоришь, гоу– гоу танцы, в чем я не вижу особой разницы, или когда наркоман Крейн лез тебе в трусы против воли– это тоже была внутренняя свобода?
Девушка словно качнулась от удара его слов. В ее глазах за секунду отразилось столько боли… Оксана открыла было рот, чтобы что– то возразить, а потом не стала… Отступила на шаг. Он снова бил в те же самые места…
– Пошел ты, Увейдат,– развернулась и выскочила из комнаты…
Микаэл злобно выругался… Он не хотел ее обижать, просто эта ее упертость и нежелание понять и принять элементарные истины раздражали до бесконечности… А еще… Еще в душе у него царил постоянный полный сумбур… Оксана была его и словно не его… Она часто улетала мыслями куда– то далеко, заметно похудела и побледнела за те месяцы, которые они были вместе… Тяжело было это признать, но она не выглядела, как счастливая женщина, сорвавшая куш, влюбив в себя до беспамятства одного из самых завидных женихов региона… В такие минуты, когда всматривался в ее потухшие зеленые глаза, начинал сомневаться, искренна ли она с ним… Может любви с ее стороны и нет? Может все дело в деньгах, как это и было в самом начале? Но стоило им снова оказаться в постели, в друг друге, сомнения тут же улетучивались… Он видел ее желание, видел, с какой страстью она отдается ему… Такие эмоции нельзя было подстроить или сымитировать… Они были искренними, настоящими, яркими… Снова откидывал все противоречивые мысли… До очередного ее ухода в себя… Иногда Микаэлу казалось, что он живет вовсе не с Оксаной, а с ее духом… Что здесь присутствует лишь часть ее, а где тогда другая? В голове все чаще звучали слова этой наглой и вульгарной Виталины при ее отъезде из Дамаска, которым он сначала не придал никакого значения…
Они ехали в аэропорт, Микаэл хотел побыстрее избавиться от глупой и пошлой подружки Оксаны, а та была явно разочарована, что возвращалась с «рыбалки» без улова. Быстро и неожиданно кладет свою руку ему на ширинку, сжимает пах. Его губы кривятся, он медленно опускает глаза сначала себе между ног, а потом переводит вопросительный взгляд на женщину.
– Ты ее ломаешь, Микаэл,– говорит совершенно без стеснения, продолжая орудовать своей рукой, смотрит нагло, уверенно, не моргая,– Не то делаешь… Хоть мир к ее ногам брось, ей будет мало… Ей всегда было мало… Она родилась другой… Ее жизнь– это танцы… Ей все еще кажется, что она создана для чего– то великого, создана солировать на мировых сценах, в эту свою школу новомодную рвется… Птица высокого полета, мать ее, большого предназначения… Хотя нет, даже не птица… Ей преподша ее еще в детстве вбила какую– то абсурдную теорию про женщину– маяк, которая манит к себе… Знаю я это преподшу, всю жизнь бегала с одним вором в законе со звездами на плечах… Играла в любовь до гроба… А потом выяснилось, что у него жена и дети в Москве – а ей врал, что воровской кодекс не позволяет заводить семью… Ну да ладно, я ж не об этом… Не трать свое время на неё, найди ту, кто будет тебе более благодарен… Кто будет смотреть на тебя с восторгом, найди покладистую и готовую прогнуться под твои желания и насилие… Поверь мне, она испытает от этого только облегчение. Денег– то ты ей все равно уже надавал столько, что на три таких школы хватит… Вот пусть и летит… К своим мечтам о высоком… Отпусти, пока не поздно…
– Зачем твоя рука сейчас у меня между ног, когда ты говоришь о ней? Думаешь, на тебя у меня не встанет?– спрашивает беспристрастно. Он не сбавляет скорость, но его глаза почти все время на Виталине. И ей вдруг становится страшно от его безбашенности. Тушуется, одергивает кисть непроизвольно. Он и правда не дружит с головой…
Микаэл усмехается. Паркует машину на стоянке. Быстро же он донесся до аэропорта… Поворачивает к ней свой корпус.
– Послушай сюда, идиотка. Сейчас ты поднимешь свою стареющую задницу и пробкой побежишь к своему самолету. И больше я тебя никогда не увижу в жизни Оксаны. Разница между вами в том, что это ты всегда хотела только задницей крутить перед вашими владимирскими братками, а она другая… Она станет адекватной, семейной женщиной. Скромной, послушной, правильной…
Виталина лишь усмехается.
– Закурить есть? Не откажи в последней просьбе девушке…
Молча протягивает ей пачку сигарет и даже подставляет зажигалку.
– Помяни мое слово, Микаэл. Она потухнет, побледнеет с тобой… Это всё– не ее жизнь…
– Пошла вон, владимирская философша. Иди, умничай среди бандитов, которым отсасываешь… Кстати, Оксана знала, что ты все эти годы подтрахивалась с Пауком и это он от тебя узнал про ее работу в вашем стриптиз– клубе? Что это по сути ты заставила ее уехать из страны, наведя его на нее, потому что думала, что как только ее рядом не будет, он посмотрит на тебя с более серьезным настроем? Не надо так удивляться, не стоит меня недооценивать… Я все про вас про всех знаю… Выметайся вон и забери с собой свои тупые советики и прогнозы… Регистрация вот– вот закончится. В город тебя снова не пустят. Будешь сидеть ждать следующего рейса в аэропорту, и полетишь уже за свой счет…
Виталина снова посмотрела на него, знающе усмехнувшись.
– Она очень красива… Возможно, это вас всех, скрытых садистов, и тянет к ней… Хотите сломать прекрасное… Варвары… Паук был такой же… Я ее спасла от него… Не тебе меня судить, золотому сынку… Ты понятия не имеешь, что такое выживать… Знаешь, но ты экземпляр для изучения даже поинтересней, чем он… С ним– то все понятно, классический тиран. В тебе же две совершенно чудовищные, деструктивные для женщины ипостаси, Микаэл, и они отчасти даже противоположны друг другу… Ты, с одной стороны, абьюзер, который мечтает подавить ту, кто рядом с тобой, сделать ее полностью от тебя зависимой во всех смыслах. А с другой, игрок… В тебе азарт– тебе все время нужен вызов… Так кто же победит? Если ты полностью сломаешь ее– то игрок потеряет интерес к своему объекту одержимости… А если победит игрок и по жизни у вас с ней будет постоянный драйв и война, то абьюзер перестанет себя контролировать, а у этого могут быть самые чудовищные последствия, вплоть до фатальных… Знаешь, сколько женщин ежегодно погибает от «любви» своих прекрасных избранников, которые переусердствовали в своем воспитании, ревности или претензиях…